Сицилийский вопрос
3-й век до н. э. является, пожалуй, важнейшим для Средиземноморья и во многом определяющим для всей мировой истории. В начале столетия взоры всей ойкумены были обращены на восток, где преемники и потомки Александра Македонского боролись за власть. В конце века набравшая силу Римская республика затмила остальные государства того времени и одержала верх над своим главным врагом — Карфагеном.
В конце 275 года до н. э. могучий противник римлян царь Пирр покинул Италию, так и не сумев сломить волю и дух римской армии и основать новую империю на западе. Война с Пирром многому научила римлян: даже знаменитый римский лагерь каструм был заимствован ими от царя.
Успехи в борьбе с великим полководцем привели к окончательному покорению римлянами апеннинской части Великой Греции — плеяды греческих городов-колоний, выведенных эллинами ещё в 7−5 вв. до н. э. Амбиции Рима росли, и в сенате с жадностью поглядывали на Сицилию с её многочисленными городами и плодородными почвами. Дело осложнялось тем, что на острове уже присутствовали две силы: Сиракузы, только что отстоявшие свою независимость с помощью Пирра, и Карфаген, ведущий активную экспансию по всему Средиземноморью и едва не покоривший Сицилию целиком. Ни расклад сил на острове, ни тот факт, что пунийцы буквально ещё несколько лет назад были союзниками Рима в борьбе с Пирром, не смутили ни сенат, ни римский народ. Оставалось лишь найти повод для вторжения.
Предлогом для начала войны послужило обращение разбойников-марметинцев, не один год терроризировавших Сицилию, но разгромленных Пирром, с просьбой принять их в качестве союзников под крыло Рима. Итог был закономерен: пунийцы потребовали римлян отказаться от своих намерений, а не получив ответа от патрициев, в 264 году до н. э. объявили им войну. Иронично, что несколькими годами ранее, покидая Сицилию, Пирр, по преданию, воскликнул: «Какое поле боя мы оставляем римлянам и карфагенянам!». И был прав.
Первая Пуническая война
Карфаген был мощным торговым государством Западного Средиземноморья: удачное расположение, традиции финикийских мореплавателей и талант руководителей позволили ему добиться больших успехов, взять под контроль значительную часть товарооборота всей ойкумены. К началу войны с Римом город не имел армии в собственно эллинистическом понимании: войско формировалось из наёмников, набиравшихся на время кампании. Влияние полководцев на принятие политических решений было минимальным, как и участие простых карфагенян в жизни армии. Пунийцы были прежде всего мореходами, а воевали за них те, чьи услуги они были готовы оплачивать.
Разумеется, такая армия не отличалась ни традициями, ни высоким боевым духом. Она подходила для небольших военных акций, для борьбы с заведомо более слабым противником, но никак не с римлянами, чья армия состояла из граждан, возглавляемых политиками с широкими полномочиями не только военного, но и политического характера.
Первая крупная операция, развернувшаяся под сицилийской Мессаной, продемонстрировала несовершенство карфагенской военной организации. Несмотря на частные успехи, пунийцам не удалось одолеть неприятеля. Более того, в решающем сражении карфагенская пехота не выдержала атаки римлян и бежала. Ни последующий бой при Акраганте в 262 г. до н. э., ни попытки пунийцев высадиться в Италии не принесли им удачи. Даже хвалёные слоны, с которыми карфагенян познакомил всё тот же Пирр, не помогали: не имея опытных стратегов, карфагенская армия попросту не знала, как правильно применять элефантерию, чтобы одержать верх над тяжёлой пехотой противника. В Риме тем временем созрел дерзкий план: ударить в самое сердце неприятеля и, высадившись в Африке, принудить карфагенян к миру на условиях римлян, в руках которых уже оказалась большая часть Сицилии.
Высадка в Африке
В 256 г. до н. э. на восточном берегу Тунисского залива высадилась большая римская армия во главе с консулами Марком Атилием Регулом и Луцием Манлием Вольсоном. Это было большим успехом республики: ещё несколько лет назад превосходство карфагенян на море являлось столь неоспоримым, что Пирр для успешной экспедиции в Африку намеревался построить в Сиракузах, имевших богатый опыт кораблестроения, не менее 200 судов.
С ходу захватив опорный пункт на побережье, консулы принялись планомерно завоёвывать территории и города вокруг неприятельской столицы, удушая карфагенскую экономику и лишая город продовольствия. Спустя несколько месяцев одна из консульских армий была отозвана домой с богатой добычей. Это не помешало оставшемуся в Африке Регулу продолжать затягивать петлю на шее карфагенян: вскоре он захватил город Адис, отрезав неприятеля от Триполитании и Киренаики. Подошедшая было на выручку карфагенская армия расположилась лагерем в холмистой местности, где ни конница, ни слоны, составлявшие сильные стороны пунийцев, не могли использоваться достаточно эффективно.
Карфагенские командиры рассчитывали дождаться утра, спуститься на равнину и атаковать неприятеля, однако консул Регул разгадал замысел врага, упредил его в развёртывании и навязал сражение в невыгодных для противника условиях. Результат закономерен: карфагенская армия была наголову разбита, потеряв большую часть сил (по оценкам античных авторов, 17−18 тыс. остались лежать на поле боя, и ещё 5 тыс. взяты в плен), лагерь достался римлянам, удалось спасти лишь слонов и конницу. И всё это лишь в нескольких переходах от самого Карфагена!
Всего за несколько лет судьба города сделала крутой поворот: теперь ему угрожала не просто потеря Сицилии, но само существование Карфагена было поставлено под угрозу. Пунийские послы попытались добиться заключения мира на сколько-нибудь приемлемых условиях, но опьянённый успехом Регул и не думал об этом — он требовал капитуляции неприятеля. В Риме готовились отпраздновать скорое завершение войны и победу над не таким уж могучим Карфагеном. Но тут в дело вмешался случай.
Реформы спартанца Ксантиппа
«Около этого времени прибыл в Карфаген один из раньше посланных в Элладу вербовщиков с огромным числом наёмников. В среде их был некий лакедемонец Ксантипп, человек лаконского воспитания, превосходно испытанный в военном деле», — пишет историк Полибий о событии, изменившем историю Карфагена. Мы мало знаем о прошлом полководца, но можно точно сказать, что это был «муж опытнейший в военном искусстве» с богатым опытом, что свидетельствует в пользу того, что Ксантипп был участником походов царя Пирра.
Об этом же говорит схожесть мышления полководцев и характера их преобразований: Ксантипп, едва сойдя на берег, принялся выяснять сильные и слабые стороны карфагенской армии, её военный потенциал и наличные силы, оставшиеся после поражения при Адисе. Разумность его речей и доводов сослужили ему добрую славу: очень скоро он стал известен не только среди наёмников, но и в самом Карфагене. В Ксантиппе многие увидели спасителя города, и он был назначен рабимаханатом — главнокомандующим карфагенской армией. Это был исключительный случай, ещё раз доказывающий, насколько серьёзным являлось положение зимой 256−255 гг. до н. э.: пост командующего занимали исключительно представители правящей аристократии, ревниво охраняя его от посягательств даже собственных граждан, не говоря об иноземцах.
Приняв командование, Ксантипп тут же взялся за реорганизацию армии. Слабую сторону карфагенян (отсутствие линейной пехоты со сложившимися традициями боя и дисциплиной) полководец планировал компенсировать прибывшими наёмниками, а всё внимание сосредоточить на преимуществах — коннице и слонах. Кавалерия пунийцев частично комплектовалась из самих горожан, но по большей части состояла из наёмников, особенно знаменитых нумидийцев — неутомимых застрельщиков и преследователей. Такая кавалерия не могла проламывать порядки противника подобно рыцарям или катафрактам, но была незаменима при фланговых обходах и ударах в тыл. Слоны же требовали ещё большего искусства при их применении, так как легко могли выйти из повиновения и причинить больше вреда собственным войскам, чем неприятелю.
Как показали дальнейшие события, Ксантипп оказался талантливым организатором и выдающимся полководцем. Командующий не спешил вступать в бой. Первые месяцы после его назначения были потрачены на сплочение войск и обучение. Под его командованием находились около 12 тыс. солдат пехоты, 4 тыс. всадников и несколько десятков слонов, что было значительно меньше римской армии, привлекавшей на свою сторону местные контингенты. Чтобы переломить ход войны, у Ксантиппа не было выбора: как только открылась кампания 255 г. до н. э., он должен был атаковать Регула, который продолжал держать сухопутную блокаду города, и разорять окрестности Карфагена.
Карфаген должен быть разрушен!
Весной 255 года до н. э. вновь организованная карфагенская армия под командованием Ксантиппа выступила навстречу римлянам. Они сошлись у местечка Тунет, к западу от Карфагена. Под командованием консула Регула были, как принято считать, 15 тыс. пехотинцев и 500 всадников, однако к ним, по всей видимости, нужно прибавить какие-то союзные контингенты, навербованные в Африке. Римляне явно превосходили противника в качестве пехоты, организация и дисциплина которой ещё долго будут недостижимой вершиной развития военного искусства, однако уступали в коннице.
Ксантипп построил свою армию следующим образом: в центре разместилась пехота, причём левое крыло составили карфагенские ветераны, вернувшиеся с Сицилии, а правое — наёмники, прибывшие вместе с командующим. Конница развернулась на флангах, а перед линией пунийской пехоты Ксантипп расположил всех слонов, что были в его распоряжении. Животные были предусмотрительно выдвинуты вперёд, чтобы в случае неудачной атаки не смешать ряды собственной фаланги. Элефантерии отводилась роль своего рода живых редутов: пройдя через них, противник потерял бы прежнюю организацию и нарушил строй.
Боевые слоны
Консул Регул, едва заслышав о выступлении Ксантиппа, сам выдвинулся навстречу неприятелю, вероятно, считая это хорошей возможностью сделать карфагенских послов более сговорчивыми. Целый день его армия, поминутно волнуемая лёгкой конницей неприятеля, была на марше. Подойдя к месту будущего сражения, консул обнаружил армию Ксантиппа построенной и готовой к бою. Делать было нечего: несмотря на усталость солдат, ему пришлось вступить в битву.
Подготовленная морально и стратегически победа при Тунете не заставила себя ждать: конница римлян была опрокинута в самом начале и участия в сражении фактически не принимала, а знаменитая римская пехота, несмотря на хитрость Регула, углубившего строй для большей устойчивости, хотя и смогла выдержать атаку слонов, но была совершенно разбита комбинированным ударом пунийской фаланги и конницы. Частный успех сопутствовал римлянам лишь в бою с наёмниками, которых они разгромили, нанеся чувствительные потери (более 800 человек), что никак не сказалось на результатах. Римская армия была окружена и фактически перебита: из всего войска спаслись не более 2 тыс. человек, а остальные были убиты, ранены или пленены, включая самого консула Регула.
Поражение при Тунете стало одним из самых чувствительных в истории Рима до Второй Пунической войны. Карфаген не только избежал гибели, но и был способен продолжать войну (которая охватит ещё 15 лет). Ксантипп же не сумел насладиться славой: триумф полководца испугал старую знать в Карфагене, и он спаситель был вынужден бежать из города. Однако именно преобразования спартанца открыли путь для создания боеспособной армии, основанной не на абстрактном патриотизме (мало что говорящем наёмникам) и не исключительно на наживе, а на фигуре лидера и полководца. Продолжателями дела Ксантиппа стали знаменитые военачальники из рода Баркидов: Гамилькар, Гасдрубал и, конечно, великий Ганнибал.