— Как вы узнали об аварии?
— Я сидела дома, когда по телевизору передали, что произошел взрыв на чернобыльской АЭС. Нас в тот вечер вызвали на работу, чтобы рассказать в подробностях об аварии и объяснить, что нужна специальная группа по ликвидации последствий.
— Когда вас туда отправили? Где вы жили?
— В октябре 1987 года, получается, спустя год после аварии я туда приехала. Работала ровно 21 день. Наш штаб находился в Киеве. Территория делилась на две зоны: чистая зона и грязная. Чистая зона — это наш штаб, а грязная соответственно — Чернобыль.
— Как проходил ваш рабочий день?
— Каждый день утром нас отвозил автобус до Чернобыля, там мы работали, а вечером забирал и отвозил обратно. Жили мы в домах по 4−5 человек. У нас был составлен график и каждый день, абсолютно каждый день мы мыли полы со специальным раствором. Кормили нас только морской капустой, давали также разные булочки и сметану (В морской капусте содержится йод, который помогает не получать большое количество радиации).
— А чем именно вы там занимались? Какую работу выполняли?
— Обследовать энергоблоки женщинам запрещалось, поэтому мы занимались ликвидацией последствий аварии. Мы заново делали электропроводку, освещали все, по сути, делали такую же проектную работу, как и дома, только по ликвидации объектов.
— Была ли на вас какая-нибудь защита? Что вы делали, чтоб не получить большую дозу радиации?
— Каждый день нам выдавали новую клетчатую рубашку, а вот штаны у меня были свои, которые я после командировки сразу выкинула. Так же нам выдавали специальный порошок, чтобы им протирать одежду. Воду пить в Чернобыле нам не разрешали, вместо нее давали пить Coca-cola.
— Когда вы ехали в Чернобыль, вам было страшно или может вы испытывали профессиональное любопытство?
— На самом деле, я не думала об этом. Было мне страшно или нет. Поехала и поехала. А попала я туда спонтанно. Однажды мой коллега пошутил надо мной и сказал: «Ну я тебя записал в график в Чернобыль!». А я ему отвечаю: «Записал, значит записал». На что он мне говорит: «Что? Правда?». Естественно родители об этом не знали, да и я была молодая, не боялась. Мне совершенно не было страшно. Я думала о том, что я еду в самую обычную командировку, как и в другие города, работать.
— А сколько лет вам на тот момент было?
— Ну давай посчитаем. Родилась я в 1955 году, получается 32 года. На тот момент я была обычным инженером.
— Как ваши коллеги, которые тоже поехали, отреагировали на командировку в Чернобыль?
— Конечно, многим было страшно. Многие люди заранее себя убедили, что они подвергнуться опасным облучением. Однажды моя коллега даже упала в обморок. Да, конечно, было не приятно там находиться, почти всегда сохло во рту. Но все же, я думаю это уже на психологическом уровне. Человек сам себя заранее убеждает, что все будет не совсем спокойно.
— Есть миф, что из-за радиации рыбы в озерах стали в разы больше, фрукты и овощи растут нереальных размеров, это правда?
— На счет животных не знаю, не буду врать, а вот фрукты, это действительно так. Клубника, которую никто никогда не поливал, росла сочная крупная. Люди, которые там жили и работали, чернобыльцы совсем перестали бояться. Они эту клубнику, которая получила серьезную дозу радиации, собирали и ели вместе со сметаной.
— Какой уровень радиации был на тот момент в Чернобыле? Какую дозу излучения вы получили во время работы на станции?
— А уровень радиации нам никто и не говорил. Как только нас привезли, нам выдали счетчики радиации, которые мы носили в карманах всегда с собой. После того, как мы уже собирались уезжать домой, у нас счетчики забрали, не сказав, какую дозу радиации в итоге мы получили, работая на Чернобыльской АЭС.
— Что больше всего вас впечатлило во время работы?
— Единственное, что меня очень впечатлило, это страшная атмосфера, которая была в брошенных частных домах. Однажды мы делали обход по частным домам и я постоянно заглядывала в окна. И как сейчас помню один дом. Внутри на полу лежала кукла и рядом разбитая ваза. Очень страшная картина.
— Получается, все вещи людей остались нетронутыми?
— Не совсем так. Конечно, игрушки, посуду никто не трогал, а вот машины, батареи — все свозили в одну яму. Мародеры снимали с машин запчасти, переплавляли металл и везли продавать в другие города, продавая на обычных продовольственных рынках.
— После того, как вернулись домой, вы чувствовали себя нормально? Были у вас какие-нибудь проблемы со здоровьем?
— В самом начале, когда только вернулась домой, было все хорошо, но спустя время, я стала замечать, что каждый раз, когда вставала с кровати, со стула, у меня сильно кружилась голова. Все вокруг плыло. Мне приходилось садиться обратно и где-то полчаса сидеть, ждать пока пройдет головокружение. Это меня очень напугало. Но в скором времени, я вылечилась, и все пришло в норму.
— Страна говорит вам «спасибо» за подвиг, который вы совершили? Есть у вас какие-нибудь льготы?
— Через 3−4 года после командировки мне дали льготы на чернобыльские отпуска, бесплатные проезды, путевки, бесплатные санаторные лечения. Но сейчас уже все отобрали.
— Правда ли, что власти скрывали ситуацию от населения и общественности с первых минут аварии на ЧАЭС?
— Да, это действительно так. Документы, касающиеся аварии были засекречены. Очень много людей пострадало, многие погибли, но могли и выжить, если бы знали правду. На следующий день после взрыва люди пошли на работу, в школы. Жизнь спокойно продолжалась. Потом, конечно, всех эвакуировали и, причем быстро.
— Если вам сейчас предложат съездить туда, вы согласитесь?
—Нет, совершенно и точно нет. Я никогда не вернусь туда. Это действительно страшно. Порой хочется забыть все это как плохой сон.
Интервью подготовила Соня Пономарёва