По семейному преданию корни рода Нащокина тянутся из европейского Средневековья. Якобы ещё в начале 14-го века некий итальянский герцог Величка приехал на Русь служить тверскому князю Александру Михайловичу. От него и пошли Нащокины. Европейская знатность на Руси не котировалась, поэтому потомки герцога думных чинов не достигали и считались худородными. К началу 17-го века одна из ветвей разросшегося семейства потомков итальянца, носившая фамилию Ордины-Нащокины, проживала в городке Опочка близ Пскова. Там в 1605 (а может и в 1606) году появился на свет мальчик Афанасий. Жила семья небогато, но отец не поскупился на образование сына. Приходской священник обучил мальчика грамоте, какой-то поляк, осевший в Пскове, преподал азы польского, немецкого и латинского языков. С помощью другого нанятого учителя Афоня освоил начала математики и геометрии.
Службу Афанасий начал в 15 лет, когда отец отвёз его в Псков и записал в тамошний полк. Ордин-Нащокин в продвижении по служебной лестнице не мог опираться, подобно многим другим, на знатность происхождения. Карьеру он делал только благодаря своим личным качествам, уму и образованности.
В начале 1640-х Ордины-Нащокины перебрались в Москву, и вскоре Афанасий Лаврентьевич получил первое серьёзное поручение. В 1642 году его направили на русско-шведскую границу для утрясания вопросов спорных территорий близ рек Меузице и Пижвы. Ордин-Нащокин удивил начальство глубоким погружением в суть проблемы. Он изучил в местных архивах писцовые книги, опросил окрестных жителей и убедил шведов вернуть захваченные ими покосные луга.
После такого дипломатического успеха Ордина-Нащокина перекинули на южные рубежи — в Молдавию, чтобы выяснить, не готовится ли антироссийский союз Турции и Польши. В октябре 1642 года Афанасий Лаврентьевич с тремя помощниками прибыл в Яссы, где развернул настоящую шпионскую сеть. Из столицы Молдавии он узнавал, о чём спорили на польско-литовском сейме и что шептали визири султану в Константинополе. Через полгода наблюдений он посоветовал Москве отправить к султану посольство и дал возглавлявшему его Ивану Милославскому подробные инструкции. В результате замысел антироссийского союза был сорван, Москва обезопасила южные границы от крымских набегов и смогла сосредоточить усилия для противостояния с Польшей. Навыки дипломатического анализа пригодились Ордину-Нащокину и в 1644 году, когда он предсказал невозможность в ближайшее время польско-датского союза против России.
Карьерный рост приостановился в 1645 году после смерти царя Михаила Фёдоровича. При дворе Алексея Михайловича Ордин-Нащокин поначалу не нашёл себе достойного места и уехал в своё псковское имение. Там его застала весть о хлебных бунтах неурожайного 1650 года. Афанасий Лаврентьевич направил в Москву два проекта подавления этих волнений. Документы были по достоинству оценены, и Ордина-Нащокина вернули в столицу.
В середине 1650-х годов Афанасия Лаврентьевича назначили воеводой в Друю, городок неподалёку от шведских владений в Прибалтике. Новый воевода развернул бурную деятельность, в первую очередь дипломатическую. После затеянных им переговоров шведские войска покинули окрестности Друи, в которых хозяйничали уже несколько лет, а жители Риги начали подумывать о преимуществах русского подданства. Из Друи неслись сообщения не только в Москву. Ордин-Нащокин вёл переписку с курляндским правительством, с иностранными послами в Варшаве, принимал у себя австрийского посла. В конце концов, ему удалось войти в доверие к герцогу курляндскому Иакову, и 9 сентября 1656 года Курляндия подписала договор о дружбе и союзе с Москвой, став фактически русским протекторатом.
В 1656 году началась война со Швецией. Ордин-Нащокин понимал, как необходимы России выход к Балтике и порты на побережье. Его назначили воеводой города Кокнесе, и он получил в управление всю завоёванную русскими войсками территорию Лифляндии. Ордин-Нащокин считал главным стратегическим противником России Швецию, он уговаривал царя замириться с Польшей и объединиться с нею против общего северного противника. Шведские дипломаты с тревогой писали в Стокгольм о планах «русского Ришелье», как они его называли.
Момент казался удачным: против Швеции сложилась коалиция из Речи Посполитой, Дании и Бранденбурга. Ордин-Нащокин убеждал Алексея Михайловича присоединиться к этому союзу. Однако царю Речь Посполитая представлялась не союзником, а противником в борьбе за Украину. Пожаловав Ордину-Нащокину чин думного дворянина, государь поручил ему начать секретные переговоры и «у шведов выговорить в нашу сторону в Канцах (Ниеншанц) и под Ругодивом (Нарва) корабельные пристани и от тех пристаней для проезда к Кореле на реке Неве город Орешек, да на реке Двине город Кукуйнос, что теперь Царевичев-Дмитриев, и иные места, которые пристойны».
20 декабря 1658 года в Валиесаре было подписано трёхлетнее перемирие со Швецией, по которому Россия сохраняла все завоевания в Прибалтике и фактически получала выход к морю. Царь был очень доволен: теперь ему ничего не мешало бороться с Польшей за Украину. Однако торжествовал он недолго. В 1660 году умер шведский король Карл X, а его наследнику условия перемирия не нравились. Россия опять оказалась под угрозой войны на два фронта, и царь приказал спешно заключить мир на любых условиях, отказавшись от всех завоеваний и даже соглашаясь выплатить денежную компенсацию. Все усилия Ордина-Нащокина пошли прахом. Он попросил царя освободить его от участия в новых переговорах и позорный Кардисский мир со Швецией подписал боярин Прозоровский.
Ордин-Нащокин продолжал убеждать царя, что завоевание Прибалтики важнее присоединения Украины, однако Алексей Михайлович считал иначе и «бросил» своего лучшего дипломата на переговоры с Польшей. Пять лет с переменным успехом Россия и Речь Посполитая пытались договориться о будущем Украины и её границах. Наконец, 9 февраля 1667 года великий и полномочный посол Афанасий Ордин-Нащокин подписал в деревне Андрусово под Смоленском перемирие сроком на 13,5 лет, по которому России передавались Смоленск, Чернигов и вся Левобережная Украина. По предложению Афанасия Лаврентьевича русские дипломаты с объявительными грамотами об этом перемирии отправились в Англию, Бранденбург, Голландию, Данию, Испанию, Персию, Турцию, Францию и Швецию. С собой послы везли также предложения государям этих стран о дружбе и мире с Россией.
Царь пожаловал Ордину-Нащокину чины ближнего боярина и дворецкого, отдал под его начало Посольский приказ. Летом 1667 года Афанасий Лаврентьевич получил титул «Царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя», то есть, говоря по-европейски, канцлера. В его ведении также находились смоленский разряд, малороссийский приказ, чети новгородская, галицкая и владимирская и некоторые другие приказы. Ордин-Нащокин стал фактическим главой правительства и вторым человеком в Московском государстве.
Свалившейся на него властью он пользовался умело, чётко наладив работу Посольского приказа. Ко многим европейским дворам были отправлены постоянные представители, например, в Варшаву поехал дьяк Василий Тяпкин «для бытия тамо навсегда резидентом». Не забывал новый глава МИДа и про восток: в Хиву, Бухару и Индию были направлены посольства. Сведения, полученные от собственных дипломатов, а также другую зарубежную информацию в посольском приказе анализировали, структурировали и излагали на страницах рукописного бюллетеня «Куранты» издававшегося в единственном экземпляре — предшественнике типографских газет.
Одним из первых начинаний канцлера было составление Новоторгового устава, определившего основы внешнеэкономической деятельности российского государства. Документ носил явно протекционистский характер. Отменялись внутренние пошлины и многочисленные сборы для русских купцов, зато для иностранцев пошлины повышались почти в четыре раза. Кроме того, заезжие купцы должны были платить сборы золотом и ефимками, на которые государство устанавливало специально заниженный курс. Полученную таким образом дешёвую иностранную звонкую монету перечеканивали в Москве, отчего казна получала до 30% прибыли. Ордин-Нащокин заботился и о развитии отечественной промышленности, он всячески поддерживал зарождавшиеся металлургические, стекольные, кожевенные и другие предприятия. Он считал полезным перенимать западный опыт, утверждая, что «доброму не стыдно навыкать и со стороны, даже у своих врагов», и активно зазывал иностранных специалистов для обучения русских коллег. Находившаяся в Москве немецкая слобода начала быстро расти именно при Ордине-Нащокине.
Канцлер пытался реформировать архаичную русскую армию по европейскому образцу. Он ратовал за сокращение дворянского ополчения, увеличение количества стрелецких полков, активно зазывал на русскую службу иноземных офицеров. Революционным было его предложение ввести в России рекрутскую систему комплектования войск. Попытки реформ предпринимались и в гражданской сфере: Ордин-Нащокин старался ограничить власть самодуров-воевод, создать городское самоуправление.
Ещё в конце 1650-х годов Афанасий Лаврентьевич хотел заложить на Северной Двине корабельные верфи. Тогда этот проект не был поддержан царём. Реальные действия для основания русского флота удалось предпринять только в 1669 году. По указу Алексея Михайловича на Оке под руководством голландского мастера Ламберта Гельта построили трёхмачтовый пинас «Орёл». Общий надзор за корабельным проектом осуществлял Ордин-Нащокин. Правда, семь футов воды под килем «Орлу» испытать не удалось: всего через год непонятную заморскую штуковину спалили разинцы.
Ещё одно поручение царя Ордину-Нащокину осуществить не удалось. Алексей Михайлович потребовал организовать регулярную доставку корреспонденции из-за границы. Реализовать этот проект смог в 1665 году голландец Ян Ван Сведен. Тем не менее в школьных учебниках и на почтовых марках основание русской почты почему-то приписывают Ордину-Нащокину.
В боярской думе многие были недовольны стремительным возвышением худородного провинциального дворянчика. Безграничное доверие царя к Ордину-Нащокину искусно подтачивалось постоянными нашептываниями недоброжелателей канцлера. Кляузникам было за что зацепиться: Афанасий Лаврентьевич не отличался лёгким характером. Он был очень обидчив, капризен и не любил давать подробные отчёты о своих действиях даже царю. Частенько он чуть ли не шантажировал монарха своей возможной отставкой. В 1669 году, когда Алексей Михайлович вызвал канцлера с переговоров с поляками, Ордин-Нащокин сварливо писал ему: «Мне велено оберегать государственные дела… Не знаю, зачем я из посольского стана к Москве поволокусь?.. Послов ли мне дожидаться, или на время в Москву ехать, или впрямь быть отставлену от посольских дел?».
Кроме того, Ордин-Нащокин считал необходимым строго соблюдать условия заключённого с таким трудом Андрусовского перемирия, а в Москве многие думали иначе. Царя также раздражало стремление канцлера исполнить букву договора с Польшей.
Вскоре несговорчивый Ордин-Нащокин лишился постов главы сначала малороссийского, а потом и посольского приказов. Весной 1671 года Афанасий Лаврентьевич перестал быть хранителем печати, а в декабре того же года царь отправил его в отставку и «от всее мирские суеты освободил явно». В начале 1672 года Ордин-Нащокин отправился из Москвы в сторону Пскова, увозя огромный личный архив, который вернулся в столицу только после его смерти. В том же году он в Крыпецком монастыре принял постриг, став иноком Антонием.
В 1676 году умер Алексей Михайлович. Инок Антоний отправил в Москву челобитные с предложениями дипломатического характера, но новый царь Фёдор Алексеевич не обратил на них внимания. Зато через три года в монастырь приехали царские слуги, переодели старого монаха в боярское платье и привезли его в Москву, где начинались очередные переговоры с Польшей. Экспертное мнение опытного дипломата казалось важным молодому царю, но инок Антоний его разочаровал: он был уже слишком далёк от мирских дел. Его вернули в монастырь, где в следующем году он и преставился.
Жизнь и карьера Афанасия Ордина-Нащокина уникальна для допетровской России: он был первым мелким дворянином, ставшим боярином и близким к престолу человеком благодаря не кумовству, а исключительно своим личным качествам. К моменту его смерти маленькому Петру Алексеевичу было всего восемь лет, и он ещё даже не думал, как ему обустроить Россию. Пройдёт несколько десятилетий, и безродные птенцы гнезда Петрова под руководством императора осуществят то, что задолго до них начинал первый русский канцлер Афанасий Ордин-Нащокин.