Кровавая барыня
Дарью Николаевну Салтыкову, больше известную как Салтычиха, смело можно назвать серийным убийцей. Считается, что она причастна к смерти 138 крепостных, часть из которых она заморила лично, другие были убиты по её распоряжению. Следствию, которое длилось 8 лет, удалось доказать, что она виновна в кончине 38 человек из этого списка, однако и того было достаточно с лихвой, чтобы приговорить дворянку из знатного рода к публичному позорному наказанию и пожизненному заключению. О ней ходило множество слухов: поговаривали, что Салтыкова купалась в крови молодых девушек и ела жареных младенцев.
Дело Салтычихи стало знаковым для российской судебной системы. Этот показательный процесс должен был продемонстрировать дворянству и сильным мира сего, что при новой матушке Екатерине II всё теперь будет по-другому, и правосудие, мол, чинов не разбирает. Конечно, это было отчасти фарсом и лукавством — расследование преступлений Салтычихи получило ход исключительно благодаря тому, что двум крестьянским мужикам чудом удалось донести своё послание непосредственно до императрицы. Ну, и, конечно, это был совершенно вопиющий случай. Избить или случайно прибить крепостного помещикам случалось частенько, но вот сознательно сжить со свету четверть своих душ — нет.
Дарья Николаевна происходила из старинного дворянского рода. Её дед Автоном Иванов был думным дьяком при Петре I и сумел сколотить внушительное состояние — он владел крупным капиталом и 16 тысячами душ. Юную Дарью выдали за представителя не менее славного и знатного рода — Глеба Салтыкова, ротмистра лейб-гвардии Конного полка. Кстати, другой представитель ветви Салтыковых, Сергей Васильевич, был первым фаворитом Екатерины II (поговаривали даже, что он являлся настоящим отцом Павла I).
В браке Салтыковы успели родить двух сыновей, но вскоре муж скончался. Дарья осталась вдовой в 26 лет. Правда, вдовой довольно богатой. После смерти супруга она стала распорядительницей поместий в Московской, Вологодской и Костромской губерниях, а также владелицей немалого состояния. Крепостных душ у неё насчитывалось 600 человек.
Это была обыкновенная молодая женщина, очень набожная, но при этом вполне себе светская — у Дарьи было множество «полезных» знакомых, с которыми она поддерживала дружеские отношения. Много денег Салтыкова жертвовала церкви, сама же раз в год ездила на богомолье к той или иной святыне. К сожалению, о внешности Салтыковой нам почти ничего не известно, а все полотна, которые называют её портретами, на самом деле представляют совсем других женщин.
«Леди Макбет Мценского уезда»
Неизвестно, в какой именно момент Салтыкова из рядовой помещицы превратилась в изощрённого убийцу. Понятно лишь, что до овдовения эти наклонности не проявлялись. Преследованиям Дарьи подвергались за редким исключением молодые девушки. Незадолго до смерти все они, как правило, поступали на службу горничными непосредственно в барский дом. Поводом для жесткого избиения и пытки служило «халатное» отношение к своим обязанностям: плохо вымытые полы, остывший кофе, небрежно заправленная постель.
Салтыкова могла долго наблюдать за тем, как девушка моет пол, а затем, если находила малейшую оплошность, стегала прислугу розгами или била тем, что попадётся под руку, — скалкой, поленом или просто кулаками. Так произошло с крепостной по имени Катерина Семёнова, которую Салтычиха забила до смерти плетью и батогами.
Пытала своих жертв Салтычиха долго и с наслаждением — наказание могло растянуться на сутки. Если помещица уставала наносить удары, она поручала это своим «поверенным» из крестьян, так называемым «гайдукам», которые добивали жертву. Наблюдая за исполнением приказа, она могла «подбадривать» их заверениями, что ни им, ни ей за это ничего не будет.
Одним из излюбленных способов пытки у Салытковой было прижигать провинившимся девкам уши горячими щипцами. Кроме того, она голыми руками вырывала у них клочья волос, а однажды и вовсе свечой подожгла девке косы, а после приказала добить её. Тело несчастной после вынесли в гробу на мороз, а на грудь положили её новорождённого ребёнка, который замёрз насмерть. Ещё одна девушка по приказу Салтыковой была загнана в пруд, где должна была стоять по горло в воде. На дворе был ноябрь — через несколько часов она скончалась.
Донос о «смертоубийственных делах»
Несмотря на то, что до отмены крепостного права было ещё 100 лет, крестьяне, в общем-то, могли пожаловаться на своеволие помещика. Но это в теории. На практике такие дела очень редко рассматривались судом, а крепостных обвиняли в оговоре хозяина и жестоко наказывали. Тем не менее за пять лет, в течение которых Салтычиха учиняла зверства, крепостные составили на неё 21 жалобу. Все эти истории «замяли» — о доносах компетентные органы сообщали самой помещице, а она откупалась деньгами или же просила помощи у своих всесильных знакомых. Салтычиха считала себя неприкосновенной.
Всё изменил случай. Двое крепостных, Емельян Ильин (один из её «гайдуков») и Савелий Мартынов, решили дойти с жалобой прямо до императрицы. Ильин потерял трёх жён, одну за другой, все они скончались под пытками помещицы. Мужчины решились на побег, и в начале июня 1762 года прибыли в Петербург. Неизвестно, каким образом им удалось найти человека, который, во-первых, имел доступ во дворец, а, во-вторых, согласился выполнить просьбу и передать жалобу, но дело всё-таки было сделано. Каким-то чудом «письменное рукоприкладство» доставили прямо Екатерине. В заявлении говорилось, что Мартынову и Ильину известны «за своей хозяйкой Дарьей Николаевной Салтыковой смертоубийственные дела». Они указали, что с 1756 года ею было погублено более 100 человек. Крепостные просили у Екатерины не выдавать их хозяйке, так как по возвращении им неминуемо грозила смерть, а также защитить всех её крестьян от издевательств.
В июле 1762 года, то есть уже после того, как жалоба достигла императрицы, Салтычиха расправилась со своей последней жертвой. Крестьянку Фёклу Герасимову жестоко избили, а затем, ещё живую, отправили в село Троицкое, где её должны были похоронить. Староста, который до этого момента беспрекословно выполнял приказы барыни, увидев состояние девушки, повёз Герасимову обратно в Москву, но в дороге несчастная скончалась. Он привёз труп в канцелярию московского гражданского губернатора, был вызван врач, который зафиксировал, что на теле женщины имеются многочисленные следы телесных повреждений. Однако и после этого шумиху поднимать не стали, а повелели отвезти тело обратно в Троицкое и предать земле.
Тем временем Екатерина приказала дать делу ход: из её канцелярии донос отправился на рассмотрение в Правительствующий Сенат, а затем попал в Москву, в юстиц-коллегию. Вести расследование поручили надворному советнику Степану Волкову — человеку скромному, не имевшему высоких покровителей или серьёзных связей. Ему дали помощника — молодого князя Дмитрия Цицианова. Им вдвоём удалось распутать это дело и вытащить на свет правду о лютой помещице и её окружении — помимо убийств крепостных всплыли также эпизоды с дачей взяток высокопоставленным лицам.
Волков и Цицианов начали с изучения счётных книг Салтыковой, а также пытались разговорить её крепостных, но это им удалось не сразу. Крестьяне отпирались от дачи показаний, так как боялись прогневать хозяйку. Ситуация изменилась, когда следователи получили разрешение взять Дарью Николаевну под стражу. В январе 1764 года её отстранили от управления имуществом и деньгами, а в феврале взяли «под караул». Волков сообщил, что к ней будет применена пытка. На самом деле разрешение пытать подозреваемую получено не было — Екатерина запретила использовать этот метод, однако допускала возможность запугивать арестованных. К Салтыковой приставили священника, который должен был уговорить её сознаться в содеянном. Однако за целый месяц ему не удалось убедить Дарью заговорить — она утверждала, что дворня её оговорила, и вины за собой не признавала.
Тогда следователи решили надавить на неё по-другому. 4 марта 1764 года Салтыкову под конвоем доставили «на пытку». Но пытали не её: на глазах у женщины истязали другого человека, некоего преступника. Волков рассчитывал, что показательная экзекуция напугает Дарью, и она наконец сознается в содеянном. Однако пытка не произвела на неё никакого впечатления — Салтыкова оставалась спокойной на протяжении всего процесса.
Тогда Волков решил устроить повальные обыски в имениях помещицы — всего было опрошено около 130 человек, среди которых была и дворня, и соседи, и местные священники. Всплыли подробности и детали: имена убитых, обстоятельства, при которых были совершены преступления, а также стало известно, кому и сколько давала «на лапу» Салтыкова, чтобы прикрыть свои делишки. Крепостные теперь охотнее шли на контакт со следователем, так как знали, что их барыню уже содержат под арестом.
Волкову и Цицианову удалось составить список крепостных, чья судьба была под вопросом. Всего таких было 138 человек. Часть из них числилась «умершими от болезней», другие были записаны как отсутствовавшие по непонятной причине, некоторые считались беглыми.
Во время следствия всплыл также ещё один любопытный эпизод — покушение на убийство дворянина. Салтыкова какое-то время состояла в любовных отношениях c инженером Николаем Тютчевым, дедом поэта Фёдора Тютчева. Он, однако же, предпочёл в итоге жениться на другой женщине, не выдержав буйного нрава Дарьи Николаевны. Последняя пришла в ярость и решила убить бывшего возлюбленного вместе с его молодой женой. Она дважды отправляла своих крестьян с приказом заложить бомбу в их доме, однако те так и не решились этого сделать: за убийство дворянина их абсолютно точно ждала смерть. В третий раз она послала одного из своих подручных подловить Тютчева на пути из дома и забить до смерти, но план снова провалился: кто-то из крепостных предупредил мужчину о готовящемся нападении.
«Мучительница и душегубица»
Наконец, весной 1765 года следствие было завершено — ожидалось решение Сената. Вина Салтыковой была безусловна и очевидна, однако приговор был под вопросом. Меру наказания должна была определить сама императрица. Екатерина переписывала текст приговора множество раз и окончательный вариант направила в Сенат только 2 октября 1768 года. В документе Салтыкову называли «мучительницей и душегубицей», «уродом рода человеческого» и другими нелестными словами. Помещицу лишили дворянского звания и приговорили к часу «поносительного зрелища», во время которого она должна была стоять, прикованная к столбу, с табличкой «мучительница и душегубица». Екатерина, однако, решила не выносить смертный приговор, вместо этого Салтыковой предстояло остаток жизни (а ей на момент вынесения приговора было всего 38 лет) провести в темнице, без света и права общаться с кем-либо, кроме монахини и караульного. В качестве демонстрации особого, личного отвращения к преступнице Екатерина повелела лишить Салтычиху звания «женщины» и именовала помещицу местоимением «он».
11 лет провела Салтыкова в своей темнице — это было крошечное помещение на территории монастыря. Высота потолка была около двух метров, но камера находилась ниже уровня земли, а потому свет туда не проникал. В 1779 году её переселили в каменную пристройку, где условия были несравненно лучшими — во всяком случае там имелось окно. Кроме того, ей было позволено общаться с «визитёрами» — посмотреть на изуверку было много желающих.
Ходили слухи, что она, сидя под стражей, вступила в любовную связь с одним из охранявших её караульных и даже родила от него ребёнка. Но эти сведения не нашли никакого подтверждения.
Салтыкова дожила аж до 1801 года, так что можно только гадать, насколько суровыми на самом деле были условия содержания. Её похоронили на кладбище Донского монастыря, на участке, который она приобрела ещё до ареста и заточения. Вместе с ней похоронен и её старший сын, скончавшийся также в 1801 году.