Хорасан и дальше
Персия была завоевана арабами еще при халифе Османе. По сути дела, это была даже не страна, а целая империя, уходившая далеко вглубь континента. Ее окраины включали обширные провинции, главной из которых был Хорасан — огромная территория, простиравшая от Ирана до Китая. Жизнь в Хорасане сосредотачивалась в богатых оазисах, существовавших еще с незапамятных времен, а все пространство межу ними занимала бесплодная степь. С востока область обрамляли горы Памира и Гиндукуша, а в центральной части располагались две пустыни: Красные пески (Кызыл-Кум) и Черные пески (Кара-Кум). Границей между пустынями служила Амударья, которую греки называли Оксом, а арабы — Джейхуном. В самом устье реки, у Аральского моря, раскинулся древний Хорезм.
Омейядские халифы, невероятно богатевшие после каждого успешного похода, не собирались останавливаться на Персии. Они нуждались в новых трофеях и новых поданных, и Хорасан стал плацдармом, с которого арабы продолжили завоевания на север и восток. Захватив Азербайджан и часть Армении, халифская армия прошла вдоль южного берега Каспийского моря и сравнительно легко оккупировала равнины Джурджана — прикаспийской области, раньше подчинявшийся персам, но не питавшей к ним никакой симпатии и поэтому спокойно встретившей завоевателей. Однако дальше дело пошло трудней: в горном Табаристане мусульмане попали в ловушку, когда местные жители заманили их в ущелья и забросали сверху камнями. Арабам пришлось отступить (717).
На востоке волна арабского нашествия оборвалась в Афганистане. Здесь в почти полной изоляции существовало горное царство, где издревле поклонялись богу Зану — золотому истукану с глазами из рубина. В 698 году хорасанский наместник Убайдаллах вторгся в пограничные провинции Афганистана — Восточный Систан и Кандагар. После долгого похода его 20-тысячная армия оказалась в безлюдных горах и едва не погибла от голода и жажды. Убайдаллаху с трудом удалось вырваться обратно, предложив местному царю крупный выкуп и отдав в заложники собственных детей. В лагерь вернулось всего 5 тысяч солдат, но и тут многие погибли, с жадностью набросившись на еду после голода.
Потерпев это позорное поражение, арабы попытались отомстить и послали вторую армию, уже в 40 тысяч человек. Но войско, утомленное трудным походом, взбунтовалось и обратилось против собственного начальства. Арабом пришлось собирать новую армию, чтобы разбить мятежников. В результате Афганистан так и остался не завоеван.
Амударья
Крайней северо-восточной точкой арабских владений был Мерв — столица провинции Хорасан. Его называли городом, в котором слишком жарко летом и слишком холодно зимой. Переименованный Александром Македонским в Магдиану, Мерв был настолько древним, что никто не помнил времени его основания. Столь же древними были и его стены — огромные земляные валы, обрамленные поверху исполинской глиняной стеной и сторожевыми башнями. От Мерва было уже рукой подать до Окса-Амударьи. Арабы называли эти земли «ма вара ан-нахр» — «то, что, а рекой», а жители запада — Трансоксанией.
Амударья в то время была мощной и широкой рекой — «среднеазиатским Нилом», протекавшим через безводную пустыню. На всем протяжении ее русла, от истоков до самого устья, гнездились древние княжества и государства, для которых Амударья служила источником воды и жизни. С юга на север, словно гроздь, нанизанная на нитку реки, тянулись полусказочный Бадахшан, где добывали рубины и лазурит, Хуттал, Кубадиян, Саганиян, буддийский Бамиан, древние земли Афганистана, равнинный Хорезм и Согдиана. Земли в средней части реки назывались Тохаристан, а главным городом здесь был Балх, в свое время завоеванный Александром Македонским и с тех пор ставший главным эллинским центром в Средней Азии.
В Согдиане была своя река — Заравшан, питавшая Самарканд и Бухару. За Согдом простиралась Голодная степь, усеянная костями животных и людей. Здесь протекала Сырдарья, называвшаяся тогда Яксартом, за ней начиналась плодородная Ферганская долина и земли Китая.
Состав населения в пойме Окса был многообразен. На равнинах жили боле или менее цивилизованные таджики — торговцы и земледельцы, предпочитавшие персидский язык. В пустыне обитали неприхотливые кочевники, говорившие на тюркском. В дельте Амударьи жил особый народ, чей язык, по словам современников, напоминал щелканье клювов и кваканье лягушек. В горах обосновались княжества горцев — изолированные и неприступные, почти не общавшиеся с окружающим миром и говорившие на наречии, которого больше никто ее понимал. В прошлом в этих местах проповедовал Заратустра, македонцы и греки строили мраморные храмы и гимназии, а персы собирали дань для шахиншаха. Здесь проходил Великий шелковый путь, тянувшийся из Китая на запад.
Завоевание этих областей далось арабам нелегко. Местные жители всегда отличались воинственностью и плохо мирились с властью как Персии, так и соседнего Китая. Больше всего трудностей для арабской армии создавали тюрки.
Если жизнь арабов была больше связана с верблюдами, то для тюрков основой существования был конь. Ездить верхом они учились раньше, чем ходить. Они пили кобылье молоко и лошадиную кровь, одевались в конские шкуры, из них же делали палатки и обтягивали ими щиты. Конское мясо шло в пищу, грива — на плетение веревок, копыта — на рукоятки мечей. Все, что им было нужно, кроме коней, это железо, из которого делались оружие, лошадиная сбруя и женские украшения. Кроме металла и кожи, в обиходе тюрков можно было найти только ткани или посуду, выменянные у оседлых народов, и добытую охотой кость.
Тюрки были выносливы еще больше, чем арабы, хорошо приспособленные к жаре, но не знавшие жестоких зимних холодов Средней Азии. Так же, как арабы, они жили набегами и скотоводством. Воинами тюрки были не хуже, если не лучше арабов: они всю жизнь буквально не слезали с коней, легко стреляли и метали копья на ходу (арабы предпочитали сражаться пешими).
Абдаллах и Муса
Войну на востоке осложняли постоянные междоусобицы. Племенная рознь была старой болезнью арабов, от которой они не могли избавиться ни до, ни после принятия ислама. Стоило только ослабнуть центральной власти, как на дальних границах просыпался дух бедуинской вольницы. Вновь начиналась борьба за власть, стычки между кланами, поединки и подвиги героев.
Как раз накануне вторжения в Трансоксанию в Хорасане разгорелась вражда между тремя арабскими семьями: Рабиа, Мудар и Бакр. Глава мударцев Абдаллах ибн Хазим захватил власть в столице и убил глав семей Рабиа и Бакр. Представители проигравших кланов укрылись в соседнем Герате, но Абдаллах взял город штурмом. Он дал клятву убить всех, кого захватят до захода солнца, и действительно устроил бойню, перебив 8 тысяч пленников.
Хроники рисуют его могучим рыцарем и рассказывают, как Абдаллах сражался один на один с предводителем семьи Рабиа Харишем. Схватка закончилась вничью, и Хариш, как положено достойному арабу, написал об этом поэму. Подстать Абдаллаху были и противники. Рассказывали, что Зухайр, оборонявшийся в осажденной крепости, обладал такой силой, что во время вылазки раскидал четверых воинов, пытавшихся крючьями стащить его с коня, и ускакал к своим, весь утыканный вонзившимся в кольчугу копьями.
На время Абдаллах стал могущественным правителем Хорасана, независимым от халифов Дамаска. Но как только власть в центре укрепилась, враги подняли голову и взяли его в кольцо. С немногими сторонниками он бежал из своей резиденции и по дороге был схвачен и убит. Его голову отослали в Дамаск.
Говорили, что Абдаллах отличался неимоверной гордостью. Он не только отказался заключать союз с новым халифом аль-Маликом, но и приказал посланцу съесть его письмо. Настигнутый преследователями, он сражался до последнего и даже перед смертью смеялся над своим убийцей, назвав его сыном пастуха, за которого не дадут и горсти финиковых косточек. Арабский поэт писал, что после его смерти на земле уже не слышно львиного рыка — остались только лающие собаки.
У Абдаллаха остался сын Муса. Еще в ранней молодости Муса отличился тем, что уговорил отца перебить всех захваченных в бою пленных, хотя тот собирался их помиловать. Когда дела у семьи стали плохи, он отправился за Окс, где сколотил бродячую банду и долгое время наводил страх на все соседние города и княжества. Позже, втершись в доверие к правителю города Тирмида, он силой сверг его с трона и превратил город в собственную крепость. Его армию укрепили сотни арабов, бежавшие из Хорасана после смерти отца.
Муса был авантюрист, герой и франт: он повязывал на шлем алый кушак и украшал его сверкающим сапфиром. Муса воевал со всеми — арабами, персами, тюрками — и в то же время вел двойную и тройную игру, заключая союзы с соседями, играя на их противоречиях и поражая всех безрассудной храбростью и дерзкими вылазками. Бывали моменты, когда его город со всех сторон осаждали сразу и тюрки, и арабы, но ему каждый раз удавалось разбить одних и обмануть других.
Могущество Тирмида росло. Город превратился в независимое царство, куда стекались все, кто был недоволен местной властью или искал славы и приключений. К Тирмиду примкнули и 8 тысяч арабских солдат, взбунтовавшихся против халифа и перешедших на сторону Мусы. Командуя этой серьезной армией, Муса заключил союз с местными персидскими княжествами и изгнал за Окс войска халифа. Позже он сумел разбить огромное 70-тысячное войско тюрков. Муса заманил их в предместье города и внезапно ударил с тыла, бросив в бой три тысячи тяжеловооруженных конников. Отрубленные головы врагов он сложил в городе, выстроив из них две пирамиды.
Муса правил Тирмидом 15 лет. Казалось, он достиг вершин могущества, но на самом деле его положение было ненадежным. В городе назревал раскол между арабами, персами и местными племенами. Арабы требовали, чтобы Муса избавился от своего первого министра, перса Табита, обвиняя его в предательстве. В конце концов, тот ушел из города и увел с собой часть армии. С оставшимися воинами Муса сумел разбить Табита, но его силы уже были на исходе. Бывшие союзники персы отвернулись от Тирмида и заключили сделку с арабами из Хорасана. Муса попытался сбежать из города и погиб, упав со споткнувшегося коня (704).
Завоевание Трансоксании
Дела арабов на востоке неважно. Два наместника Хорасана, Умайя и Мухаллаб, совершили неудачные походы за Амударью. Во время похода Умайи его главный военачальник неожиданно отделился от армии, вернулся обратно в Хорасан, сжег за собой мосты через реку и захватил власть в провинции. На упреки в вероломстве он с усмешкой заявил, что Умайя и его храбрые воины нигде не пропадут и могут дойти хоть до Китая. Отрезанные Амударьей арабы оказались в ловушке на территории врага и едва сумели откупиться и вырваться из окружения. Наместник Мухаллаб действовал немногим лучше: два года он безуспешно осаждал город Кеш и отступил, ограничившись взятием дани.
Все изменилось, когда за дело взялся новый правитель Хорасана — Кутайба ибн Муслим. Это был один из тех железных руководителей, которые добиваются своей цели любыми средствами, будь то сила, дипломатия или прямая жестокость. Он начал с того, что произнес горячую речь, призвав хорасанских арабов к джихаду и пообещав им богатую добычу. Если кто-то погибнет в бою, заявил он, пусть они не боятся, ведь в Коране сказано: «Не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего Господа получают удел».
Многих арабов эти призывы вдохновляли. Рассказывали, что одна жена плакала по ратнику, уходившему на войну с тюрками. Тот спокойно ответил: «Как бы ни выла по мне земная женщина, я отвергну ее ради черноглазых гурий рая». Слова он подтвердил делом: во время битвы бросился в самую гущу врагов и погиб как мученик.
В 706 году армия огромная армия Кутайбы пересекла Амударью и обрушилась на первый стоявший на пути крупный город — Пайкенд. Его стены считались неприступными, а сам город называли просто Крепостью, настолько надежной казалась его защита. Но арабы сумели сделать подкоп под крепостную стену и ворвались в образовавшийся пролом. По традиции, все мужчины в городе были перебиты, а женщины и дети обращены в рабство. Арабы захватили сказочные сокровища, в том числе две гигантских жемчужины, будто бы принесенные с неба птицами. Другой трофей, тяжелую серебряную статую Будды, они переплавили на монеты, чтобы раздать жалованье солдатам.
Следующий удар Кутайба нанес по цветущей Бухаре. После трех или четырех неудачных попыток взять город арабы разгромили главную армию тюрок. В этом бою отличился Ваки, грубый и сильный бедуин из племени тамим: держа в левой руке знамя, а в правой — железную палицу, он бросился с пехотой через реку и захватил господствующий холм. Узнав о взятии Бухары, царь соседней Согдианы сам попросил мира и согласился выплачивать дань, если арабы не придут на его землю.
В Бухаре после победы мусульман сложилось необычное положение — она была занята арабами, но не до конца. В центре города, где находилась крепость, по-прежнему жил старый правитель города, сохранявший формальную власть над областью. Во внешних предместьях вокруг города обитали местные жители. Сами же арабы поселились в среднем кольце города, разделив его, по своему обыкновению, на отдельные районы по племенному признаку. Они разрушили здесь храмы других религий (христиан и огнепоклонников) и построили множество мечетей.
Такой «слоеный пирог» устраивал арабов и точно отражал реальное положение вещей: на завоеванном Востоке арабы были только прослойкой, диктовавшей свою волю местным властям и собиравшей налоги с населения. Это позволяло им обходиться минимальными силами, контролируя огромные территории с помощью небольших гарнизонов или просто кабальных договоров. Но это же делало их власть неустойчивой и грозило мятежами и восстаниями.
Инструкторы. В Бухаре новообращенные мусульмане не знали ни арабского языка, на котором был написан Коран, ни правил поведения на пятничной молитве. Приходилось приставлять к ним специальных инструкторов, которые командовали на персидском, когда молящимся надо было кланяться или простираться ниц. Каждому жителю, приходившему на молитву, платили по два дирхема, чтобы стимулировать распространение ислама.
Первый из таких мятежей вспыхнул в Тохаристане. Тюркский хан Найзак, прежде заключивший союз с арабами, возглавил местное сопротивление и заручился поддержкой соседних князей. Но как только войска Кутайбы начали захватывать города и жестоко расправляться с непокорными, этот союз быстро распался. Сам Найзак попытался сбежать в Кабул, однако был взят в плен и вскоре казнен. Чуть позже был разгромлен Шуман, самый дальний оплот бунтовщиков (современный Душанбе): Кутайба успешно применил катапульты и вынудил защитников дать бой за стенами города, в котором погиб шуманский князь и большинство его воинов.
Следующей целью арабов стал Самарканд, столица Согдианы. Сопротивление согдийцев было быстро сломлено, и царь Гурак заключил с Кутайбой мир, согласившись выплачивать большую дань. Кутайба потребовал, чтобы все старые храмы в городе были уничтожены, их сокровища изъяты, а идолы сожжены в костре. На их месте он построил мечети.
В отличие от Бухары, арабы почти целиком оккупировали Самарканд, вынудив Гурака удалиться из города. По закону в Самарканде постоянно могли жить могли только арабы. Все остальные считались чужаками и не имели права даже оставаться на ночь: приходя в город утром, они должны были покинуть его вечером. Чтобы следить за этим, каждому входящему в городские ворота ставили на руку печать из влажной глины: тем, у кого она успевала высохнуть раньше, чем они выходили обратно, отрубали голову.
Набрав в захваченных землях новых солдат, Кутайба двинулся дальше, к Фергане и Китаю. Ему удалось дойти до китайских границ и даже отправить посольство к императору, однако этим дело ограничилось. В халифате произошла очередная смена власти, которая положила конец завоеваниям Кутайбы.
Не дожидаясь отставки, Кутайба решил сам бросить вызов новому халифу Сулейману. Он понимал, что к власти в Дамаске пришли другие люди и лучше не ждать, когда на него обрушится их немилость. Ведь и до него таких примеров было немало: новые правители снимали успешных полководцев с должностей, сажали в тюрьму или казнили.
Кутайба обратился с речью к войскам, напомнив о своих заслугах перед армией, о победах и богатствах, которые они получили благодаря ему. Он ожидал, что армия его поддержит и провозгласит правителем. Но солдаты молчали. Никому не хотелось ввязываться в гражданскую войну, даже ради столь достойного полководца. Тогда Кутайба пришел в ярость и начал осыпать их оскорблениями. Он называл солдат лжецами и предателями, людьми без гордости и чести, паршивыми верблюдами и «задницами диких ослов». В отчаянии Кутайба попытался сбежать из лагеря, но его не подпустил к себе любимый конь. Это окончательно сломило его волю: он уединился в своем шатре и лежал, повторяя: «Да помилует меня Аллах», — пока его не убила разъяренная толпа. Семья Кутайбы тоже погибла: брата Абд аль-Рахмана забили камнями на базаре, а остальные родственники были распяты по приказу Ваки.
Ваки стал новым наместником Хорасана, но ненадолго. От его грубости и дикости всех воротило: ему ничего не стоило прилюдно помочиться. Вскоре в провинцию прибыл новый наместник Мухаллад и арестовал Ваки, подвергнув его пыткам.
Более подробно читайте в книге «Львы и розы ислама». Изд-во «ЛомоносовЪ». 2019
Комментарии