Раз уж Старый Новый год….

… то вот еще кое-какая околопраздничная информация. Собранная и представленная на выставке в Музее А. С.Пушкина.

Мы помним, конечно, что начало очередного календарного года перенес на январь Петр I. Он же распорядился устраивать по такому поводу фейерверки и украшать ворота еловыми ветками.

После Петра, однако, календарь устоял, но традиция праздновать (вне пределов церковного календаря, который имел тут свои правила — а также свое воздействие на народные обычаи) тихо забылась. Как нам кажется, надолго. Но на самом деле не так уж — выясняется, что уже во времена Екатерины II утвердился обычай встречать Новый год в публичном маскараде. А в первой трети XIX столетия маскарад в Зимнем дворце в ночь с 1 на 2 января был кульминацией праздника.

Бал, между прочим, имел свои правила и свою последовательность. Начинался он полонезом или «польским» — то есть медленным танцем-шествием, позволявшим принять в нем участие и людям не очень молодым, и персонам высокопоставленным, которым кружиться и прыгать было вроде и не по чину. Собственно, эту особенность танца подчеркивают и его собственно польские называния — chodzony, то есть «вышагиваемый» или pieszy (понятно, «пеший». Элементом же придворного церемониала народный польский танец стал в конце XVI века, когда королем Польши оказался на довольно короткое время француз Генрих Валуа. Преобразованный французскими хореографами танец переместился затем (вслед за Генрихом) во Францию, а с XVII века распространился по всей Европе. В России, кстати, он тоже появился еще в допетровское время — «степенные польские танцы» отмечены, в частности, при дворе Алексея Михайловича.

Центр бала составляла быстрая мазурка (еще один танец польского происхождения). Помимо нее в разное время имелось еще несколько танцев — все со своими установленными движениями. Одним из завершающих танцев мог быть котильон. В общем, неудивительно, что обучение танцам детей в дворянских семьях было одной из практически обязательных частей образования, да и сами балы начинались с «детских». :)

В экспозиционном зале музея на полу воспроизведена схема популярной в первой трети XIX века — и непростой для исполнения — кадрили.

В отличие от придворных маскарадов, усадебные балы завершались, как правило, торжественным ужином.

Что до елки — то она действительно была впервые устроена в России в 1818 году под Рождество по инициативе молодой жены великого князя Николая Павловича Александры Федоровны. Но то было еще в узком кругу, а вот в 1828 году, уже будучи императрицей, Александра Федоровна организовала при дворе праздник «детской елки» — для детей своих собственных, племянников и детей ближайшего круга. Это были небольшие елочки, установленные на столах и украшенные конфетами, яблоками, золочеными орехами. Под елками же раскладывались подарки. По примеру царской семьи елки появились и в домах петербургской знати. А вот в большинстве дворянских домов их стали ставить где-то с конца 1830-х годов, не раньше.

Шире по России обычай укоренился с 1840-х годов. Тогда же в городах появились и «елочные базары» (в селах как-то обходились своими силами). Но существенное изменение: вместо небольшой елочки стали ставить высокое дерево, и получалось даже своеобразное соревнование — у кого елка больше. Домашний «праздник елки» считался детским, но и взрослые не без удовольствия принимали в нем участие. Без угощения, как правило, тоже не обходилось.

Что же в народном быту? Здесь играла роль не столько «барская» елочная, сколько народная языческая традиция, обернувшаяся святочной. Зимние праздничные дни — от Рождества до Крещения — сопровождались, помимо обязательных богослужений, магическими обрядами и гаданиями. По домам ходили ряженые, распевали песни, получая от хозяев угощение.

Ближайшим же после Святок праздничным периодом была уже только Масленица с ее блинами и катанием на санях. Тут тоже просматриваются элементы языческой магии, хотя и без такой мистики, как в новогодье.