Что ж, переходим к второй сфере деятельности, в которой не так уж редко подвизались российские литераторы (часть 1 — здесь).
Итак, военные. А где военные, сразу первым вспоминается Денис Давыдов. «Умолкшие холмы, дол некогда кровавый», «В дымном поле, на биваке, у пылающих огней», «Стукнем чашу с чашей дружно»…
«На вьюке, в тороках цевницу я таскаю» — вот это самим о себе сказано, право, необыкновенно точно. Ну мало того, что родился в семье военного (да еще и служившего под началом Суворова). Еще и «старик Суворов нас заметил» — по легенде, посмотрев на малолетних сыновей подчиненного, о Денисе полководец сказал: «Этот удалый, будет военным». Ну, папенька и направил сына в кавалергарды.
Вообще-то анекдот в том, что кавалергарды того времени — это, между прочим, вовсе не придворная стража, а вполне серьезная тяжелая кавалерия. То есть анекдот именно в том, что тяжелая, туда специально отбирали богатырей, а Давыдов роста был небольшого. Но — как бывало во все времена — зачислили-таки благодаря влиянию разнообразных знакомых и родственников.
Но мы же знаем Давыдова как гусара? Ну да. Но в гусары, представьте, его перевели в наказание. И не за что-нибудь, а за стихи (конкретно — сатирические). Но в результате наш герой оказался как раз на своем месте (о лихости в боях и партизанщине времен войны с Наполеоном не будем — об этом и так все знают).
В общем, тридцать лет в строю, а в отставку так окончательно и не отпустили — только в отпуск либо в резерв. А все написанное — что называется, в промежутках между боями. И «Эскадрон гусар летучих» — между прочим, тоже его.
В гусарском ментике мы привыкли видеть и еще одного литератора. Но уж тут можно только удивляться — как вообще избалованный внук богатой и родовитой (она была из Столыпиных) бабки, успевший поучиться в Университетском благородном пансионе и на словесном отделении Московского университета, угодил в военные.
С историей перехода Мишеля Лермонтова в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров связан не очень ясный конфликт с администрацией университета. В общем, consilium abeundi — «посоветовано уйти». После кавалерийской школы (пройденной, похоже, без восторга) — лейб-гвардии гусарский полк. Вплоть до известного стихотворения на смерть Пушкина, после которого наш герой загремел на Кавказ. Извлеченный вскоре оттуда стараниями бабки, он умудряется вновь подпасть под репрессии — на этот раз из-за дуэли. Опять Кавказ, опять дуэль… Дальнейшее известно.
И на фоне всего этого — пишет, пишет и пишет. И когда только успевал?
Но дальше мы с вами будем удивляться еще больше. Потому что менее всего воспринимается как военный такой элегический поэт, как Евгений Боратынский. И правильно, что в экспозицию поместили самый романтичный из возможных его портретов.
А между тем… Между тем в семье — как у Давыдова — все военные из поколения в поколение. С восьми лет Евгения готовят к поступлению в Пажеский корпус (где он в возрасте двенадцати лет и оказывается).
Кончилось дело с учебой совсем неблагополучно. Компания подростков, расшалившись, украла (да, это было расценено так, ибо взяли без спросу) в доме одного из соучеников (и при этого соученика непосредственном участии) некоторую сумму денег. И ведь даже потратили-то не на что-нибудь неприличное вроде, скажем, вина, а на сласти. Но — отчисление из училища, с запретом поступать на любую госслужбу. А если в службу военную — то лишь рядовым.
Что в конце концов Евгений Боратынский и делает. Правда, служит в Петербурге. Правда, как дворянин, пользуется особыми правами и даже живет не в казарме, а на квартире. Но все это его весьма тяготит. И, дослужившись за несколько лет сначала до унтер-офицера, потому, наконец, и до прапорщика, уходит в отставку (интересно, что посодействовал его отставке не кто-нибудь, а Денис Давыдов). И почти сразу Боратынский начинает публиковаться. В общем, к военной службе он, судя по всему, был не слишком приспособлен.
Но нам стоит вернуться чуть-чуть назад, к еще одному персонажу, чья военная карьера обычно мало помнится публикой. А между тем Петр Чаадаев как раз воевал всерьез (поколение, вошедшее в возраст к 1812 году — куда денешься). На ту войну пошел 18-летним, сражался при Бородине, ходил в штыковую атаку при Кульме, брал Париж. Ордена, дальнейшая успешная карьера (даже по какому-то поводу посылали молодого офицера с докладом к государю).
В 27 лет Петр Чаадаев неожиданно для многих подает в отставку. Версий много — то ли не счел возможным продолжать службу после того, как его друзья были наказаны за бунт в полку, то ли еще что-то подобное. В общем, скандал — хотя не такой, какой вызвали несколькими годами позже (и уже — что важно — при другом императоре) его «Философические письма».
«Прочитав статью, нахожу, что содержание оной — смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного» — это Николай I. И что же за этим воспоследовало? Чаадаева вызвали к московскому полицмейстру и объявили, что по распоряжению правительства он объявлен сумасшедшим, а потому к нему будет регулярно являться доктор для освидетельствования.
Ну, а чей он больше прототип в литературе — Онегина или Чацкого — решайте сами.
Вернемся тем временем к теме солдатской службы. Если для упомянутого выше Евгения Боратынского она прямой необходимости — кроме поправления расстроенной, да и то за подростковую, в общем, шалость, репутации — не имела, то для Афанасия Фета дело обстояло совсем не так. Иначе зачем бы записываться унтер-офицером в кирасиры выпускнику словесного отделения философского факультета, который, к тому же, уже печатался в журналах?
Тут история на самом деле чисто семейная, и не без оттенка мелодрамы. А дело в том, что бравый ротмистр Афанасий Неофитович Шеншин взял и увел маменьку нашего героя у ее законного мужа по имени Иоганн Петер Карл Вильгельм Фет. Родившегося ребенка записали Шеншиным. И все бы ничего, но 14 лет спустя спохватилась Духовная консистория. И обнаружила, что родители к появлению на свет нашего Афанасия Афанасьевича еще не были венчаны, более того — мать к моменту его рождения официально числилась замужем совсем за другим человеком (это при том, что уже скончавшийся ко времени консисторской истории Иоганн Петер Карл Вильгельм признавать ребенка жены вовсе не желал и наследства ему не оставил). Так Афанасий Шеншин неожиданно для себя оказался Афанасием Фетом, да еще — сюрприз, сюрприз! — «гессендармшадтским подданным».
Вот зачем пошел Афанасий Фет на военную службу и зачем прослужил в общем сложности 13 лет (сюда попала и Крымская война). Чин гвардейского штабс-ротмистра давал ему право на дворянство. Но вот возвращения фамилии Шеншин пришлось ждать еще полтора десятилетия (впрочем, свои публикации поэт после этого по-прежнему подписывал как Фет).
А вот помним ли мы, что отношение к военному делу имел и Федор Достоевский?
Дело в том, что учился он, по настоянию отца, в Главном инженерном училище, а заведение это было вполне военное. Но радости при этом явно не испытывал и, выйдя из училища инженер-подпоручиком, прослужил лишь чуть более года. Петрашевцы и все остальное — это было уже позже.
Подольше прослужил все-таки другой известный нам офицер-литератор.
Ну да, это Лев Толстой в чине поручика. А ведь тоже до этого поучился в университете (на юридическом отделении), да и писать уже начал. В армию же (причем на Кавказ) отправился с подачи старшего брата. Да и то согласился не сразу — были сомнения, но решение ускорили проблемы в денежных делах (ну да, и кутил молодой Лев, и в карты поигрывал). Так что поступил в возрасте 23 лет юнкером в артиллерию. Два года на Кавказе, потом Крымская война и Севастополь.
Карьера была вполне успешной, хотя шансы на дальнейший рост слегка подпортило написание стилизованных под солдатские сатирических песен. А поскольку за пять лет в армии Толстой успел уже опубликовать несколько замеченных публикой и критикой произведений, то и решил с военной службой расстаться.
Конечно, были и другие литераторы-военные (и тогда, и после). Но закончим на том, пожалуй — а впереди еще и другие сферы деятельности русских писателей.
Андрею Иванычу:
=== Булгарин на выставке не представлен, как я понимаю? ===
Нет, не представлен. :)
М. Ю. Лермонтов был зачислен в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, но на портрете Заболоцкого он изображен в мундире Лейб-гвардии Гусарского полка. Отец Льва Толстого служил в Иркутском гусарском полку (вместе с корнетом А. С. Грибоедовым). Пушкин не стал гусаром, после Лицея, только потому, что родители не дали денег на мундир.(Надежда Дурова, в 1807 году, выложила за офицерский гусарский мундир не менее 2 тыс. рублей-так написала в мемуарах). Однако, в 1828 году Пушкин приезжал к брату в действующую армию. В цивильном сюртуке и с казацкой пикой ходил в атаку.
Лермонтов много где побывал. :)
Он вышел из школы как раз в Лейб-гвардии гусарский полк. Когда его в первый раз отправили на Кавказ, то попал в Нижегородский драгунский полк (не надо удивляться, полк в это время действовал на Кавказе). Когда его вытащила оттуда бабушка, то и оказался в Гродненском гусарском (тоже, к слову, лейб-гвардии). Но оттуда довольно скоро - опять в Лейб-гвардии гусарский Его Величества (это официальное название). А вот уже после дуэли с Барантом - в Тенгинский пехотный полк (есть портрет и в этой форме).
Вообще хоть отдельно пост по портретам Лермонтова в форме пиши. :))
А отец Лермонтова служил в Кексгольмском мушкетерском полку.
А 2000 рублей за мундир - ужас, как дорого, если учесть, что в начале 19 века "молодую дородную крепостную девку" можно было купить за 150-200 руб, молодого здорового крепостного - за 300-400 руб. И то - в столице, а в уездных городах - шли по дешёвке.
Исправление ощибок : художник Заболотский, а не "ЗаболоЦкий"
А надежда Дурова написала так : купила лошадь, лошадь для деньщика, пошила мундир, и от трёх тысяч почти ничего не осталось.
Офицерская лошадь, максимум, - 5оо рублей. В декабре 1807 г. Дурова ещё была в Петербурге, где решалась её судьба, в Мариупольский гусарский полк она была зачислена в 1808 году.
Дорого.
Из-за "дорого" и Грибоедова матушка стимулировала искать службу высокооплачиваемую. Дело в том, что матушка Грибоедова прикупила большую усадьбу со множеством крепостных в Костромской губернии. Чтобы побыстрее "отбить" вложенные в покупку средства, матушка начала облагать крестьян огромными налогами. Костромские крестьяне восстали. Матушке пришлось сперва нанимать (прикупать) армейские части, располагавшиеся в Костромской губернии, для подавления восстания, а затем продавать разбитую, но не покоренную усадьбу по дешевке. Одни убытки, короче. Сыну пришлось объяснять, что теперь он сам должен уметь себя содержать. Мол, служи и расти по службе.
Словом, жуткие крепостницы - хоть матушка Грибоедова, хоть бабушка Лермонтова.
А Грибоедов, в принципе, понял объяснения матушки насчёт себя содержать и за себя постоять. Полгода от него добивались - признавайся, связан с декабристами? - кто, я? да я над ними смеялся - "шумим, братец, шумим", никакого духовного родства.
Молодец. Кремень. Отпустили с чистым аттестатом.
Тут есть и версия, что упомянутый ниже Булгарин, при всех своих, так сказать, качествах, спрятал архив одного из декабристов, где могли быть и вещи, компрометирующие Грибоедова.
Ну если и спрятал, то только для того, чтобы потом как-нибудь использовать - подороже и нужнее.
Кюхельбекера, когда тот ударился в бега, он сдал за милую душу - был-де на Сенатской, пистолетом размахивал...
С Грибоедова как с гуся вода, хотя на него показал сам Трубецкой (ещё один писатель, мемуарист) - вот кто закладывал всех, декабристский, прости, Господи, диктатор...
== Прочитав статью, нахожу, что содержание оной — смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного»
- это Николай I ==
--------------------------------------------------------
А Николай I чуть что, так сразу - умалишённый, он так и про Лермонтова сказал, прочитав "На смерть поэта" - поезжайте к этому господину (в Царское), убедитесь, в своём ли он уме...
Да, прям предшественник советской психиатрии. :)