Что двигало 24-летним офицером Василием Мировичем, когда 5 июля 1764 года он попытался освободить из Шлиссельбургской крепости самого охраняемого узника Российской империи, бывшего императора Иоанна Антоновича?
На первый взгляд, ответ лежит на поверхности — обида. Немалые владения его деда, казачьего полковника Федора Мировича были конфискованы после того, как тот поддержал мятежного гетмана Мазепу. Его внук, живший весьма бедно, неоднократно обращался к императрице с просьбой вернуть имения, но неизменно получал отказ. Последний раз собственноручно подписанный Екатериной II документ, ставивший крест на мечтах о зажиточном существовании, был поручен Василием Яковлевичем за четыре недели до мятежа. Поставить императрицу, имевшую более чем сомнительные права на престол, в трудное положение, он мог, выпустив на волю своего ровесника, унаследовавшего в свое время этот престол в полном соответствии с предписанной петровским указом процедурой…
Есть, впрочем, и иная версия, конспирологическая. Как писал известный музыкальный критик, историк и архивист Владимир Стасов, «уже тотчас после умерщвления Ивана Антоновича много было споров о следующих двух вопросах: 1. Были ли у Мировича, кроме ничтожных людей, им выставленных, еще другие, более важные соучастники, которые подготовили его и подтолкнули на совершение приписываемого ему одному предприятия и от которых он ждал себе поддержки? 2. Участвовала ли сама императрица каким бы то ни было образом в этом деле? Фактов, прямо и положительно отвечающих на эти вопросы, мы не имеем в настоящее время, но тем не менее нельзя обойти без внимания несколько событий и подробностей, которые теперь в общей своей сложности приводят к убеждению, что на оба эти вопроса можно почти с полной достоверностью отвечать утвердительно».
Об этих версиях, официальной и альтернативной, а также о сенатском разбирательстве по «делу 5 июля» и пойдет речь на радио «Эхо Москвы» в программе «Не так!» в ближайшее воскресенье, в 12.09.
Комментарии