Балатон. Могила панцерваффе

О причинах наступления у озера Балатон интересно написал в своих мемуарах генерал Гудериан, занимавший в то время должность начальника германского Генштаба. Рассказывая об этом решении Гитлера, Гудериан страниц двадцать критикует его последними словами. Генералу кажется очевидным, что бросать лучшие немецкие танки в наступление на Венгрию, когда советские части уже выходят на границу Германии -абсолютный идиотизм, доказывающий безумие Гитлера.

Позднее, описывая уже заключительные бои в Берлине, а именно то, как немецкая техника становилась бесполезной из-за отсутствия горючего, Гудериан в одном предложении отмечает:

«Это обстоятельство до некоторой степени объясняет, почему Гитлер принял решение перебросить основные силы, которые удалось снять с Западного фронта, в Венгрию, чтобы удержать в своих руках последние районы добычи нефти и венгерские нефтеочистительные заводы, одинаково важные для производства продукции, необходимой для бронетанковых войск и военно-воздушных сил».

То, что Гудериан понял только в последние дни войны, Гитлер понимал всегда — сражаться без нефти невозможно. И дело даже не в танках и самолетах, а в логистике вообще, в поставке боеприпасов на фронт, например. Не станет нефти — и немецким солдатам останется в советские танки разве что камнями кидаться.

Поэтому в начале марта 1945 года Гитлер собрал последние силы вермахта — более 400 тыс. солдат, 877 танков и штурмовых орудий и около 850 самолётов — и приказал им выбить русских за Дунай.

Операцию назвали «Весеннее пробуждение». Это название перекликалось с листовками, которые в то же время разбрасывали самолеты над советскими войсками: «Зима — ваша, лето — наше».

Немцы еще надеялись, что смогут изменить ход войны.

Надеялись они зря. Советская разведка заранее все узнала о предстоящем наступлении, — и не только его план, но и дату начала.

Строительством противотанковой обороны руководил генерал-полковник Леонтий Котляр, до войны — начальник Главного военно-инженерного управления Красной Армии. У него было полмесяца, информация о планах противника и фактические неограниченные ресурсы.

Котляр построил оборону в два эшелона общей глубиной до 30 километров и еще 66 отдельных противотанковых районов на особо опасных направлениях. На фронте в 80 километров было сосредоточенно 4400 орудий и минометов, а также 339 установок реактивного огня М-13 и М-31 — столь «любимых» в вермахте «сталинских органов».

Вместе с красноармейцами оборону у озера Балатон держали воины болгарской и югославской армии.

6 марта, после нескольких отвлекающих ударов, немцы начали главное наступление, бросив в первую атаку сразу 70 тяжелых танков.

Однако стремительного прорыва не получилось — командующий 3-м Украинским фронтом Иван Толбухин именно здесь заранее сосредоточил 65% всей артиллерии фронта.

Танкистам 6-й танковой армии СС, идущим в авангарде наступления, приходилось прогрызать себе дорогу под огнем чудовищной плотности. В первый день наступления немцы продвинулись лишь на 4 километра вперед. Потери уже были огромны, но операцию отменять не стали.

7 марта выдалось туманным, что снизило эффективность советской штурмовой авиации, и немцы постарались использовать это преимущество. Бросая в атаки по 200 танков сразу, они смогли продвинуться еще на 5−7 километров.

Утром 8 марта немецкое командование ввело в сражение основные силы.

За следующие пять дней бесконечных лобовых штурмов немы продвинулись еще на 15−30 километров, потеряв на этом пути около 500 из своих 877 боевых машин. Это были лучшие танки и САУ Германии, восполнить их потерю было невозможно.

Гудериан назвал наступление у озера Балатон «могилой панцерваффе».

И все же эсэсовцы 6-й танковой армии выполнили приказ фюрера — 10 марта советская оборона была ими прорвана. Но теперь, когда в прорыв требовалось бросить именно танки, их у германского командования уже не осталось.

Это было очень горькое поражение.

«Наконец, исчезли все шансы на крупный успех. Был утрачен сохранявшийся до сих пор высокий боевой дух эсэсовских дивизий. Под прикрытием упорно сражающихся танкистов вопреки приказу отступали целые соединения».

(Гудериан).

Гитлер, понимая, что потерян последний шанс на спасение Рейха, отреагировал с яростью. 14 марта он приказал солдатам 6-й танковой армии СС снять нарукавные нашивки с его именем (армия была сформирована на базе его «именной» дивизии — «Лейбштандарт Адольф Гитлер»).

Этот приказ был несправедлив: эсэсовцы потеряли 80% техники, но советскую оборону прорвали — в чем их можно было упрекнуть?

К тому же эти нашивки были сняты в целях конспирации еще при переброске из-под Арденн, так что приказ был и попросту глуп.

Командующий 6-й танковой армии СС Йозеф Дитрих отказался его выполнить.

Потом солдаты придумали байку, будто офицеры его штаба покидали свои боевые награды в ночной горшок и, перевязав его теми сами нарукавными лентами с именем фюрера, отправили в ставку Гитлера. Это всего лишь легенда, но образ ночного горшка, наполненного Железными крестами, навсегда остался в истории последнего немецкого наступления.