Служили два товарища – камрада...

Морис был старше своего русского друга Владимира на 7 лет. Он родился в Париже в аристократической семье маркиза Филиппа де Сейна 7 августа 1914 года — через четыре дня после вступления Франции в 1МВ. Тогда ещё никто не знал, что кровавая катастрофа продлится 4 года, сметёт империи и монархии, а во французской истории окажется по потерям войной самой кровопролитной и масштабной.

Повлияла ли атмосфера памяти во Франции о той Великой войне на профессиональный выбор юноши, неизвестно. Но в 1936 году Морис поступает в лётное училище, по окончании его служит в эскадрилье истребителей, участвует в 1940 году в боях у Северного побережья Франции, за два сбитых самолёта противника над Дюнкерком получает свою первую боевую награду.

После капитуляции Франции и расформирования эскадрильи немцами, уехал из страны, чтобы присоединиться к «Сражающейся Франции» Шарля де Голля. В январе 1944 года прибыл в полк «Нормандия-Неман», получил в распоряжение истребитель «Як». Его бессменным механиком стал Владимир Белозуб…

Но по порядку

Каждый год 1 мая (вот уже 35 лет) мы с семьёй ходим на наше кладбище: это день памяти в нашей семье. В этом году поехали с утра пораньше, опасаясь пасхального нашествия (вроде как у нас в стране Пасха = традиция посещать кладбище).

Кроме того, была вероятность, что из-за совпадения двух праздников, что-то где-то окажется перекрытым: прошли те стародавние времена, когда Введенское (бывшее Немецкое) кладбище считалось городской окраиной, по нынешним меркам — не так уж и далеко от центра…

Перекрытий по пути никаких не было, народу, да, оказалось больше, чем в обычный Первомай; ещё отличие — напротив входа со стороны Госпитального Вала в ряду других машин стояла машина полицейская, рядом с которой мы благополучно припарковались. — Сегодня тут можно парковаться -то? — Паркуйтесь на здоровье, пока есть где.

Ну и ещё у ворот на входе уже на самом кладбище скучали курсантики — человек пять…

Французский уголок

Про Введенское кладбище можно много чего рассказывать и показывать: за почти 2,5 века (c 1771 года) оно стало настоящим некрополем, столько здесь захоронений известных людей. (Прямо, не побоюсь этого сравнения — наш Пер-Лашез…)

Но к теме поста. На Введенском кладбище есть «уголок Франции», здесь стоит стела в честь войны 1812 года и здесь же похоронены французские лётчики из «Нормандии-Неман», погибшие в 1943−45 гг.

В 1953 году прах их был перевезён на родину во Францию, а могилу с памятной плитой оставили.

В 1964 году в Орловской области обнаружили прах неизвестного французского лётчика из эскадрильи и тоже перенесли сюда.

Любопытно, что Морис де Сейн на могильной плите идёт первым, хотя Марсель Лефевр и погиб раньше и Герой Советского Союза (посмертно). Но капитан Морис де Сейн тоже совершил подвиг, который во все времена высок и чтим: сам погиб, но друга не бросил…

Все в полку удивлялись, как крепко сдружились два таких, казалось бы, совсем непохожих друг на друга человека, которых просто свели вместе превратности войны, и породнила авиация.

Один — француз, маркиз, другой — простой 22-летний парень из села Покровское Днепропетровской области. Владимир Белозуб был украинцем, что называется — по паспорту, но называли его русским другом французского пилота.

(Кстати, есть фильм «Нормандия-Неман» 1960 года, основанный на реальных событиях, снятый режиссёром французом и французскими сценаристами при участии Константина Симонова. Так вот там, наверное, для пущей ясности зарубежному зрителю — фамилия механика — Иванов).

Простые приятельские отношения между ними установились сразу, часто пилот готовил самолёт к полёту вместе с механиком, рассказывал о проблемах — после полёта. Даже языковой барьер не мешал, к тому времени оба могли более-менее изъясняться на двух языках.

В тот день, 15 июля 1944 года (накануне отметили по русскому обычаю 40 дней со дня смерти Марселя Лефевра — 5 июня 1944) полк перебрасывали на новый аэродром — из Белоруссии в Литву. В таких случаях пилот всегда брал с собой механика — чтобы на новом месте тот сразу приступал бы к работе.

Так что не было ничего необычного, что Владимир угнездился в тесном багажном отсеке за креслом пилота.

Через несколько минут после взлёта началась сильная утечка бензина, Морис принял решение возвратиться и посадить самолёт, запросив землю — вести его на посадку.

Вести — потому что к тому времени пары бензина проникли в кабину пилота и ослепили его. Почти ничего не видя, теряя сознание, Морис, по подсказкам с земли сделал несколько неудачных попыток посадить самолёт. После очередной неудачи получил категорический приказ набирать высоту и немедленно покинуть самолёт.

И ответил таким же — категорическим — отказом: парашют был только у пилота, у механика парашюта не было…

Морис стал сажать самолёт в очередной раз. Метрах в 100 от земли самолёт начал резко рыскать в стороны, потом, видимо уже неуправляемый, врезался в землю…

Силой удара их выбросило далеко из самолёта, так что тела уцелели от взрыва.

Их похоронили в белорусской Дубровке в одной могиле. Потом, при устройстве мемориального французского захоронения прах Мориса перенесли на Введенское кладбище, а ещё позже — на родину.

На юге Франции в Провансе в окрестностях городка Оранж (Orange) есть военно-воздушная база «Капитан де Сейн»:

А в прошлом году, в честь 70летия победы в Иванове, где эскадрилья «Нормандия-Неман» формировалась, открыли памятник. Вот они — верные друзья, капитан-француз Морис де Сейн и механик — старшина Владимир Белозуб.

Всех — с великим праздником 9 мая!

Два фото — из сети, остальные В. Златомрежев и кое-что — мои))