Крещенская традиция

Опубликовано: 20 января 2019 в 14:10 Распечатать Сохранить в PDF

«О шествии бывшем на Москве-реке, как благословляли и освящали реку» — по воспоминаниям М. Лунда и И. Вебера — служащих датского герцога Иогансена (Иоанна, не состоявшегося зятя Б. Годунова), 1603 г.

На реке, в месте где она течет вдоль Кремля, делалось во льду квадратное отверстие в несколько шагов длиной. По одну сторону отверстия ставился высокий трон для патриарха. Рядом трон пониже — для царя. Шествие к отверстию такое: впереди двое священников с хоругвями. За ними 30 рядов священников. За ними толпа черных монахов, а следом еще много священников, которые несли горящие свечи, хругви и иконы. Между рядами священников шли те, кто нес кадила и кадили всех подряд. Перед патриархом несли большую книгу (Евангелие).

Сам патриарх одет в цельную золотую парчу, митра на нем была широкая и круглая и прикрывалась крестом, вверху и посередине еестоял маленький крестик. За ним следовали четыре епископа, одетые почти так же, но без крестов на голове.

После них шел царь с сыном и другими светскими господами. Толпа бояр и князей шли по трое в ряд, все богато одетые, в шапках из черных лисиц.

Напоследок шли немцы, поляки и другие иноземцы, бывшие у царя на службе. Следом весь простой народ, без всякого порядка и во множестве.

У проруби каждая сторона заняла свое место. Под ноги царю подложили меховые одеяла. Царевич же, не смотря на сильную стужу, всю церемонию простоял с непокрытой головой.

Когда все расставились по порядку, священники некоторое время пели, а после патриарх сошел с трона, взял большую книгу и подойдя к царю, дал ее ему целовать. И царь, и молодой государь поцеловали книгу и прикоснулись к ней лбом и обеими щеками. После книгу целовали и патриарх, и прочие знатные попы и господа.

Затем патриарх сошел к воде и стал читать, а несколько попов в это время кадили кругом. Взяв золотой крест. патриарх погрузил его в воду, а следом погрузил горящую свечу. И так сделал несколько раз, в конце погрузив в воду целую связку горящих свечей.

Вынув крест из воды, подал его для целования царю и царевичу. Патриарх при этом окропил их водою, которая стекла к тому времи с креста в специальное золотое блюдо. Потом к нему подходили ближние попы и вельможи и он кропил их в лицо. Кто не мог подойти, черпали воду пригоршней из проруби и плескали себе на голову.

Наконец все они отправились в том же порядке назад, в Кремль. Из проруби было налито несколько ушатов воды и отправлено в Кремль и по другим церквям.

Напоследок простолюдины, мужчины и женщины, побежали к освященной проруби чтоб окунуться в ней. Некоторые делали это, считая, что освященная вода смоет их грехи. Несмотря на стужу. некоторые окунали в нее маленьких голых детей. Многи уносили с собой кто по кружке, кто по ведру воды.


Комментарии 5

Чтобы добавить комментарий, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться на сайте
Сергей Макаров 25.01.2019 | 20:0820:08

Впервые везут меня на ердань, смотреть. Потеплело, морозу только пятнадцать градусов. Мы с отцом едем на беговых, наши на выездных санях. С Каменного моста видно на снегу черную толпу, против Тайницкой Башни. Отец спрашивает - хороша ердань наша? Очень хороша. На расчищенном синеватом льду стоит на четырех столбиках, обвитых елкой, серебряная беседка под золотым крестом. Под ней - прорубленная во льду ердань. Отец сводит меня на лед и ставит на ледяную глыбу, чтобы получше видеть. Из-под кремлевской стены, розовато-седой с морозу, несут иконы, кресты, хоругви, и выходят серебряные священники, много-много. В солнышке все блестит - и ризы, и иконы, и золотые куличики архиереев - митры. Долго выходят из-под Кремля священники, светлой лентой, и голубые певчие. Валит за ними по сугробам великая черная толпа, поют молитвы, гудят из Кремля колокола. Не видно, что у ердани, только доносит пение да выкрик протодиакона. Говорят - "погружают крест!". Слышу знакомое - "Во Иорда-а-не... крещающуся Тебе, Господи-и..." и вдруг, грохает из пушки. Отец кричит - "пушки, гляди, палят!" - и указывает на башню. Прыгают из зубцов черные клубы дыма, и из них молнии... и - оа-бах!.. И радостно, и страшно. Крестный ход уходит назад под стены. Стреляют долго.

Сергей Макаров 25.01.2019 | 20:0820:08

Отец подводит меня к избушке, из которой идет дымок: это теплушка наша, совсем около ердани. И я вижу такое странное... бегут голые по соломке! Узнаю Горкина, с простынькой, Федю-бараночника, потом Павел Ермолаич, огородник, хромой старичок какой-то, и еще незнакомые... Отец тащит меня к ердани. Горкин, худой и желтый, как мученик ребрышки все видать, прыгает со ступеньки в прорубь, выскакивает и окунается, и опять... а за ним еще, с уханьем Антон Кудрявый подбегает с лоскутным одеялом, другие плотники тащат Горкина из воды, Антон накрывает одеялом и рысью несет в теплушку, как куколку. "Окрестился, - весело говорит отец. - Трите его суконкой, да покрепче! - кричит он в окошечко теплушки. - Идем на портомойню скорей, Косой там наш дурака валяет".

Сергей Макаров 25.01.2019 | 20:0820:08

Портомойня недалеко. Это плоты во льду, лед между ними вырублен, и стоит на плотах теплушка. Говорят - Ледовик приехал, разоблачается. Мы входим в дверку. Дымит печурка. Отец здоровается с толстым человеком, у которого во рту сигара. За рогожкой раздевается Василь-Василич. Толстый и есть самый Ледовик Карлыч, немец. Лицо у него нестрашное, борода рыжая, как и у нашего Косого. Пашка несет столик со счетами на плоты. Косой кряхтит что-то за рогожкой, - может быть, исхитряется? Ледовик спрашивает - "котофф?" Косой говорит - "готов-с", вылезает из-под рогожи и прикрывается. И он толстый, как Ледовик, только живот потоньше, и тоже, как Ледовик, блестит. Ледовик тычет его в живот и говорит удивленно-строго: "а-а... ти такой?!" А Василь-Василич ему смеется: "такой же, Ледовик Карлыч, как и вы-с!" И Ледовик смеется и говорит: "лядно, карашо". Тут подходит к отцу высокий, худой мужик в рваном полушубке и говорит: "дозвольте потягаться, как я солдат... на Балканах вымерз, это мне за привычку... без места хожу, может, чего добуду?" Отец говорит - валяй. Солдат вмиг раздевается, и все трое выходят на плоты. Пашка сидит за столиком, один палец вылез из варежки, лежит на счетах. Конторщик немца стоит с часами. Отец кричит - "раз, два, три... вали!" Прыгают трое враз. Я слышу, как Василь-Василич перекрестился - крикнул - "Господи, благослови!". Пашка начал пощелкивать на счетах - раз, два, три... На черной дымящейся воде плавают головы, смотрят на нас и крякают.

Сергей Макаров 25.01.2019 | 20:1020:10

Косой отдувается, кряхтит: "ф-ух, ха-ра-шо... песочек..." Ледовик тоже говорит - "ф-о-шень карашо... сфешо". А солдат барахтается, хрипит: "больно тепла вода, пустите маненько похолодней!" Все смеются. Отец подбадривает - "держись, Василья, не удавай!". А Косой весело - "в пу... пуху сижу!". Ледовика немцы его подбадривают, лопочут, народ на плоты ломится, будочник прибежал, все ахают, понукают - "ну-ка, кто кого?". Пашка отщелкивает - "сорок одна, сорок две..." А они крякают и надувают щеки. У Косого волосы уж стеклянные, торчками. Слышится - ффу-у- у-ффу-у... "Что, Вася, - спрашивает отец, - вылезай лучше от греха, губы уж прыгают?" - "Будь-п-кой-ны-с, - хрипит Косой, - жгет даже, чисто на по полке па... ппарюсь..." А глаз выпучен на меня, и страшный. Солдат барахтается, будто полощет там, дрожит синими губами, сипит - "го... готовьте... деньги... ффу... немец-то по синел...". А Пашка выщелкивает - "сто пятнадцать, сто щишнадцать...". Кричат - "немец посинел!". А немец руку высунул и хрипит: "таскайте... тофольно ко-коледно..." Его выхватывают и тащат. Спина у него синяя, в полосках. А Пашка себе почокивает - "сто шишдесят одна...". На ста пятидесяти семи вытащили Ледовика, а солдат с Косым крякают. Отец уж топает и кричит: "сукин ты кот, говорю тебе, вылезай!.." - "Не-эт... до-дорвался... досижу до сорока костяшек..." Выволокли солдата, синего, потащили тереть мочалками. Пашка кричит - "сто девяносто восемь...". Тут уж выхватили и Василь-Василича.

Сергей Макаров 25.01.2019 | 20:1120:11

А он отпихнулся и крякает - "не махонький, сам могу...". И полез на карачках в дверку.

Крещенский вечер. Наши уехали в театры. Отец ведет меня к Горкину, а сам торопится на горы - поглядеть, как там Василь-Василич. Горкин напился малинки и лежит укутанный, под шубой. Я читаю ему Евангелие, как крестился Господь во Иордане. Прочитал - он и говорит:

- Хорошо мне, косатик... будто и я со Христом крестился, все жилки разымаются. Выростешь, тоже в ердани окунайся.

Я обещаю окунаться. Спрашиваю, как Василь-Василич исхитрился, что-то про гусиное сало говорили.

- Да вот, у лакея немцева вызнал, что свиным салом тот натирается, и надумал: натрусь гусиным! А гусиным уши натри - нипочем не отморозишь. Верней свиного и оказалось. А солдат телом вытерпел, папашенька его в сторожа взял и пятеркой наградил. А Вася водочкой своей отогрелся, Господь простит... в Зоологическом саду на горах за выручкой стоит. А Ледовика чуть жива повезли. Хитрость-то на него же и оборотилась.
"КРЕЩЕНИЕ". Иван Шмелев. Из книги "Лето господне".