Начало здесь: diletant.media/blogs/62123/425/
Совсем немного документов сохранилось в семейном архиве. Не много и рассказывалось мне отцом. Жизнь научила быть немногословным.
В Москве после Ашхабада остаться не получилось, был направлен на работу в Саратов. Там тоже была швейная фабрика. Три года, с 1935 по 1938 г. мои родители вспоминали как лучшие в их жизни. Молодость, хорошая работа, новые добрые друзья. Действительно, хорошие друзья.
В худлитературе есть всегда часть правды. Мне известны два автора, которые прописали случай, который случился и с моим отцом: Ю. Герман и Солженицын. Видимо, такое случалось довольно часто, раз попало в литературу. Помните, сотрудник НКВД предупреждает гражданина о предстоящей ему опасности.
Весной 1938 г. отец поехал в командировку в Москву. Один из его саратовских друзей — сотрудник НКВД, разыскал его по телефону и сказал: Делай что хочешь, но в Саратов не возвращайся! Больше ничего не сказал, но и так было ясно: уже несколько руководителей саратовских предприятий оказались «врагами народа». В наркомате легкой промышленности тоже были люди, которые «всё понимали». Отцу помогли, и он был рекомендован в Промакадемию, вступительные экзамены (формальные) начинались в августе. Где он ныкался два месяца — не знаю. Так отец снова стал москвичом.
Еще недавно, до 90-х, в Москве, на въезде в Серебряный Бор располагалась небольшая войсковая часть. В ней проходили переподготовку те, кто призвался в армию по «партнабору». Вы помните, партнабор был объявлен 24 июня 1941 г. Целый месяц будущие комиссары армейских подразделений штудировали «Краткий курс истории ВКП (б)» и немножко учились стрелять. После обучения, в звании младшего лейтенанта, отец отправился к месту назначения на Западный фронт. Но, пока он добирался, немцы уже взяли Минск, и ему пришлось пятиться вместе с остальной армией, имея из оружия только офицерский планшет и бумажку с назначением в не существовавшую уже тогда часть.
На подступах к Ленинграду работали пункты сбора, которые занимались формированием новых воинских подразделений из отступавших войск. Так отец стал комиссаром артиллерийской батареи. Батарея размещалась на Пулковских высотах. Когда немцы совершали авианалеты на город, сначала они давили эту зенитную батарею. Бывали и у немцев перебои с обеспечением снарядами. Тогда они сбрасывали с самолетов железные бочки в которых просверливали много отверстий. Отец рассказывал, что эти бочки, падая, издавали такой страшный звук, что после такой бомбардировки артиллеристам бывало трудно воевать — мешали грязные штаны.
От того времени осталась маленькая заметка в фронтовой газете. Комиссар написал о подвиге боевого расчета. Вот она:
Правда ли в ней написана? За 8 уничтоженных дзотов — благодарность. Тёркин попросил бы медаль, а в кино дали бы орден, не меньше!
Отцу повезло, он заболел воспалением легких и был отправлен в тыл. В феврале 1942 он совершил путешествие по Дороге жизни в санитарной машине. После лечения его списали в Управление тыла (Второй Дом обороны) и доверили шить бушлаты для ВМФ.
Когда в 60-х стали пышно праздновать День Победы и у Большого театра ветераны искали своих однополчан, я спросил отца почему он туда не ходит. Бесполезно — ответил отец — из них никто не выжил. Это он про свою батарею.
За 4 года войны отец не добавил ни одной звездочки к своей единственной. В кино стал бы, как минимум, майором. Зато поляки знали, чем отблагодарить портного!
На документе подпись Гилярия Минца — одного из «руководящего триумвирата» в первом польском послевоенном правительстве — Берут-Бирман-Минц. Больше 10 лет продержалась эта тройка во власти, пока их не сборола антисталинская группа во главе с Гавелом.
Г. Минц (1905−1976) в 1944 г.
Впрочем, уже после войны папа получил и вторую звездочку, и третью, прежде чем сумел вновь заняться любимым делом — запускать новые производства.
Комментарии