В 1896-м году во время давки на Ходынском поле при раздаче подарков в честь коронации Николая II погибло 1389 человек. Если вы посмотрите, Аркадий, статью Википедии, посвящённую этому событию, то узнаете, что это не единственная подобная трагедия в те годы, такое уже случалось и в России и в Британии. Не было ещё опыта управления большими массами людей, которого требовала изменившаяся реальность.
Тогда же стали появляться и труды по управлению массами. Самая известная из таких книг вышла за год до трагедии на Ходынке, в 1895-м году: «Психология масс» Гюстава Ле Бона. Автор писал, что наступила эра толп, в которой божественное право королей сменяется божественным правом масс и судьбы наций отныне решаются не в советах государей, а в душе толпы. Из этой книги будущие диктаторы 20-го века узнавали, что толпу подчинить легче, чем каждого из составляющих её людей, поскольку человек в толпе теряет свой разум и волю и подчиняется вожаку или группе. Толпа — гигантское, но примитивное животное и тот, кто знает его повадки, легко поставит этого Левиафана на колени.
«Ясное дело, откровенные мысли Ленина могло знать только его ближайшее окружение, в частности, две его секретарши, Гляссер и Фотиева, с которыми он работал весь день. … Интересная деталь. Я хотел узнать, какими книгами чаще всего пользовался Ленин. Как мне сказала Гляссер, среди этих книг была «Психология толпы» Густава Лебона».
Борис Бажанов «Воспоминания бывшего секретаря Сталина».
Фюстель де Куланж отмечал, что архаичное общество не знает свободы воли и объединяется только культом. В традиционном сельском обществе положение и профессия человека определяются его происхождением. Он не выбирает себе ни занятия, ни религии. Его отношения с другими людьми определены и регулируются обычаем. С развитием индустрии происходит массовое переселение в города, люди оказываются в незнакомой обстановке, их прежний опыт не может помочь им в адаптации. Они ищут вождей и культов, которые объяснили бы им новый, непонятный для них мир.
Серж Московичи комментирует взгляды Фрейда на религиозную толпу:
«…на угрозу потери идентичности она отвечает обновлением и усилением идентичности. … Преследуют людей, которые подвергают опасности связь, объединяющую верующих. … Нетерпимость приобретает форму террора, направленного против тех, кого она считает «врагами», то есть людей, не принадлежащих к их вере, против приверженцев другой религии. И, если их не существует, надо их выдумать, для того чтобы восстановить разрушенную сплоченность, как Сталин выдумал когда-то врагов народа. … Несомненно, общество страдает от этого разгула насилия, роста нетерпимости, котороя сопровождается неприкрытой демонстрацией силы — повешениями, четвертованиями, кострами, аутодафе, пытками всех видов, а также судебными процессами, грабежами, конфискациями. … Но нужно полагать, что церкви всех типов, которые господствуют в обществах, не могут без этого обойтись. Согласно Фрейду, они никогда без этого не обойдутся. То, что сегодня они стали более терпимыми, не должно вводить нас в заблуждение, предупреждает он. Не нужно в этом усматривать особенно глубокого изменения психологии толп. Это всего лишь показатель временного ослабления религиозных верований и связей с церквью. Нравы не стали мягче. Это верования ослабели.
«Когда другая массовая формация займет место религиозной формации, как, кажется, это удалось социалистической формации, она проявит такую же нетерпимость к тем, кто находится вовне, как в эпоху религиозных войн, и, если бы различия между научными концепциями смогли некогда приобрести похожую значимость для масс, результат был бы подобным, по тем же самым причинам».
Вот поистине поразительный вывод, датированный 1921 г., если учесть, что в тот момент ничто не могло предвещать ни идеологических войн марксизма, ни того, что Сталин станет Наполеоном концентрационных лагерей. В любом случае Фрейд дает понять, что мы имели бы больше шансов правильно предвидеть будущее, если бы выдвинули гипотезу, что все общественные движения подчиняются психологии масс, вместо того, чтобы строить предположения, поверив в их заявления о намерениях, что они станут исключением из этих законов».
1921-й год. В следующем году к власти в Италии придут фашисты.
Муссолини говорил, что «фашизм концепция религиозная», а «Маркс выпустил евангелие социалистической религии в виде знаменитого коммунистического манифеста». Не знаю, читал ли Муссолини Фрейда, но влияние Ле Бона вы будете угадывать в «Доктрине фашизма» на каждом шагу.
Толпа идёт не за умным, а за человеком действия, демонстрирующим силу и волю к победе. При этом людей не обязательно собирать на площади, чтобы превратить в толпу.
Ле Бон:
«Тысячи индивидов отделённых друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом черты одухотворённой толпы.. целый народ под воздействием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова».
В 1919-м году Муссолини не поддержал д’Аннунцио, боясь остаться в его тени, но помнил, какое влияние захват Фиуме произвёл на публику (д'Аннунцио считают предтечей фашистов, «римское приветствие» и чёрные рубашки — это он). Для Муссолини действием, которое превратит его в вождя нации, должен был стать поход чернорубашечников на Рим (этот марш впечатлит не только итальянцев, но и Гитлера).
Марио Корти:
«Дело в том, что, когда был марш на Рим, Муссолини уже договорился с либералами, с представителями национальной партии. А король уже дал ему поручение создавать правительство. И тогда он решил: тогда давайте сделаем марш на Рим, чтобы показать… Это было буквально через несколько дней. Чтобы показать, что мы взяли силой, что мы их заставили. И на самом деле, то, что ему поручили создавать правительство, это решалось раньше, это его стали поддерживать тот же Джолетти, те же националисты, те же либералы. И король решил, что давайте попробуем с Муссолини, потому что они думали, что, может быть, он решит положение, а потом мы сами с ним справимся. На самом деле, они ошиблись».
Несмотря на присутствовавший в обществе запрос на сильную руку и простые решения, приход к власти фашистов в Италии, как и нацистов в Германии, был результатом консенсуса, в котором массы играли не первую роль.
«В полдень 30 января Гитлер и Папен явились вместе к президенту и сообщили ему, что удалось образовать «национальную концентрацию». Ссылаясь на эту концентрацию, президент поручил господину Адольфу Гитлеру образовать правительство. Он заявил Гитлеру, что не мог дать такого же поручения ему как вождю партии, теперь же Гитлер является представителем всего национального фронта. … и в качестве правительства «национальной концентрации», правительство это было и оставалось лишь правительством одной партии, правительством меньшинства и насилия. «Национальная концентрация» Гинденбурга — только самообман».
Конрад Гейден «Путь НСДАП. История германского фашизма»
Муссолини и Гитлер встали у руля с согласия властей и при поддержке крупного капитала. А сбить людей в толпу и подчинить её было уже делом техники. Техники, которая давно уже не была ни для кого секретом (ни для кого, кроме самих масс).
Опасность при этом представляли те, кто в толпу не хотел. Поэтому Муссолини пишет, что «вне государства нет индивида, нет и групп (политических партий, обществ, профсоюзов, классов)», «кто говорит либерализм, говорит «индивид»; кто говорит «фашизм», тот говорит «государство»», «для фашиста все в государстве и ничто человеческое или духовное не существует и тем более не имеет ценности вне государства», «для фашизма человек это индивид, единый с нацией, Отечеством, подчиняющийся моральному закону, связующему индивидов через традицию, историческую миссию, и парализующему жизненный инстинкт, ограниченный кругом мимолетного наслаждения».
Есть ли смысл в словах «высшая личность есть нация, поскольку она является государством», или заявлении, что фашизм «организованная, централизованная и авторитарная демократия»? Смысла нет, но толпа воспринимает не мысли, а образы. А мысли только самые простые и при многократном повторении.
В Германии толпа идёт за «бесноватым фюрером». И это закономерно. Гитлер, похоже, внимательно читал Ле Бона.
Ле Бон:
«Чаще всего вожаками бывают психически неуравновешенные люди, полупомешанные. Как бы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рассудка. … Напряжённость их собственной веры придаёт их словам громадную силу внушения. … Люди в толпе теряют свою волю и инстиктивно обращаются к тому, кто её сохранил. … Страшно даже подумать иной раз о той силе, которую даёт человеку с чрезвычайной узостью ума, но обладающему обаянием, какое-нибудь твёрдое убеждение. … Толпа инстинктивно распознаёт в таких энергичных убеждённых людях своих повелителей, в которых она постоянно нуждается».
Вопрос о фашизме, Аркадий, это вопрос не о магическом воздействии идей, а о том, как легко манипулировать человеком толпы. Человеком, отказавшимся от своей воли.
"Основным амплуа Муссолини во время публичных выступлений
был образ восторженного драматического героя, благородного и
бескорыстного, захваченного идеей и горящего желанием служить
своей нации. Его "фирменный стиль" состоял из нескольких
элементов, которые в другой ситуации, а также по отдельности,
вероятно, были бы смешны. Он раздувал грудь колесом, широко
расставлял ноги, дико вращал глазами и выпячивал губы; говорил
очень патетично, всегда импровизировал, и был, возможно, самым
талантливым оратором своего времени".
http://wwww.1gb.ru/ruksak/ReferatoMussolini.pdf
Все верно. Отчасти это повторяется у нынешнего президента США.
Не совсем понимаю вашу аргументацию, Аркадий. Ленин излагает марксистский постулат об отмирании государства:
"Энгельс предлагает Бебелю вовсе бросить болтовню о государстве, изгнать совершенно слово государство из программы, заменив его словом “община”; Энгельс заявляет даже, что Коммуна не была уже государством в собственном смысле.
...Энгельс прекрасно выразил это в письме к Бебелю, сказав, как вспомнит читатель, что “пролетариат нуждается в государстве не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда можно будет говорить о свободе, – не будет государства”.
...Только в коммунистическом обществе, когда сопротивление капиталистов уже окончательно сломлено, когда капиталисты исчезли, когда нет классов (т.е. нет различия между членами общества по их отношению к общественным средствам производства), – только тогда “исчезает государство и можно говорить о свободе”.
...коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины, эксцессы неизбежно начнут “отмирать”. Мы не знаем, как быстро и в какой постепенности, но мы знаем, что они будут отмирать. С их отмиранием отомрет и государство".
"Государство и революция"
Почему же по-вашему в общинной стране массы не откликнутся на предложение заменить государство общиной? Марксизм успешно распространяется в России уже в 1880-е годы после появления удачного перевода "Манифеста..." Плехановым.
КОНСТИТУЦИЯ
(ОСНОВНОЙ ЗАКОН)
РОССИЙСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ
ФЕДЕРАТИВНОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ.
Общие положения.
Глава первая.
1. Настоящая Конституция (Основной Закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики исходит из основных положений Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, принятой III Всероссийским С’ездом Советов, и основных начал Конституции (Основного Закона) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, принятой V Всероссийским С’ездом Советов, и имеет своей задачей гарантировать диктатуру пролетариата, в целях подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и осуществления коммунизма, при котором не будет ни деления на классы, НИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ (выделено мной - А,Г,)".
Конституция РСФСР 1925- го года принята уже после смерти Ленина.
Никакой диктатуры пролетариата советское правительство не придерживалось. В организации профреволюционеров пролетариев практически не было - Ленин им просто не доверял. Если же и попадались отдельные индивидуумы (Шляпников), их выдергивали из среды и направляли на постоянную революционную работу. Поэтому тексту Конституции 1925 года, равно как и остальным Конституциям особенно доверять не следует.
Итак, по Ленину, задач не у любой, а у совершенно конкретной политической партии большевиков - она еще долго будет пользоваться этим названием, до самого перехода в КПСС, свою последнюю стадию - были две: захват власти путем вооруженного восстания и создание государства. О том, какое это будет государство, Ленин не задумывался. Он действовал в традиционной манере - ввязываемся в драку, а там разберемся! Разбираться, правда, пришлось уже его преемнику. Не в этом суть - Ленин отчетливо понимал сущность происходящего, отчетливо до прямого политического цинизма: "Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства". ПСС, т. 33, стр 95.
Скажите на милость, Армен, с таким тезисом можно обращаться к массам и рассчитывать на полное понимание? Нет. Есть ли тут хотя бы некие наметки возможных манипуляций стихийно примкнувших к новой власти? Нет.! Потому что без надобности. На массах, при полном соблюдении протокола, лишь оттачивалось ораторское мастерство лидеров революции.
Но здесь я подчеркну весьма важную вещь: мы говорим о России, которую октябрьский переворот застал в период преимущественно феодального способа производства и беспощадно - бессмысленной войны. Здесь самые тщательные рассуждения и выводы социологов и философов не сработали. И не могли. А вот в Европе все было по-иному. Но я хочу дождаться публикации третьей части.
Я тоже хочу дождаться публикации третьей части, которую отправил позавчера.Мне, правда не удалось впихнуть в неё всё, что хотелось и я там пишу что возможно, придётся написать ещё две или три части. Если, конечно, вы не потеряете интерес.
Нет. Интереса не потеряю точно!