В гостях у реставраторов

В Государственном НИИ реставрации. Повод же был такой: Исторический музей передал сюда на реставрацию три живописных произведения из своих фондов. Две из этих работ принадлежат кисти Рокотова.

В музей эти работы попали еще в конце XIX века. Причем из одного источника — были приобретены у потомков известной фамилии Струйских. (Было их, к слову, приобретено много больше — но в советское время уважением к собственности, даже музейной, не страдали и часть работ, забрав у ГИМа, передали в Третьяковскую галерею.) Однако данный портрет числится — причем изначально — как «портрет неизвестного». За столетие с лишним с момента написания сведения об изображенном стерлись даже внутри одной семьи (надо, впрочем, оговориться, что заказчик, Николай Струйский, держал в доме портреты далеко не только родственников).

Однако на первый взгляд портрет и так в неплохом состоянии. Что же тут реставрировать?

А это именно что на первый взгляд. К поверхности надо присмотреться поближе.

Вот они, трещинки-кракелюры. Да и сам холст, по мнению реставраторов, нуждается в укреплении. По идее, его, возможно, стоило бы дублировать — то есть подвести под изначальный холст другой. Покажу это на примере другой реставрируемой сейчас в ГосНИИРе работы.

Однако с данным портретом полного дублирования все же хотят избежать. Дело в том, что на обороте имеется надпись, явно сделанная еще в мастерской Рокотова.

«Его высокородию Струйскому». Причем написано это довольно коряво. Скорее всего, предполагают в музее, это кто-то из помощников в мастерской Рокотова размечал таким образом кому из заказчиков какие работы отправлять.

Но помимо визуального осмотра реставраторы обращаются и к высокотехнологичным приемам. Специальная съемка позволяет выявить поздние, не авторские записи — тут они выделились как пятна, отличающиеся от окружающей краски по тону.

И здесь выделяется среди прочего пятно на правом плече изображенного. В реальном виде оно имеет голубоватый оттенок.

Тут и просто возникают сомнения — прием не слишком свойственный и XVIII веку вообще, и конкретно Федору Рокотову. Но сомнения должны быть подкреплены исследованием — и вот перед нами фотография микрошлифа (микроскопического поперечного среза) красочного слоя.

Смотрим внимательно. Основная темная масса — это авторский красочный слой. Тонкая светлая прожилка — лак (так покрывают готовую работу). А голубоватый тон действительно, выходит, лег поверх.

Теперь вторая работа Рокотова.

Тут как раз с персонажем все ясно — это драматург Александр Сумароков. Во-первых, лицо все-таки историческое, и его изображения нам известны. Во-вторых же на обороте есть надпись рукой владельца — Николай Струйский посвятил Сумарокову стихи.

Визуальный осмотр показывает, что повреждения картины — осыпание красочного слоя — локализованы по левой стороне.

В чем причина? Уж точно не в незнании автором технологии нанесения масляных красок. Разгадать загадку также позволил осмотр задника холста — там довольно отчетливо выделяется крупный потек (на фотографии — слева, выступает из-под дерева подрамника).

То есть каким-то образом на часть картины попала вода, холст намок. Что в таких случаях бывает с тканью? Правильно, холст «сел». Заодно стянул краску, вызвал ее коробление и отслоение. К счастью, лица изображенного осыпание краски не коснулось.

А теперь самая сложная — и самая загадочная — вещь в этой серии.

Это огромное полотнище — живопись маслом. Но по совершенно необычному доля этого носителю — по шелку. Который с годами пришел вот в такое состояние.

Загадок тут полно, а вот сведения о работе самые отрывочные. В ГИМ она попала после расформирования в Москве недолго просуществовавшего Военно-исторического музея. Туда, в свою очередь, свозились после революции реликвии полков царской армии. На каком из этих этапов были утеряны сведения — теперь уже не восстановить.

Однако к определенным выводам в музее все-таки пришли. Сначала о времени создания — по изображению наверху правящей монархини.

Разумеется, Анну Иоанновну опознать нетрудно. А вот кто же изображен во главе войск в основной, батально-триумфальной сцене?

В голову — сообразно эпохе — приходит такое имя как Миних. Что ж, приглядимся.

Для сопоставления с известными портретами, однако, есть проблема. Миних, как мы помним, подвергся после смены режима репрессиям. Соответственно, его портреты в молодом возрасте все куда-то испарились (удивительно, не так ли?). То есть доподлинно мы знаем Миниха стариком.

Так все же — он или не он?

Кроме изображений на полотнище еще и немало надписей.

Надписи читать непросто — они также частично осыпались. Они, плюс ко всему, еще и на нескольких языках — присутствует русский, латынь (что еще объяснимо, она была тогда языком международных контактов и дипломатии) и неожиданно польский.

Между тем как раз последний и помог музейщикам разгадать загадку — ну, или утвердиться в уже высказанном предположении. В одном из картушей мы видим не просто короткий текст, но целую поэму.

И вот в ней кто-то догадался углядеть акростих. В котором и прочиталось: Миниху — виват!

Теперь раздумывают нет ли на полотне других исторических лиц — вдруг, к примеру, вот этот паша?

Но пока музейщики будут гадать, реставраторам придется немало потрудиться. Работа очень сильно повреждена — и не только из-за разрушения ткани, Судя по осыпаниям красочного слоя, в какой-то момент ее вообще хранили в сложенном состоянии.

Но первое, что предстоит сделать — подвести под оригинал новую ткань (пока же работу нельзя даже переворачивать, ее доставили в специальном ящике в горизонтальном положении). Ткань пока подбирается.

В общем, тут работа будет долгой и кропотливой. Когда-нибудь увидим результат, а пока — вот несколько кадров с реставрационной «кухни».

А в общем — не устаю говорить — перед способными спасти такое можно только снимать шляпу.