Вирсавия

Для прохождения церемониальным маршем строились войска: техника (метательные орудия, колесницы), кавалерия, пехота. Прямо с парада они должны были двинуться на фронт. Война с аммонитянами вступала в завершающую фазу. Из мест постоянной дислокации прибывали всё новые подразделения и вливались в маршевую колонну. Военачальники в который раз проверяли амуницию, запасы боеприпасов и продовольствия. Всё должно быть безупречно. Сам руководитель государства провожает воинский контингент на борьбу с заклятым врагом. Ещё одно усилие — и тот будет разбит…

Колонна замерла в ожидании команды. Наконец, прозвучало:

- Пара-а-ад, слушай мою команду! Равняйсь-сь! Смир-р-рно! Напра-во! Побатальонно… дистанция пять шагов… равнение на… середину… Шагом… арш!

Трум… трум… трум… Хорошо идут! Ноги в начищенных сандалиях печатают шаг. Первые подразделения ступили на площадь перед дворцом. Тот был возведён специально ради такого случая: при строительстве применён ряд прогрессивных технологий, а благодаря новейшим конструктивным разработкам высота строения достигла сорока метров. Именно там, в недосягаемой вышине, пребывает величайший государственный деятель всех времён и народов, Отец Нации царь Давид. Дворец воистину прекрасен. Особенно впечатляют стены, облицованные тёмно-красным полированным гранитом, на котором эффектно выделяется имя создателя единого государства израильтян и иудеев. Несколько ярусов малахитовых колонн, балюстрады из чистого золота, гирлянды из драгоценных камней… Во всём чувствуется величие государственного механизма, монументальность принимаемых политических решений, благоденствие и процветание.

А вот и сам царь, с величественным спокойствием взирающий на мельтешение подведомственных ему масс. Здесь, на высоте птичьего полёта, многое становится ясным, а принимаемые решения обретают особую дальновидность. Ведь теперь можно в любой момент бросить взгляд вперёд и назад, направо и налево… Можно крутануться на 360 градусов. Вот как сейчас… Уф-ф, голова закружилась. Интересно, от чего: от перспектив государственного строительства или от чего-то ещё?

Давид пригляделся. Намётанный глаз вперёдсмотрящего различил одинокую фигурку на берегу маленького прудика, скрытого от посторонних глаз густыми зарослями терновника. Расстояние было приличным, даже весьма, но только не для руководителя государства, обязанного видеть всё и вся. Давид впился взглядом в купальщицу, только что закончившую водную процедуру и с невыразимым изяществом расчёсывающую волосы. Что-то подсказывало ему: нельзя терять ни минуты. Прислушался к неведомому консультанту и приказал доставить женщину во дворец.

Между тем, парад подошёл к концу. Проскрежетал тяжело груженый обоз, пропылила пехота, последние приветствия прокричал арьергард. Колонна скрылась из виду. Царь Давид проводил её взглядом и начал спускаться по бесчисленным галереям в комнату приёма посетителей. Туда уже привели миловидную молодую женщину — невольную виновницу душевного волнения великого человека.

Увидев её вблизи, Давид подивился своей наблюдательности и дальнозоркости. Женщина была диво, как хороша! От прихлынувших чувств Давид даже не поинтересовался, а свободна ли она. Не замужем ли…

И верно: к чему лишние подробности? Какая в конце концов разница, свободен человек или связан по рукам и ногам брачными узами. Царь возжелал? Значит, так тому и быть!

Желание господина — закон для подчинённых. Поэтому никто и не заморачивался ненужными вопросами, а робкие возражения несчастной утонули в хоре голосов, славящих царя и его бесподобный выбор. Причём львиная доля славословий пришлась на долю самой избранницы, что окончательно сбило её с толку. А тут ещё эти мамки со своими мазями и благовониями… Скоро тело красавицы напиталось ароматом роз, на плечи пал роскошный наряд, щёки разрумянились, а в глазах проскользнула усмешка. Дело за малым — за царской опочивальней. Сюда её и привели, оставив с глазу на глаз с мужчиной, которому были покорны целые страны и народы.

***

На следующее утро царь, прежде чем приступить к исполнению своих привычных обязанностей, окинул взглядом ту, которая доставила ему немалое наслаждение. «Вирсавия… Имя-то какое! И как же хороша!» От женщины и впрямь было трудно оторвать взгляд. Однако, будучи крупным государственным деятелем и опытным мужчиной, Давид быстро осознал: добром это не кончится. У Вирсавии явно кто-то был и этот кто-то мог предъявить царю резонные претензии. И ещё неизвестно, как на происшедшее посмотрит Всевышний. Прелюбодеяние — смертный грех, а женщина не соблазняла Давида. Она всего лишь подчинилась лёгкому, но насилию с его стороны, что стало следствием её мягкого, покладистого характера и неспособности противостоять жизненным обстоятельствам… В конце концов, на то она и женщина, чтобы целиком и полностью полагаться на мужчину! А как иначе?

Чем больше думал над этими вопросами Давид, тем больше мрачнел. Оставалось одно: надеяться, что ночь останется без последствий. Ко всему прочему, выяснилось, что Вирсавия не только не свободна, но и замужем за Урией — одним из лучших его военачальников. Хорошо ещё, что тот находится в действующей армии. Впрочем, пребывание там таило в себе и серьёзную опасность.

Как только стало известно, что ночь дала-таки о себе знать, Давид вызвал Урию из армии. Повод был самый что ни на есть подходящий: рекрутский набор и обучение новобранцев воинскому искусству. Урия прибыл непосредственно с поля боя. Все придворные были оповещены о несомненной секретности случившегося между царём и Вирсавией. Тем не менее, соскучившийся по любимой жене Урия не стал заходить к себе в дом, а прямиком направился к брату. И покидать предоставленное ему убежище не спешил. Тем самым подписав себе приговор. Горд был и смел отчаянно. Перечить царю… Этого никто себе позволить не мог.

Больше сомнений не было: Урия обо всём знает и является живым укором царскому своенравию. «Однако, только Всевышний может предъявлять мне претензии. Жаль, Урия, но ты сам вытянул свой жребий. Теперь тебе надлежит срочно вернуться… С письмом в конверте, заверенным сургучной печатью… В письме — приказ: направить строптивца в самое пекло… Чтобы наверняка…

Что же касается Всевышнего… Худо дело. Может и не простить. Слишком далеко всё зашло. Но обратной дороги нет. Впрочем, если Урии не станет (а по-другому быть и не может), то Вирсавия освободится и я на ней женюсь. Я ведь хочу этого! Кстати, родит мне наследника. Я уже знаю его имя — Соломон, будущий великий правитель. Вирсавия — чудесная женщина. Прости, Урия, но она не для тебя. С Всевышним же мы как-нибудь договоримся. Он — мудрый и великодушный. Должен понять…»

Всё так и случилось. Урия словно искал своей смерти. Бросался в самую гущу битвы, дрался отчаянно и погиб геройски. Вирсавия покорилась судьбе. Впрочем, от неё ничего и не зависело: жизнь сама выбрала ей новую роль — жены великого царя. Давид правил долго, одолев все напасти, ниспосланные ему во искупление грехов. Ну, а Соломон… Его мудрость всем известна. Даже и сегодня…

С аудиоверсией данного рассказа можно ознакомиться по адресу:

http://yadi.sk/d/DY6l73ZM3KMA4j

Ганс фон Аахен. «Купание Вирсавии». 1612−1615. Холст, масло, 138×105см. Музей истории искусства, Вена.