Письма в обратную сторону. Часть 1. Совок.

Я давно уже не писал писем к тебе. Поздравления с разного рода праздниками или короткие пожелания в честь дня рождения — конечно, не в счет. Письмо — дело иное. Я могу позволить себе коснуться разных обстоятельств, которые в свое время развела нас на расстояние, но, по своей прихоти, не лишила нас возможности общения. Сейчас мне отчего-то хочется разобраться в таком понятии, как совок. Если захочешь прочесть мои соображения до конца — наберись терпения.

Совок — оскорбительное прозвище людей, сохранивших ностальгические чувства к СССР. Именно так — оскорбительное прозвище, ни больше, ни меньше. Эпитет, совсем не случайно созвучный со словом плевок. К тому, очень часто в его применении слышится обвинительный уклон. А уж право на авторство эпитета готовы сохранить за собой несколько известных людей уже достаточно зрелого возраста. Видимо, для придания термину и себе самим пущего авторитета. Если интересно, полюбопытствуй в Википедии.

Когда я встречаю в обиходе этот термин, я невольно задумываюсь — насколько он применим ко мне самому? Сказать, что я выступаю на стороне распавшегося СССР, было бы нелепостью — этой страны уже нет. Любому располагающему здравым смыслом и знакомому с историей понятно, что время империй когда-то должно истечь. Истекло оно и для СССР. Вопрос совершенно в ином: каким образом можно отсечь в себе все то, что сложилось в годы существования СССР, поскольку длительное время ты прожил именно в этой стране? И ещё: было ли это время совершенно беспросветным, чтобы относится к нему столь пренебрежительно? Ведь это прозвище применяется главным образом к людям, жившим в стране в то же самое время, что и мы с тобой.

Что бы не считать себя самого совком, я должен как минимум отказаться от этих людей и перечеркнуть большую часть жизни, которую я прожил вместе с ними.

Могу ли я себе такое позволить? Однозначно нет. Выходит, что я такой же совок, как и они?

Наверное, так! Хуже того, я совершенно не стесняюсь это признать и попробую разобраться, каким образом эта совковость вошла в мое сознание и сколько еще она там продержится.

Словом, мне предстоит в известном смысле поделиться своими откровениями — отчасти вроде как исповедоваться… Ага, а это откуда:

«Ты слушать исповедь мою сюда пришел — благодарю». М. Ю.Лермонтов, «Мцыри», отрывки из которого я учил наизусть в средней школе и которые я помню до сих пор. Это — шестидесятые годы прошлого века — видишь, с каких пор начала оседать во мне совковость.

Итак, залог совковости — в моем прошлом. Но проникать в мое сознание она начала даже не в школьном, а ещё в детсадовском прошлом. Я рос в совсем небольшом белорусском городке, районном центре; времена, на которые пришлись мои детские годы, назвать обильными нельзя, но и убогими они не были.

В таких местах почти все знают друг друга, родителей, родственников, детей. Жили мы в одноэтажных деревянных домах с палисадниками и одинаковым набором бытовых удобств.

В палисадниках росла сирень; весной, в пору её цветения лихостью было наломать охапку с чужого куста в одном конце длинной центральной улицы города и дарить её в другом конце девушке, которую в тот вечер я провожал до дома. Вернее, до деревянного крыльца, на котором были еще и посиделки, и разговоры, и мирные объятья. Но не более того — проводы были делом скорее ритуальным, чем свидетельством о нарождающихся чувствах. Все было проще — девушки приходили к своему крыльцу не в одиночестве, а я получал ценный опыт общения с противоположным полом, который пригодился мне впоследствии. К тому же — чего греха таить — девушки наши были хороши собой.

Одевались мы по-разному, стараясь не ударить в грязь лицом и выглядеть не хуже других. Телевидения, с его давлением на сознание подростков, еще не было. Все представления о жизни вне нашего городского пространства брались из журналов и кино. Журналы имелись в читальном зале городской библиотеки; популярнейший «Советский экран» зачитывался и просматривался до полного износа. В городском клубе (так именовался местный Дом культуры) шли те же фильмы, что и в любом другом городе страны. Скажем, знаменитое «Затмение» Микеланжело Антониони с Моникой Вити и Аленом Делоном я видел именно там. И это всё оказалось приличным заделом на времена нашей с тобой московской учебы. Сейчас время от времени на разных сайтах выкладывают черно — белые фотографии того периода: наши крепкие и интересные ребята смотрятся совсем неплохо даже в той, достаточно скромной и неразнообразной одежде.

Спросишь, где тут присутствует совковость — а вот где: практически все мы по окончании школы готовились либо учиться дальше, либо идти работать. И то и другое было возможным в том самом государстве. Другими словами — это было доступно и по средствам, хотя денег было совсем немного, и безопасно — наши родители не боялись отпустить нас одних в дальнюю дорогу. И это дорогого стоило, что мы могли себе такое позволить. В том самом «совке».