Вековуха.

Свидетелей её младенческого возраста уже не осталось. Да и признаков её существования с каждым годом становятся всё меньше. Но они пока есть и мы можем смело утверждать, что Октябрьская революция в 1917 году состоялась, не прибегая к помощи постправды. Хотя и этого счастья в её жизнеописании разными сочинителями было добавлено изрядно — мягко говоря… Но кого нынче этим удивишь?

Я вовсе не намеревался присвоить ей статус старой девы — просто подобралось случайное созвучие. Но, по существу, такая участь ей и выпала — она не смогла прочно связать свою судьбу с народом, её родившим, и вынуждена вековушить одна, постепенно забываемая всеми.

Говорят, что всякую революцию делают идеалисты, а плодами её пользуются негодяи. В случае с нашей вековухой идеалисты как-то не просматриваются — видимо, все заранее записались в плодопользователи. В большинстве своем они прожили не долго и умерли не от старости. Ибо победителям частенько приходится разделять судьбу тех, против кого они так яростно и самоотверженно выступили — революции имеют свойство пожирать детей. Наша вековуха, понятное дело, своих детей не имела и с лихвой отыгралась на чужих.

Памятные места революций у разных народов неодинаковы. Взятая 14 июля 1789 года Бастилия в течение двух следующих лет разбиралась парижанами по кирпичику до основания. Единственный сохранившийся камень заложили через много лет в Июльскую колонну, сопроводив его памятной доской в честь своих сограждан, сражавшихся в защиту гражданских прав. Я был у колонны и видел эту доску. Впечатление было своеобразным — я представлял себе Бастилию громадным, мрачным изваянием и место соответствующим; а площадь оказалась небольшой и очень уютной. День взятия Бастилии французы празднуют ежегодно в самом конце июля и делают это с удовольствием.

Ну, представить себе, что празднование дня Октябрьской Революции доставляет кому-то удовольствие, мне сложно. Сознание самого праздник сохранилось — меня самого поздравили две пожилые любительницы прогулок, добавив многозначительную фразу: «Все-таки мы жили ради идеи!» А ведь и то правда: и нынешнее, и грядущие поколения этого ощущения будут лишены — они будут трудиться исключительно во имя денег и беспокоиться только об их приумножении. И я не могу утверждать, что их жизнь будет легче и содержательнее той, которую знали мы. Но это их жизнь и не нам их наставлять. Особенно со своей памятью о прошлом.

Вековуха еще будет напоминать о себе всякого рода историйками. Не суровыми и трагическими, а более приятными и удобоваримыми. Из личной жизни членов царской фамилии, например — живые люди, все-таки. Но найдутся и те, кто сурово осудит такие поползновения на священную память августейших особ. Будут острые дискуссии; о печальном конце царской семьи вспоминать не будут. Как и о тех, кого наша вековуха разукрасила вскоре после рождения в разные цвета, преимущественно в красный и белый.

Таким образом, мы только что пережили юбилейную дату. Кто-то её отметил, кто-то просто заметил, кто-то был доволен свободным временем.

Ранним утром следующего дня я двигался по своим делам. Было тихо. Собаки со знанием дела выгуливали своих хозяев и хозяек, светили фонари, в городе не шатались возбужденные матросы, постреливая из трехлинеек в окна домов и пугая обывателей…

Невольно подумалось — может, и не стоило всё это затевать? А вековуха?