Целебные свойства плесени были известны людям ещё в глубокой древности; по крайней мере, о них догадывались древние египтяне и индийцы, прикладывавшие кусок заплесневелой лепёшки к ранам и гнойникам. В русской народной медицине больным с кишечными расстройствами рекомендовалось употреблять в пищу хлеб, выпеченный из муки, смешанной с плесенью.
Во второй половине XIX века до неё добралась наука. Отрадно, что российские учёные были в этом вопросе среди первооткрывателей. В своём капитальном труде «Патологическое значение плесени», напечатанном в 1872 году, известный дерматолог Алексей Полотебнов, занимавшийся, в частности, лечением варикозных язв при помощи плесневых спор Penicillium glaucum, писал: «Результаты проведённых мною опытов могли бы, я думаю, позволить сделать подобные же наблюдения и над ранами операционными, а также глубокими нарывами. Такие наблюдения и могли бы дать экспериментальное решение вопроса о значении плесени для хирургии».
Собственно пенициллин был обнаружен в 1897 году французским врачом Эрнестом Дюшеном, подготовившим диссертацию об «антагонизме между плесенью и микробами», но его жизненные обстоятельства сложились таким образом, что ни защитить её, ни продолжить работу в этом направлении он не смог. Даже знаменитое впоследствии открытие британского бактериолога Александра Флеминга, действительно обнаружившего колонию незапланированных плесневых грибов на чашке Петри, в которой он выращивал колонию стафилококков, и выделившего пенициллин, могло остаться незамеченным: вещество оказалось очень нестойким и не вызвало энтузиазма у коллег Флеминга из-за туманных перспектив практического применения.
Параллельно аналогичную работу вели советские медики. В 1942 году Зинаида Ермольева и её сотрудники получили отечественный вариант пенициллина (под названием «пенициллин-крустозин ВИЭМ»), и уже через несколько месяцев началось его лабораторное производство, а через год — промышленное. Сравнение, проведённое во время визита Флори в СССР в 1944 году, установило, что менее очищенный советский вариант, как ни странно, даже несколько более эффективен, чем британский аналог. На счету чудо-лекарства — сотни тысяч спасённых жизней советских и союзных солдат.
«Немногие открытия могут посоревноваться в значимости с открытием антибиотиков. Одно из них — открытие чекпойнтов CTLA-4 в 1987 году и PD-1 в 1992 году. Через эти белки организм подавляет активность Т-лимфоцитов, иммунных клеток-убийц. Если заблокировать чекпойнты, то Т-лимфоциты «мобилизуются» на войну с раковыми клетками. Спустя 30 лет моноклональные антитела — ингибиторы чекпойнтов совершили настоящую революцию в онкологии, а Джеймс Эллисон и Тасуку Хондзё получили Нобелевскую премию», — говорит Павел Гершович, руководитель отдела перспективных клеточных технологий, BIOCAD.
Но десятью годами позже, в 1938-м, британские учёные Говард Флори и Эрнст Чейн начали работу в этом направлении и добились получения устойчивого пенициллина. Помогла война — спрос на «убийцу бактерий" был столь велик, что бактериологи получили значительную поддержку союзных правительств.
В середине 1940-х голова у врачей кружилась от блестящих перспектив: можно вылечивать туберкулёз, остеомиелит, пневмонию, сифилис, предотвращать развитие инфекций после ранений и ожогов! Но довольно быстро выяснилось, что пенициллин имеет много неприятных побочных эффектов, а кроме того, бактерии умеют приспосабливаться к нему и выращивать штаммы, устойчивые к антибиотику. Бактериологи и медики засучили рукава — впереди было много работы…