Разворошили улей
Первая мировая война стала серьёзным испытанием для канадской экономики. Молодые люди покидали рабочие места, отправлялись на европейский театр боевых действий. Страна с населением в те годы около 7,9 млн человек мобилизовала 620 тыс. своих граждан. Из них 67 тыс. погибли в сражениях, 173 тыс. получили ранения разной степени тяжести. Производство переводилось на военные рельсы, нарушилась торговля, снизилось количество товаров народного потребления. Вырос внешний долг Канады.
Кризис пришёлся на первые послевоенные годы. Вернувшиеся из Европы домой ветераны увидели печальную картину: предприятия закрываются, семьи нищают, немногочисленные рабочие места заняли иммигранты. Англосаксонское большинство, исповедующее христианство, крайне негативно относилось к иноверцам и представителям иных национальностей — «пришельцам» и чужакам, как их называли. Социальное напряжение росло. В дополнение ко всем неприятностям в Канаде разразилась эпидемия испанского гриппа, завезённого солдатами.
Частные предприятия и лавки могли себе позволить держать низкий уровень заработной платы из-за очень высокой конкуренции на рынке труда. Относительно приличный уровень оплаты сохранился в государственном секторе (полиция, служба пожарной охраны
Другой фактор, подливающий масла в огонь, заключался в поборах: работники из своего кармана оплачивали проезд (многие работы велись за пределами города) или платили за ночлег — те, кто не желал возвращаться домой. Людей селили в скотских, антисанитарных условиях. Следует отметить, что к 20-му веку Канада уже была довольно развитой страной, поэтому вши и отсутствие канализации в рабочих посёлках вызывало гнев. Но недовольство трудящихся и попытки вести диалог игнорировались работодателями. А когда зазвучали призывы к забастовке, власти поспешили навесить на недовольных ярлык «большевистских бунтовщиков».
Временные союзники
Протестное движение в начале прошлого столетия не было однородным. Англосаксы желали сохранить статус-кво, не без основания полагая, что иммигранты их оттирают на обочину.
Тут необходимо дать пояснение, почему разговор идёт об англоязычных канадцах при полном неупоминании франкоязычной части страны. Дело в том, что в первой половине 20-го века никакой «франкоязычной Канады» не существовало. Да, на территорию Канады французские переселенцы прибыли раньше англичан (а вообще первыми европейцами в Новом Свете были викинги). От французов и индейских женщин впоследствии появились франкоязычные канадские метисы. Но после уверенной победы британцев в 18-м веке, французский язык практически сошёл на нет.
Официальным языком в нынешней модели государства французский стал только в 1969 году с подачи Пьера Трюдо, ставшего за год до этого премьер-министром. С его либеральных перемен начался рост франкофонного ревизионизма, который по сей день не достиг своего апогея. Процесс вытеснения английского языка в провинции Квебек получил название «тихая революция». Тогда же Монреаль, бывшая финансовая и деловая столица государства, утратил свой высокий статус. Банкиры, финансисты, предприниматели, как известно, любят стабильность и на дух не переносят политический и социальный экстремизм. Капитал стал активно утекать в Торонто.
Неоднократно в провинции Квебек проводился референдум об отделении от Канады. В 1995 году желающие сохранить государство единым победили с минимальным перевесом — всего в 1% голосов. Все федеральные правительства с тех пор так или иначе пытались погасить огонь сепаратизма финансовыми траншами или, говоря прямо, взятками, подкупом франкофонов. Это породило другую проблему.
В остальных провинциях, за счёт которых подкармливают Квебек, всё чаще раздаются раздражённые голоса — «чем они лучше нас?». Особенно можно понять недовольство нефтедобывающей провинции Альберты. Когда цена на энергоносители высока, «излишки» денег изымаются федеральным правительством в пользу всё того же Квебека. А когда на нефтяном рынке обвал — ребята, выкручивайтесь сами.
Вернёмся в год 1918-й. Англосаксы винили в падении уровня жизни иммигрантов — хитрых, ушлых иммигрантов, которые мозолят глаза непонятной религией и отнимают рабочие места. Чем же ответили иммигранты? Одной из наиболее радикальных оказалась провинция Манитоба (в регионе Канадских Прерий — центр страны). Причин для радикализации, кроме описанных выше, имелось две. Манитоба и её столица Виннипег очень сильно экономически зависела (и до сих пор зависит) от железной дороги. Любые на ней проблемы — которые, как было сказано, имелись — затрагивают значительную часть жителей провинции. И вторая причина — национальный и религиозный состав населения. В Манитобе располагались крупные украинская и еврейская диаспоры. А чуть восточнее, в Онтарио — диаспора выходцев из Финляндии. Многие из этих людей придерживались левых, социалистических взглядов.
В те годы украинцы, евреи и финны являлись выходцами из одной страны — Российской империи. Говорили они на одном языке (как минимум, понимали друг друга). Многие из них с радостью приняли падение российской монархии. Финны тогда обрели своё независимое государство. Украинцы пытались создать своё, но были зажаты между германцами, поляками и Советами. Евреи после революции на какое-то время избавились от подогреваемого церковью и самодержавием антисемитизма. Именно поэтому данные диаспоры отчаянно поддерживали левые идеи; евреи к тому же были основателями и идеологами социализма.
Нет необходимости начинать разговор о событиях в Европе, о Карле Марксе, всё это уже много раз говорено. Но вот любопытный факт: в Северной Америке история социализма началась задолго до появления Ленина-политика и до рождения товарища Сталина. Социалистическая рабочая партия Америки была основана в 1876 году. Идеологом американских социалистов долгое время был теоретик марксизма Даниель Де Леон, ставший в 1890 году официальным лидером партии, которая просуществовала до 2008 года.
В начале 20-го века украинские и еврейские иммигранты были не просто идеологически близки. Между ними происходил некий симбиоз. Например, еврей Майкл Чаритинов (Michael Charitinoff) был редактором еженедельника «Рабочий народ» на русском языке, который являлся также официальным печатным органом Украинской социалистической партии.
Всеобщая забастовка в Виннипеге 1919 года
Весной 1919 года обстановка в городе крайне накалилась. Призывавших к забастовке железнодорожников поддержали работники городской системы водоснабжения и пожарники. Первого мая 1919 года с требованиями о повышении заработной платы забастовали строители и работники отрасли, торгующей металлами. Городской совет занял жёсткую позицию: требовал лояльности, пугая увольнением и призывая штрейкбрехеров на места строптивых работников.
В ответ Комитет по труду и торговле (прообраз профсоюза) призвал своих сторонников к Всеобщей стачке. На улицы города 15 мая 1919 года вышли 30 тыс. человек. Население Виннипега на тот момент составляло примерно 170 тыс. Покажется невероятным, но полиция поддержала протестующих.
Против забастовщиков выступил созданный на скорую руку «Гражданский Комитет-1000». Тысячи, потому что сумел собрать около 1000 человек. В руководство Гражданского комитета вошли владельцы компаний, банкиры, политики. Их поддержала Ассоциация канадских ветеранов.
Начали с массового увольнения сотрудников полиции, профсоюз которых более чем 140 голосами против 3 поддержал забастовщиков. Вместо них в скором порядке наняли около 1800 «специальных констеблей». Эдакие громилы на лошадях с дубинками наподобие бейсбольных бит. На рукавах они носили повязками «Special Police Winnipeg».
Городские власти не спешили натравливать констеблей на толпу, пытаясь внести раскол в ряды забастовщиков. Одних запугивали, другим «давили на патриотизм». Раскручивали антииммигрантские настроения, называя иммигрантов пришельцами, захватчиками. И подтягивали войска.
Однако запугать протестующих не получилось. У трудящихся не было представительства во власти. Многих иммигрантов, которые массово уезжали из Европы в начале 20-го века, не допустили к выборам 1917 года из-за действия Закона о голосовании в военное время (Wartime Elections Act). Тогда лишили голоса всех, кто был рождён «на территории враждебных стран» и натурализовался в Канаде после 1902 года. Кроме публичных протестов, трудящимся не оставалось иной возможности отстаивать свои права.
Федеральная власть испугалась Москвы
Забастовки в те годы в Канаде не были редкостью. Противостояния случались как на западе страны — в Ванкувере и в Калгари в 1918 году, — так и на востоке: в Торонто случился бунт в том же году. Правда, носил он не экономический характер, а антиэмигрантский — канадцы выступили против греков, подозревая последних в уклонении от войны и в симпатиях к немцам. В общем, власть уже привыкла к постоянным конфликтам с трудящимися и не слишком обращала на них внимание. Однако такого размаха протестов, как в Виннипеге, в Канаде раньше не было.
Гражданский комитет через прессу ругал оппонентов, не стесняясь в выражениях. Газета «Виннипег Фри Пресс» называла забастовщиков деревенщинами (bohunk), пришельцами (aliens) и анархистами, подчёркивая иногда «пришельцы и евреи». Вообще, еврейскую карту не разыгрывал только ленивый.
Возникла цепная реакция. Власти обвинили протестующих в связях с большевистской Москвой. Газетчики тут же раструбили об интервенции большевиков. На этой почве общество охватила паника, хотя никаких доказательств как бы сегодня сказали «иностранного вмешательства» обнаружить не удалось. Однако это значения не имело. Опасаясь расползания протестных настроений на другие провинции, федеральное правительство отправило в Виннипег для координации действий антизабастовочных сил министра труда Гидона Робертсона (Gideon Robertson) и Артура Мейена (Arthur Meighen), министра внутренних дел и министра юстиции. Их голосами Оттава в ультимативной форме потребовала от федеральных служащих вернуться на рабочие места. В противном случае — «ждите последствий».
Демонстранты снова отказались уходить с улиц. Поэтому 17 июня полиция начала «мягкий» разгон. Были арестованы и предстали перед судом десять лидеров Центрального забастовочного комитета. Эта акция вызвала резкий протест забастовщиков и действия, которые можно характеризовать как хулиганство.
Формальным поводом к применению полицией силы стало якобы нападение демонстрантов 10 июня на констебля Фредерика Коппинса (Frederick Coppins). То ли он сам упал с лошади, то ли его стащили и пинали ногами, сломав два ребра, так и осталось загадкой. Сам Коппинс в августе 1919 года на слушаниях в суде по этому делу отрицал, что его скинули с лошади. Сломанные рёбра он объяснял брошенной в него из толпы бутылкой.
21 июня Конная полиция (NWMP) и «специальные констебли» пустили свою кавалерию на митингующих. Были ранены 27 человек, двое «пришельцев» погибли — оба евреи: один получил пулю в голову, другой умер в госпитале от гангрены после пулевых ранений в ноги. Арестовали 94 забастовщика. Этот день вошёл в канадскую историю как «Кровавая суббота». Забастовка закончилась 25 июня 1919 г. Рабочие не добились значительного улучшения условий труда.
Спасла Атлантика
А что же Коммунистический интернационал с его вполне прозрачной экспансивной идеологией? Неужели Канада не была лакомой добычей для строителей коммунизма мирового масштаба? Ведь факт очевидный — агентов Кремля на Всеобщей забастовке в Виннипеге в 1919 году не наблюдалось. А может быть, Зиновьев Григорий Евсеевич, первый председатель исполнительного комитета Коминтерна, был либеральных взглядов и не хотел засылать своих агентов в Канаду? Одно время даже стало модным всех, уничтоженных товарищем Сталиным политических конкурентов, среди которых оказался и товарищ Зиновьев, записывать чуть ли ни в поборники законности.
Сегодня хорошо известно, как опытные коминтерновцы направляли волнения в европейских странах в нужное им русло, обостряя там ситуацию до предела. Везде, куда дотягивалась рука Коминтерна, бунт проходил по примерно одной схеме: в ряды мирно протестующих граждан затёсывались специально подготовленные провокаторы, которые устраивали потасовки с полицией. Полиция отвечала силовыми действиями. Толпа начинала бесноваться. Мирный протест переходил в побоище с кровью и жертвами. И чем больше жертв, тем лучше для организаторов заварухи.
Большевики финансировали восстания не скупясь. Использовали они не только подготовленных агентов, но и «полезных идиотов», как метко в Кремле называли западных либералов, симпатизирующих Советскому Союзу. Авторство термина «полезные идиоты» приписывается Ленину. Хотя правильнее автором считать М. М. Литвинова.
Пожалуй, самый известный случай попытки государственного переворота Коминтерном — восстание в Германии 1923 года. Тогда планировалось вооружить до 60 тысяч немецких рабочих, а если этих сил не хватит для свержения законного правительства, то бросить им в помощь (совершить интервенцию) войсками Красной Армии, численностью до двадцати дивизий. То есть замах был очень серьёзный, но обратите внимание на год.
Хронология событий такова. 2 марта 1919 года в Москве состоялся 1-й учредительный Конгресс Коммунистического интернационала. Присутствовали делегаты из 21 страны, в том числе от США — Социалистической рабочей партии Америки. Своей целью Коминтерн провозгласил «установление диктатуры пролетариата во всём мире». Основным методом достижения этой задачи являлась: «классовая борьба, в том числе и путём вооружённого восстания».
Весь 1919 год, кроме внутренних проблем в собственной стране, советские товарищи во внешней политике занимались решением польского вопроса. Их деятельность в 1920 году вылилась в «освободительный поход» Красной Армии на запад под марш Будённого: «Даёшь Варшаву, дай Берлин, и врезались мы в Крым». Польша — это прямой путь в Европу, которая тоже была в те годы истрёпана революционной нестабильностью. Захват вполне мог произойти, но польский маршал Пилсудский разбил под Варшавой армии командующего фронтом Тухачевского.
Для Москвы в 1919—1920 годах в Европе ставка измерялась куда выше, чем за океаном. Коминтерн физически не успел в Канаду, когда в ней наметилась наиболее шаткая ситуация. Поэтому протесты в Виннипеге закончились малой кровью и в скором времени абсолютно сошли на нет. Это во многом определило будущее страны и её политическую палитру. Все более поздние попытки Коминтерна расшатать ситуацию в стране кленового листа успехом не увенчались.
Экономика Канады в середине и конце 1920-х годов начала расти, улучшилось благосостояние граждан, их уже не тянуло на баррикады. В дополнение к усилению экономики агентам Коминтерна было сложно проникнуть в Канаду по двум причинам. Первая — запрет на действия коммунистической партии Канады (КПК). Вторая — отсутствие до 1942 года дипломатических отношений с Советским Союзом.