Когда началась война, мне шел одиннадцатый год. Родился я в Киеве, но практически сразу родители переехали жить в Харьков. Отец, по специальности инженер, какое-то время работал в Донбассе, а потом получил должность директора Всеукраинского института технической информации. Одновременно с этим он занимал пост директора Всеукраинского педагогического издательства советской школы, издавал учебники на русском и украинском языках. Для меня, подростка, это, конечно, было великое благо в том смысле, что я мог брать любую литературу (тогда это было не очень-то просто). Любовь к чтению отец привил мне с юных лет.
В 1937-м году я пошел в русскую школу. Хочу отметить, что и в таких школах украинский язык был с первого класса. Читать, в общем-то, я мог спокойно, но вот писать… Зато отец совершенно свободно и писал, и говорил.
Когда начались репрессии, мои родители чудом уцелели. Отец, беспартийный инженер с дореволюционным дипломом, по судьбе своего окружения, друзей прекрасно осознавал свое будущее. Ночами он стоял у окна, ожидая, что вот-вот приедут с арестом.
Да, несколько слов о моей семье. Родители, отец — 1900-го года рождения, мать — 1904-го, встретили Гражданскую войну, Первую мировую уже взрослыми людьми. Молодыми, но взрослыми. Мой дед погиб — у собственного дома на глазах у жены и детей его расстреляли махновцы вместе с братом. За что? Он сдавал комнаты. И один из жильцов сделал донос, что у него есть револьвер. Власть тогда менялась каждую неделю. В итоге пришли махновцы, сделали обыск, нашли револьвер, вывели деда и расстреляли.
Я хорошо помню день начала Великой Отечественной войны. Мы с мамой были за городом, отец тут же приехал и забрал нас. Мне кратко объяснили, что произошло, но понять, что конкретно, мне, подростку, было, конечно, очень трудно. Тогда никто не мог себе даже представить, сколько горя принесет эта война. Ведь было ощущение, что малой кровью, на вражьей земле, одним могучим ударом… О тяжелейших поражениях, гигантских жертвах никто не думал. Народ был твердо уверен, что война будет быстрой и победоносной. Поэтому первые месяцы были, конечно, очень страшные…
Отец, которого зачислили в управление армией, Южным фронтом, остался на Украине. Нас с мамой он сразу же отослал к родственникам в Нижний Тагил. Переехав туда, мы потеряли всякую связь с ним. Когда пал Харьков, мы были твердо уверены, что он погиб. Никакой связи абсолютно не было. И представьте наше удивление, когда мама чисто случайно встретила его в Челябинске, в гостинице.
Дело в том, что во время войны отец был вовлечен в создание огромного оборонного комплекса на Урале. Вообще, сам факт переброски колоссального объема промышленного оборудования из основных промышленных зон первых пятилеток, особенно из западной части Украины, на Урал — это было фантастическое предприятие. Такая способность к мобилизационной экономике действительно была заложена в советской системе. Но все-таки это не могло быть осуществлено только по приказу. Главную роль здесь, конечно, сыграли люди, великие мастера своего дела, которые шли на работу не только потому, что надо, а потому что действительно понимали, что от них зависят судьбы других, жизнь страны, в конце концов.
Во время войны для каждого человека день начинался со сводки Совинформбюро. Когда мы слышали, что советская армия отступает, нам было очень грустно и больно. Когда же появлялась информация, что наши войска продвигаются вперед, тут же организовывались салюты, был праздник. Такие скачки настроения никак не влияли на повседневную жизнь, но общая атмосфера, конечно, определялась именно этим.
Когда совершенно случайно отец нашел мать (абсолютно фантастическое совпадение), его назначили руководителем целого строительства оборонных предприятий, среди которых были и артиллерийский завод, и завод по изготовлению снарядов для «Катюш» (М-13 они тогда назывались). Однажды там произошел взрыв. Отец ночевал в кабинете, его сбросило с постели, ударило о противоположную стену. Из-за этого он потом очень рано стал инвалидом.
Возвращаясь к людям, которые осуществляли техническое и административное руководство промышленными предприятиями. Это действительно были энтузиасты своего дела. Они жили работой, даже домой возвращались не каждый день. В эти годы и пьянства-то не было. Все пахали.
Вспоминается эпизод, который при мне рассказывал начальник производства. Как-то его вызвали за город, отобрали оружие и ввели к Берии, который тогда руководил оборонной промышленностью.
— Товарищ, товарищ Сталин имеет к вам личную просьбу — к марту месяцу на треть увеличить производство.
Начальник побледнел:
— Это невозможно.
— То есть как невозможно?
— Вы же видите, сейчас начинается весенняя распутица…
— Видимо, вы не поняли, это личная просьба товарища Сталина. Выполните — наградим, не выполните — накажем. Идите.
Начальник производства вернулся в ужасе: «Ну все, мне конец. Пойду под трибунал». «Не бойся, — сказал главный инженер. — Сделаем мы все». И действительно сделали.
14-летним мальчишкой я встретил Великую Победу. Какая это была радость! Чего мы ждали от мирной жизни? Ждали, что все будет по-другому…
Статья основана на материале передачи «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы». Гость программы — руководитель Центра французских исследований Института Европы РАН Юрий Рубинский, ведущие — Владимир Рыжков и Виталий Дымарский. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.