Василий АКСЕНОВ — Евгении ГИНЗБУРГ
Таллин.
Дорогая мамочка!
Я даже не поздравил тебя с 8 Марта. Не смог дать телеграмму — в кармане ни пенса. Поздравляю тебя с праздником, но с большей радостью поздравляю с получением разрешения на обмен.
Теперь о моем приезде во Львов. Дней 10 назад я говорил по телефону с «Юностью». Озерова сказала, что на следующий день организует письмо начальнику отдела кадров Балтийского флота. Наш начальник как раз сейчас уехал в Калининград, в Главный штаб. Вернется он через несколько дней. Думаю, что с его приездом все решится. Однако надежд у меня на этот счет немного. Дело в том, что двое парней из нашей команды попали на гауптвахту и нам сейчас усилили режим, отобрали паспорта и беспрерывно докучают с разными идиотскими строгостями. Все будет зависеть от того, как отреагируют в Калининграде на письмо из «Юности». Когда все выяснится, немедленно сообщу тебе. Отослал в редакцию две первые переработанные главы. Сократил начало на 28 машинописных страниц. Сейчас работаю над основным текстом. Здесь меня потянуло на стихи. Решил перед каждой главой (их теперь будет 11) сделать своеобразные лирические эпиграфы из двух-трех четверостиший. В разговоре по телефону Озерова еще раз подтвердила, что повесть планируется на № 6, в июне.
<…>
Думаю, немедленно по приезде в Москву попробовать встать на очередь. Очень хочется начать жить своим домом. Надоело нам с Кирой чувствовать себя детками под бдительным оком бабки. Возраст у нас для этого давно вышел. Вот какие дерзкие желания возникают у молодого человека нашей эпохи. Я страшно буду рад, когда ты поселишься в Москве. Это ведь тоже надоело, что самые близкие люди разбросаны за тридевять земель друг от друга. Всегда можно будет прийти, и поговорить, и посоветоваться, и все такое.
Чертовски надоело пребывание в Таллине, в основном из-за занятий. Занятия страшно нудные и никчемные. Какая-то игра, которую проводят на полном серьезе. А по вечерам в «кубрике» у нас весело. От совместной жизни с людьми одного с тобой возраста, к тому же знакомых по институту, как-то молодеешь. Мы здесь поставлены в какие-то полувоенные, полустуденческие условия. Больше всего наш «Космос» напоминает колледж с пансионатом и внутренним содержанием. Хохмим страшно, немного огрубели, ввели в обиход многие крепкие словечки, почти забытые мной за время жизни в Москве. Относимся друг к другу очень хорошо. Если бы не внутреннее беспокойство, связанное и с тобой, и с Кирой, и с литературными делами, жизнь моя здесь была бы полностью беззаботной. И несмотря на это, постоянно думаешь о своем, о том, от чего тебя оторвали, и хочется поскорей вернуться к этому. Честно сознаюсь, что был тут у меня короткий период, когда я забыл о том, что я уже более 3 лет не студент, и встал на «боевую тропу». Сейчас этот период прошел. От него остались только легкие угрызения совести и долги.
<…>