Париж, 3 декабря 1791 г.

Государыня и сестра моя!

Я пользуюсь первой надежной оказией, чтобы выразить вашему величеству чувство благодарности, преисполняющей мою душу, за все то участие к нашему ужасному положению, которое вы непрестанно выказываете. Но сердце мое оставалось бы неудовлетворенным, если бы оно не открылось вам полностью, с доверием, к которому так располагают и ваше участие, и благородство вашей души, и ваш возвышенный характер. Мы предоставлены всецело самим себе, не имеем около себя никого, на кого мы могли бы положиться, и я хочу попытаться сама обрисовать вам наше положение, прося заранее снисхождения вашего величества, — я плохо разбираюсь в политике, мне незнаком ее язык, влечение сердца одно лишь руководит мной.

Я начну с описания того момента, о котором вашему величеству чрезвычайно важно иметь ясное представление, чтобы судить о нашем поведении. Король принял конституцию не потому, что он признал ее хорошей или хотя бы осуществимой, но исключительно ради того, чтобы не создавать повода к еще большим волнениям и несчастьям в королевстве, которые крамольники не преминули бы приписать его отказу. Он принял ее в надежде лучше вскрыть все ее недостатки и, делая вид, что желает провести ее в жизнь, этим на практике показать всю ее непригодность. Король принял ее, наконец, и потому, что он находился в полном неведении, каковы намерения других держав в отношении его. Ах, государыня, мне не следовало бы жаловаться, но все те, кто в силу уз крови и чести и из участия могли, должны были осведомлять и поддерживать нас в это время, все они под влиянием пустых опасений, которые я могу объяснить лишь заботами о нашей личной безопасности, оставляли нас в полном неведении относительно предположений иностранных держав. Предоставленные самим себе, что могли мы делать? Пришлось принять конституцию, чтобы постараться вернуть себе большинство нации, лишь сбитой с толку ордой мятежников и безумцев, чтобы спасти жизнь и существование честным людям, которые есть еще во Франции и которые, оставаясь верными своему королю и своему долгу, но слишком слабые и всеми, как и мы, покинутые, стали бы первыми жертвами. Мы вовсе не поддавались чувству слабости: страх за себя не может оказывать воздействия на наши души. Унижения, которые мы постоянно переносим, бесчинства, свидетелями которых мы являемся, не будучи в силах их пресечь, не имея возможности их приостановить, злодейство, которым мы окружены, подозрительность, которую мы вынуждены проявлять даже в самом тесном своем кругу, — разве это не длительная нравственная смерть, в тысячу раз худшая физической смерти, освобождающей от всех зол? Вашему величеству хорошо ведомы все виды мужества, и вы должны признать, что нужно самое большое мужество, чтобы переносить подобные мучения. Но я слишком много говорю вам о столь печальных вещах; нужно подумать о средствах к их устранению, и мы с доверием обращаемся к вашему великодушию, к вашей возвышенной душе.

С июля месяца я прошу, я умоляю императора заняться нашими делами. Я тогда же предложила брату план созыва вооруженного конгресса, на который собрались бы все державы. Вооруженные силы, которыми располагал бы этот конгресс, должны были бы оставаться в отдалении, с одной стороны, для подкрепления принятых им решений и во избежание несчастий, которые могло бы вызвать внутри королевства появление иностранной армии — с другой. Создавшееся положение требовало быстрых решений, и если бы тогда император мне ответил, он определил бы наше поведение в отношении принятия конституции, хотя действия короля в данном случае могли измениться больше по форме чем по существу. Проект конгресса представляется мне единственным средством достижения для нашей страны прочных и благоприятных результатов. Различие в убеждениях, партийная нетерпимость — все это служит препятствием для какого-либо согласия без вмешательства держав. Но король принял конституцию, он должен был сделать вид, что совершил этот акт добровольно, и ему нельзя поэтому ни в каком случае ссылаться на принуждение. Только факты, только условия его повседневной жизни показывают, как все это обстоит в действительности.

Следовало бы поэтому, чтобы создалось впечатление, что конгресс прежде всего созван в общих интересах, для установления общего равновесия в Европе, а наша страна дает для этого достаточно поводов. Лицо, которое берется доставить вашему величеству это письмо, сможет одновременно переслать вам составленные мной замечания относительно основных положений, которые следует выдвинуть в первую очередь на конгрессе. Очень важно, чтобы казалось, что сами мы совершенно к нему непричастны, и чтобы мы могли даже здесь ни в чем не отступать от принятой нами линии поведения, дабы не вызывать ни малейшего подозрения и внушать доверие, которое одно только может вернуть нам расположение народа, когда он осознает, наконец, свои несчастья и бедствия, проистекающие от нынешнего положения вещей. Но для этого необходимо, чтобы мы действовали согласно его желаниям и чтобы только наши истинные друзья знали наши настоящие чувства, а этот путь, сознаюсь, очень труден, но этот путь верен, в особенности если ваше величество пожелаете нам помочь.

Исключительной осторожностью, которую необходимо соблюдать во всех наших планах и во всех наших действиях, объясняется то, что нам невозможно было осведомить братьев короля о нашем образе мыслей, но, избави бог, заключить из этого о существовании между нами какого-либо недоверия (как об этом распространяют слухи). Мы судим об их чувствах на основании наших собственных, и мы хорошо знаем, что они заняты заботами только о нас. Но совсем иначе обстоит дело с их окружением: легкомыслие одних, болтливость других, наконец, честолюбие некоторых — все это диктует нам суровую необходимость воздерживаться от полной откровенности, которой они заслуживают по своим личным чувствам. Итак, вашей мудрости и тому влиянию, которое вы на них имеете в силу ваших милостей, вверяем мы, ваше величество, наши самые дорогие интересы. Соблаговолите, не выдавая нас, направлять деятельность принцев в полезном для нас духе, внушив им, что всякие их несогласованные выступления могут только погубить и без того слишком несчастную их родину. Если бы даже при помощи сильной армии представилась возможность предпринять что-нибудь серьезное, то и тогда необходимо, чтобы принцы и все французы вообще оставались на заднем плане. Здесь уже начинают понимать все совершенное зло — немного постоянства и терпения, и мы добьемся своей цели внутри страны. Но для этого необходимо, чтобы за ее пределами существовала внушительная сила, которая может найти себе объяснение без вреда для нас только при наличии вооруженного конгресса, который, сдерживая, с одной стороны, принцев, с другой — импонируя мятежникам, создал бы умеренным людям и здесь и там известную опору и явился бы для них объединяющим центром.

В этих целях мы пишем королям Испании и Швеции, на расположение которых к нам мы всецело можем рассчитывать, основываясь на открытом и благородном образе их действий. Король должен также написать прусскому королю, чтобы поблагодарить его за выраженную им готовность, но он не будет входить в подробности относительно наших планов. Не откажите оказать нам добрую услугу перед этим двором, а также перед датским двором и повлияйте на императора, чтобы он, наконец, проявил себя в отношении нас, как подобает брату.

Как видите, ваше величество, я злоупотребляю доверием, которое вы мне внушаете, но для меня явилось бы большим удовлетворением быть обязанной нашим счастием государыне, которая уже приобрела своим возвышенным характером чувства моей привязанности и восхищения. Мне будет чрезвычайно приятно присоединить к ним также и чувство благодарности.

Mария-Антуанетта.

1 февраля 1792 г.

Государыня и сестра моя!

Участие, в котором ваше величество соизволили нас заверить, явилось большим утешением в нашем горе: не желая, чтобы что-либо в нашем поведении оставалось скрытым от вас, мы выразили пожелание, чтобы г. Симолин, ваш посланник, взял на себя выполнение для нас одного очень деликатного поручения, требующего столько же осторожности, сколько и соблюдения тайны.

Мы не можем отказаться от мысли, что император был введен в заблуждение ложными сообщениями как о наших личных чувствах, так и об истинном положении вещей здесь; нам хотелось, чтобы кто-нибудь вывел его из этого заблуждения. Готовность и искренность, с которыми г. Симолин принял это наше предложение, позволили нам признать в нем верного слугу вашего величества. А в чьи же руки могли бы мы с большей уверенностью передать наши самые насущные интересы, как не в ваши, государыня, и как не в руки одного из ваших министров, отличающегося осторожностью и мудростью, который был всему очевидцем и мог с самого начала революции составить себе обо всем беспристрастное суждение и который выказывал лично нам при всех обстоятельствах участие и. преданность.

Если его путешествие не нарушает интересов службы вашего величества, то король и я, мы желали бы, чтобы вы одобрили нашу мысль и в этом нашем поступке соблаговолили видеть свидетельство полного нашего к вам доверия.


Сборник: Антониу Салазар

Премьер-министру Португалии удалось победить экономический кризис в стране. Режим Антониу ди Салазара обычно относят к фашистским. Идеология «Нового государства» включала элементы национализма.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы