18 июня 1940 года
Не так давно я говорил о колоссальной военной катастрофе, происшедшей из-за нерасторопности французского верховного командования, которое не успело вывести северные армии из Бельгии после получения сообщения о том, что линия обороны окончательно прорвана противником в районе Седана и Меза. Эта досадная ошибка стоила жизни бойцам 15−16 французских дивизий и лишила британские экспедиционные войска возможности действовать в самый решающий момент. В конечном итоге наша армия и 120 000 французских солдат были эвакуированы британскими ВМС из Дюнкерка, но при этом мы потеряли всю свою артиллерию, технику и самое современное снаряжение. На восполнение этих потерь, разумеется, потребовалось несколько недель, и уже на первой из этих недель битва за Францию была проиграна. В ходе этого сражения французская армия оказала врагу воистину героическое сопротивление и нанесла нацистам огромный урон, полностью истощив их силы, несмотря на то, что численное превосходство было явно не на ее стороне. Анализируя результаты действий наших союзников, невольно приходишь к выводу, что эти 25 прекрасно обученных и экипированных дивизий вполне могли бы склонить чашу весов в нашу сторону. Однако генералу Вейгану пришлось воевать без них. Всего три британские дивизии смогли встать плечом к плечу со своими французскими товарищами. Они понесли огромные потери, но они храбро сражались. Как только очередное боевое соединение получало необходимое снаряжение и технику, мы тут же направляли его во Францию.
Я рассказываю обо всем этом так подробно вовсе не потому, что хочу кого-то в чем-то обвинить. Я понимаю, что искать виноватых в сложившейся ситуации бессмысленно и даже вредно для нашего общего дела, а значит, в принципе непозволительно. Я излагаю лишь необходимые факты, чтобы объяснить, почему в столь важном сражении приняли участие всего три британские дивизии, а не 12−14, которые изначально предполагалось отправить на передовую. Думаю, сейчас уже можно закрыть эту тему. Пусть историки вернутся к ней, когда у них будет время, проанализируют документы и предложат свою версию случившегося. Нам же надлежит думать о будущем, а не о прошлом. В некотором смысле это также относится и к нашим внутриполитическим проблемам. Сейчас многие настаивают на том, что палата общин должна обязательно провести расследование в отношении действий, предпринимавшихся и не предпринимавшихся правительствами и парламентами (ведь представительные органы тоже несут ответственность за государственное управление) на протяжении нескольких прошедших лет и в конце концов приведших к нынешней катастрофе. Наших политиков хотят обвинить в халатности и безответственности. Но в нынешних условиях подобные обвинения нелепы и пагубны. Их можно предъявить очень и очень многим. Пусть каждый сам прислушается к голосу своей совести и вспомнит содержание собственных выступлений. Лично я частенько пролистываю свои.
В чем я совершенно убежден, так это в том, что, если мы противопоставим прошлое настоящему, мы очень скоро потеряем будущее. Поэтому я со своей стороны не могу допустить, чтобы кто-то превозносил одних членов правительства и огульно критиковал других. Нынешний кабинет министров был сформирован в переломный момент, чтобы объединить все партии и политические течения. Обе палаты парламента практически единогласно выразили ему свою поддержку. Его члены будут и впредь выступать единым фронтом. Мы собираемся управлять страной и вести войну без ущемления полномочий палаты общин. В такие моменты, как сейчас, совершенно необходимо, чтобы к каждому министру, честно выполняющему свой долг, все относились с должным уважением и чтобы его подчиненные знали, что их начальник — вовсе не тот, чья судьба висит на волоске и кого в любой момент могут отправить в отставку, а тот, кому нужно беспрекословно подчиняться. Авторитет власти необходим нам, чтобы достойно пережить все испытания, которые ждут нас в будущем. Я не думаю, что в нынешней напряженной обстановке имеет смысл продолжать парламентские дебаты сегодня днем. Мы пока многого не знаем, и нужно какое-то время для того, чтобы все прояснилось. На четверг назначено закрытое заседание, и мне кажется, членам палаты следует воспользоваться этой прекрасной возможностью, чтобы высказать все свои многочисленные претензии. При этом мы сможем свободно обсуждать все ключевые вопросы, не боясь, что уже на следующее утро враги узнают о содержании наших дискуссий.
(…)
В ходе боев во Франции мы постоянно оказывали значительную поддержку нашим союзникам, направляя им на помощь наши истребители и бомбардировщики. Но каким бы тяжелым ни было положение, мы не могли допустить, чтобы в сражениях на континенте оказались задействованы все ударные соединения ВВС. Такое решение далось нам непросто, но оно было правильным, поскольку, даже если бы мы бросили в бой все свои истребители, это бы не оказало решающего влияния на исход битвы за Францию. Эта битва была проиграна из-за злосчастного прорыва, осуществленного бронетанковыми колоннами противника, которым нам было нечего противопоставить, поскольку они во много раз превосходили нас по численности и боевой мощи. Если бы мы попусту растратили ресурсы своей истребительной авиации в этом масштабном сражении, мы не только не изменили бы его результат, но и поставили под угрозу безопасность собственного государства. В связи с этим я рад сообщить членам палаты, что, к счастью для нас, наши истребители в настоящее время гораздо сильнее понесшей значительные потери германской авиации, чего никогда не было раньше, а значит, у нас достаточно ресурсов для продолжения войны в воздухе, причем в более благоприятных условиях, чем когда-либо прежде. Я с уверенностью смотрю в будущее и ожидаю великих подвигов от наших летчиков-истребителей, этих замечательных ребят, гордости и красе нашей молодежи, которым предстоит прославиться, спасая от врага отчизну, наш родной остров и всех, кого они любят.
(…)
Теперь давайте рассмотрим еще один немаловажный вопрос: насколько ухудшились наши позиции с начала войны? Они действительно ухудшились в силу того, что немцы захватили значительную часть побережья Западной Европы и смогли установить контроль над многими небольшими континентальными государствами. Данное обстоятельство повышает риск воздушных атак и, безусловно, добавляет забот нашему флоту. В то же время это ни в коей мере не снижает, а, напротив, повышает эффективность проводимой нами политики дальней блокады. Вступление в войну Италии также делает дальнюю блокаду более действенной, поскольку таким образом оказывается перекрыта самая большая лазейка в ней. Мы не знаем, прекратится ли вооруженное сопротивление во Франции или нет, но если это все-таки произойдет, то тогда немцы смогут сосредоточить все силы своей армии и промышленности на борьбе с нами. Однако по вышеперечисленным мной причинам им придется нелегко. Чем неотвратимее будет становиться вторжение — а в том, что оно станет неотвратимым, нет никаких сомнений, — тем сильнее и боеспособнее будет становиться наша армия, поскольку после поражения Франции все наши континентальные подразделения вернутся на родину. Нам будет чем встретить врага!
(…)
Мы пока еще не знаем, какая судьба ждет Францию и будут ли французы продолжать сопротивление у себя на родине и в заокеанских колониях. Если французское правительство прекратит борьбу, тем самым нарушив условия договора с нами, от которых мы не сочли возможным его освободить, оно тем самым откажется от спасения своего государства и поставит под сомнение его будущность. В стенах палаты мы намерены огласить исторический документ — декларацию, в которой в столь критический для Франции момент в ответ на просьбы многих ее граждан и по зову собственного сердца мы заявим о своей готовности заключить союз с этой нацией и ввести единое гражданство для наших народов на время войны. Как бы ни изменилась ситуация во Франции и как бы ни повело себя нынешнее французское правительство или его преемники, мы, британцы, на своем острове и повсюду в пределах нашей империи, никогда не откажемся от дружбы с французским народом. Если нам предстоят те же испытания, которым уже подверглись французы, мы постараемся не уступить им в храбрости. И если итогом наших трудов станет победа, то они разделят с нами ее плоды и, конечно, получат назад свою свободу и независимость. Мы не отказываемся ни от одного из своих справедливых требований; мы не отступим ни на шаг. Чехи, поляки, норвежцы, голландцы, бельгийцы — судьба всех этих народов тесно сплетена с нашей. Каждой из этих наций мы должны возвратить то, чего она лишилась в этой войне.
Вот и закончилось страшное противостояние, которое генерал Вейган назвал «битвой за Францию». Полагаю, скоро начнется «битва за Британию». От исхода этой битвы будет зависеть, уцелеет ли христианская цивилизация. От исхода этой битвы будет зависеть, выживут ли британцы, удастся ли нам сохранить наши общественные институты и нашу империю. Очень скоро враг обрушится на нас со всей своей яростью и мощью. Гитлер знает, что выиграть войну он может лишь одним способом — сломив наше сопротивление и захватив этот остров. Если мы сдержим его напор, Европа сможет обрести свободу, а у человечества появится надежда на светлое будущее. Но если мы проиграем, тогда весь мир, включая Соединенные Штаты, и вообще все, что было нам мило и дорого, погрузится во тьму нового средневековья, только на этот раз оно будет куда более мрачным благодаря извращенной нацистской науке и, возможно, гораздо более продолжительным. Так давайте же засучим рукава и примемся за работу для того, чтобы, даже если Британская империя и Содружество просуществуют еще тысячу лет, люди все равно продолжали помнить нас и говорить об этом времени: «То был их звездный час!»