Подруга и соратница
«Открываю квартиру — темнота. Значит, ушёл. Бросаюсь в столовую, хочу зажечь большую лампу, стекло горячее. Ну, значит, ушёл недавно. Побежала в его комнату… Потом вернулась к столу и вижу, что в моей тарелке чистой лежит записка, такая узенькая полосочка. Читаю: «Ушёл туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил». И подписался. Какую подпись, самую любимую подпись оставил — «Ильич»», — так описывает Маргарита Фофанова самый судьбоносный эпизод своей жизни.
Именно в её квартире по адресу: Петроград, Сердобольская улица, 1, квартира 41, находилось последнее конспиративное убежище Ленина, где он провёл последние дни перед вооружённым восстанием.
[Сборник: Владимир Ленин]
Ильич мог смело доверить свою жизнь Маргарите Васильевне. Профессиональная революционерка, она прошла через большевистское подполье, ссылку, тюремное заключение, а в 1917 году была фактически связной Ленина с ЦК РСДРП (б). После Октября о Фофановой не забыли. Бывшая слушательница Высших сельско- хозяйственных курсов имени Ивана Стебута в Санкт-Петербурге стала членом коллегии Наркомзема, причём весьма влиятельным, с учётом её особых отношений с семьёй вождя: Маргоша, как он по-свойски называл товарища по партии, была и ближайшей подругой Надежды Крупской.
[Сборник: Октябрьская революция]
Революция не так быстро, как нам позднее описывали советские учебники истории, продвигалась по огромной территории бывшей Российской империи. В первую очередь надо было укреплять её окраины, в число которых входил и Крым. По личной просьбе Ленина Маргарита Васильевна, представлявшая Наркомзем, вместе с Шаймарданом Ибрагимовым и Павлом Дауге составили Полномочную партийно-государственную комиссию по делам Крыма — для выяснения всех проблем полуострова в связи с образованием Крымской АССР.
Это, так сказать, официальная версия карьеры Фофановой и её поездки в Крым. Дальше начинаются вопросы и сомнения.
На самой заре издания журнала я получил по электронной почте письмо от внучки Маргариты Васильевны, журналистки Карины Мукосеевой, прочитавшей в «Дилетанте» небольшой материал об одном из экспонатов музея Ленина — пальто вождя, в котором он был при ранении Фанни Каплан на заводе Михельсона. «Это не то пальто, — твёрдо сказала Карина Антиоховна, когда я перезвонил ей. — Пальто покупала моя бабушка, я это точно знаю». И привела отрывок из воспоминаний Фофановой о том, как приобреталось пальто для Ленина.
Купите Володе шубу
«…Приближались морозы. И Надежда Константиновна с Марией Ильиничной поглядывали с беспокойством на лёгонькое демисезонное пальтецо, в котором расхаживал Ильич. Ещё когда он жил у меня на Сердобольской, это пальто решено было утеплить, подложив ватин… Но Владимир Ильич сказал вдруг: «Маргарита Васильевна, не нужно этого делать. Боюсь, на ватине пальто станет мне тесновато. Лучше купим, чуть погодя, настоящее зимнее»… Дожидаться, что он улучит часок и сам отправится в магазин, было, конечно, безнадёжно. И Надежда Константиновна сказала мне: «Маргарита, ты знаешь, я не специалист в этих делах. Очень прошу тебя, поезжайте-ка с Манечкой и купите Володе шубу…».
Мы поехали с Марией Ильиничной в «Деловой двор», большой универсальный магазин на Мойке, близ Невского. Там, в отделе готового платья, мы выбрали Ильичу пальто с чёрным каракулевым воротником, на вате, из добротного материала, хорошее, удобное… Кроме пальто мы купили Ильичу и каракулевую шапку-ушанку… И пальто, и шапка понравились Владимиру Ильичу. А вот третьей нашей покупки, вязаного жилета, не одобрил: «Неразумная трата денег. Ты, Маняша, переусердствовала»», — из воспоминаний Маргариты Фофановой.
Неблагодарный Ильич
Сохранились и воспоминания Фофановой о поездке в Крым. Что удивительно, от официальной версии их отличает… состав делегации. Маргарита Васильевна с уверенностью рассказывает, что в неё входил известный латышский чекист Мартын Лацис, который был занят тем, что направо и налево расстреливал белых офицеров, но не упоминает Дауге, тоже латыша, но вполне себе мирного — врача по профессии.
Ибрагимов, ещё один член «тройки», был казанским татарином, так что провальными оказались его попытки наладить общение с местными татарами, которые его не понимали и глубоко презирали.
Фофанова, завершив свои землемерные работы в Крыму, была настолько возмущена поездкой и поведением своих коллег, что решила рассказать Ленину о безобразиях членов комиссии. Она написала письмо, которое сохранилось в архивах.
Ответа на него, судя по всему, не было, рассказала тогда Карина Антиоховна, но Фофанову внезапно отозвали в Москву. Когда она приехала в Симферополь за документами, которые все большевики оставляли на хранение в тамошнем райкоме партии, ей заявили, что её партбилета нет, потерян. И всё покатилось по наклонной плоскости — постепенно она лишилась всех должностей.
Попытки обратиться к старому другу Ленину ни к чему не приводили, вождь просил избавить его от настырной революционерки-жалобщицы: «Нечего ей было в Крыму лезть не в своё дело», — отмахнулся он от Надежды Константиновны, захотевшей защитить подругу.
После смерти вождя дружба двух женщин — Наденьки и Маргоши — продолжилась. Более того, они регулярно встречались на квартире у Фофановой, считая, что у Крупской, которую невзлюбил и всячески третировал Сталин, это делать опасно.
И по сведениям внучки Маргариты Васильевны, подруги взялись изложить — ни много ни мало — свою версию истории Октября, отличную от ставшей официальной версии Сталина.
И вот ещё одна загадка: сохранилась ли рукопись этой работы, написанной двумя «фуриями революции»? И где её искать?