«Оттуда мы вдруг увидели тысячи колоколен с золотыми куполообразными главами. Погода была великолепная, все это блестело и горело в солнечных лучах и казалось бесчисленными светящимися шарами. Были купола, похожие на шары, стоящие на шпице колонны или обелиска, и тогда это напоминало висевший в воздухе аэростат. Мы были поражены красотой этого зрелища, приводившего нас в еще больший восторг, когда мы вспоминали обо всем том тяжелом, что пришлось перенесть. Никто не в силах был удержаться и у всех вырвался радостный крик: «Москва! Москва!!!»
<…>
Дома выкрашены в самые разнообразные краски, купола церквей — то золотые, то темные, свинцовые и крытые аспидным камнем. Все, вместе взятое, делало эту картину необычайно оригинальной и разнообразной, а большие террасы у дворцов, обелиски у городских ворот и высокие колокольни на манер минаретов, все это напоминало, да и на самом деле представляло из себя, картину одного из знаменитых городов Азии, в существование которых как-то не верится и которые, казалось бы, живут только в богатом воображении арабских поэтов».
Эжен Лабом
«При виде кремлевского дворца полуготического, полусовременного, дворца Романовых, и Рюриковичей, при виде их трона, еще не низвергнутого, при виде креста колокольни Ивана Великого и красивейшей части города, увенчанной Кремлем и еще не охваченной пламенем, которое пожирало лишь пока торговый квартал, — Наполеон вернулся к своим прежним надеждам. Его тщеславию льстило такое завоевание. Он громко воскликнул: «Наконец-то я в Москве, в древнем дворце царей! В Кремле!» И он с горделивым любопытством и чувством удовлетворения рассматривал все мелочи».
Филипп-Поль де Сегюр
В. В. Верещагин. Возвращение из Петровского дворца
«Не успели мы прийти, как граф Филипп де Сегюр и я получили приказание тщательно осмотреть Кремль с отрядом жандармов. По рассказам русских пленных и иностранцев, живших в Москве, мы знали, что с некоторых пор были приготовлены горючие вещества и воспламеняющиеся снаряды одним химиком, про которого говорили, что он немец и который, как позднее мы узнали, был настоящим англичанином. Этот субъект, которому помогали многочисленные рабочие, долгое время скрывался в усадьбе Вороново недалеко от Москвы, под покровительством губернатора Ростопчина. Чтобы больше успокоить жителей, официально было объяснено, что там сооружается большой воздушный шар, который должен был поднять пятьдесят человек, снабженных горючими веществами, для того, чтобы бросить их на палатку Наполеона: простодушные москвичи поверили этому. Но вполне вероятно, что в этом притоне заготовлялось громадное количество пакли, напитанной дегтем, серой и смолой, для распространения задуманного пожара такою силы, чтобы невозможно было его потушить. Действительно, все это можно было найти в оставленных домах».
Луи Франсуа Жозеф де Боссе
«Я поместил своих солдат в огромном здании; комнаты там были великолепны, но мебели никакой. Мне оно тем более понравилось, что там было много печей, где я рассчитывал в свободное время напечь хлебов. Другое, рядом с ним стоящее здание принадлежало князю Барятинскому. Мой проводник, поговорив кое с кем, принес мне следующие сведения: дом не был еще разграблен и в нем было много мебели; провизии не было никакой, если не считать нескольких кур, но зато было много овса и очень хороший винный погреб. Я поместился здесь, решив заменить все вино съестными припасами, которые достанут мои солдаты».
Био
«Москва, несмотря на громадное протяжение и обезлюдение, царствовавшее в ней, не представляла для французов никакого затруднения относительно распознавания местности, что обыкновенно случается в незнакомом городе. Самые положительные сведения, мельчайшие топографические подробности доставлены были еще до начала войны нашим консулом Дорфланом. Он находился тут же, при армии, так что указания его переходили ко всем, начиная с офицеров и до последнего солдата. Любопытно было видеть, как французы среди громадного города, за 2500 тысяч верст от родины, ориентировались и расходились отрядами в Кремль, в Китай-город, как будто все это происходило в городе, отлично известном».
Арман Домерг
В. В. Верещагин. В Успенском соборе
«Наступила полночь. Широко раскинувшееся пламя подобно морю бушевало над огромным городом. Шум все усиливался, и вместе с тем увеличивалось количество отсталых и бегущих из города, которые валили мимо нашего лагеря.
Страшное зрелище, в конце концов, утомило нас, и мы легли спать. После короткого сна мы заметили, что пламя значительно усилилось, а с наступлением дня стали видимы и огромные облака дыма, разноцветные и различные по очертанию.
Таким образом, я видел старую, славную Москву, город царей, в последний ее день, и видел самое начало того пожара, который уничтожил ее и погубил нас».
Генрих Ульрих Людвиг Роос
«Вполне понятное любопытство тянуло меня вперед: чем ближе мы подходили к горящему зданию, тем больше улицы были заполнены солдатами и нищими, тащившими всевозможные предметы, причем менее ценные тут же бросались на землю, и скоро вся улица была забросана разными вещами. <…> Во всей этой ужасающей обстановке даже не было слышно ни криков, ни возни; всего было так много, что можно было насытить самый алчный аппетит. Слышался только треск пламени, шум высаживаемых дверей и изредка страшный гул, когда обваливался вдруг подгоревший свод. Бумажные ткани, бархат, кисея, самые дорогие материи Европы и Азии, все неудержимо горело; в подвалах горели склады сахара, деревянного и постного масла, смолы и купороса и из этих подвальных этажей пламя потоками вырывалось наружу сквозь железные толстые решетчатые отверстия».
Эжен Лабом
А. Ф. Смирнов. Пожар Москвы
«Жители, прятавшиеся по кладбищам и окрестным лесам, увидали, что нечего бояться свирепости солдат, и многие из них вернулись в Москву. Одни из них старались отыскать свои дома и находили одни развалины, другие искали убежища в церквах, которые находили оскверненными, ограбленными или превращенными в конюшни. Иные из нескольких бревен и листов железа устраивали себе хижины, скорее похожие на логова животных, чем на человеческие жилища. У многих семей не было иного жилища, кроме сырого подвала; и в то время, как они стерегли его от алчности грабителей, кто-нибудь из них отправлялся на поиски пищи; приносили соленую рыбу, картофель, капусту, а то и ничего не находили. Одну русскую семью, состоящую из 5 человек, я кормил, выдавая ей ежедневно 2 порции. Вот какое изобилие царило в Москве! Я видел возвращение в Москву одного глубокого старика с большой белой бородой, пережившего, вероятно, не одно поколение. От старости он не мог идти, и несколько человек везли его в экипаже».
Делаво