Машина репрессий в советской армии работала чётко и беспощадно. Так, в 1937—1938 годах из командиров Красной армии и Военно-морского флота были расстреляны или погибли в тюрьмах примерно половина комбригов — 478 из 887. Комдивов погибло 293 из 352, армия недосчиталась 46 командармов.
За это время расстреляли 729 человек из командного состава, главы военных округов менялись порой несколько раз за год. Трое из пяти маршалов Советского Союза, получивших это звание в 1935-м, были репрессированы. Остались только Буденный и Ворошилов, а Тухачевского, Блюхера и Егорова расстреляли.
РККА: дело о заговоре
20 января 1938 года в Кремле состоялся приём, на котором присутствовали многие высокопоставленные командиры Красной армии. Сталин произнёс тост за людей, обеспечивших победу в Гражданской войне. В газетах, писавших об этом событии, упоминалось, что на приёме присутствовали маршалы Советского Союза, в том числе Александр Ильич Егоров.
Он родился в 1883 году в Самарской губернии, был в Императорской армии, с отличием окончил юнкерское училище. В 1904 году примкнул к эсерам, служил в лейб-гренадерском Эриванском полку. Во время Первой мировой был пять раз ранен, за храбрость получил Георгиевское оружие, награждён множеством орденов.
В РККА Егоров состоял с 1918 года, занимался вопросами отбора офицеров, а также проблемами пленных и беженцев. Участвовал в Гражданской войне, а потом в войне с Польшей, позже возглавлял войска Киевского, Петроградского, Украинского военных округов. В 1925—1926 годах был военным атташе в Китае. С 1931 по 1937 год Егоров стоял во главе Генерального штаба РККА. Отстаивал необходимость модернизации и перевооружения армии, в связи с чем вступил в конфликт с Ворошиловым и Буденным.
К началу 1938 года за организацию военного заговора в РККА уже был расстрелян. Но Сталину было мало одного разоблачения, нужен был ещё один громкий процесс. Как считает военный историк Николай Черушев, новый удар мог быть направлен на Блюхера, Егорова или Буденного (нарком Ворошилов исключался). Но Блюхер постоянно находился в Хабаровске, в Москву приезжал лишь время от времени, поэтому обвинения в заговоре в его адрес выглядели бы не слишком убедительными. Выбирая между Буденным и Егоровым, Сталин остановился на последнем, тем более что его биография была небезупречной: была там и служба в царской армии, и членство в партии эсеров.
Сталинские репрессии — доносы и постановления
Но вернёмся к событиям января 1938 года. Всего через два дня после кремлёвского приёма Сталин в присутствии высокопоставленных военных сказал, что некоторые военачальники считают, будто их заслуги в годы Гражданской войны недооценены, хотя они получили даже больше почестей, чем заслужили: «Известно, что у нас пять маршалов Советского Союза. Из них меньше всего заслуживал этого звания Егоров, я не говорю уже о Тухачевском».
На Егорова уже поступали доносы. Первый написали видные деятели Первой конной армии Ефим Щаденко и Андрей Хрулев. Они описали свою встречу с Егоровым в неформальной обстановке и отметили: Александр Ильич будто бы в беседе упомянул, что его самого и его вклад в победу в Гражданской войне ценят недостаточно.
Следующий донос поступил от Георгия Васильевича Жукова, комбрига, тёзки будущего маршала. Его письмо было адресовано наркому обороны СССР Ворошилову. В нем Жуков вспоминал об эпизоде, имевшем место в 1917 году, когда на Съезде 1-й Армии в Штокмазгофе выступал Егоров. Он тогда состоял в партии эсеров и «называл товарища Ленина авантюристом, посланцем немцев».
И ещё одно письмо на имя Сталина отправил Ян Жигур, видный штабной работник, на тот момент бывший заместителем начальника одной из кафедр Академии РККА. Он просил проверить деятельность Егорова на посту начальника Генштаба армии и выяснить, были ли допущены ошибки при подготовке оперативно-стратегического использования вооружённых сил СССР.
25 января ЦК ВКП (б) принял специальное постановление «О товарище Егорове». В нем, в частности, говорилось, что во время работы в Генштабе маршал допускал критические ошибки, передоверил работу людям, которые впоследствии оказались шпионами иностранных разведок. Также ему вменялось в вину, что он знал о заговоре, который возглавил «шпион Тухачевский», и пытался организовать собственную антипартийную группу. В неё он якобы вовлёк Павла Дыбенко и пытался склонить на свою сторону Буденного.
Правда, за этим постановлением последовал не незамедлительный арест, как можно подумать, а освобождение от поста заместителя Наркома обороны и перевод в Закавказье. Аналогичное решение было принято и в отношении командующего войсками Ленинградского военного округа Дыбенко.
Маршал Советского Союза. Шпион и заговорщик
Практически сразу, в начале февраля, арестовывают жену Егорова, певицу и актрису Галину Цешковскую. Её обвинили в шпионаже, а Егорова тут же исключили из кандидатов в члены ЦК ВКП (б). Он успел провести в Закавказском округе всего две недели, когда его вызвали в Москву к Ворошилову.
Егоров прошёл через несколько очных ставок со своими бывшими сослуживцами, к тому моменту уже арестованными. Все, кроме Николая Каширина, показали, что он был участником антисоветской организации. Александр Ильич, понимая, что положение его практически безнадёжно, пишет Ворошилову: «Со всей глубиной моей ответственности за себя, за свои поступки и поведение я вновь и ещё раз вновь докладываю, что моя политическая база, на основе которой я жил в течение последних 20 лет, живу сейчас и буду жить до конца моей жизни — это наша великая партия Ленина — Сталина, её принципы, основы и генеральный курс».
И из другого письма тому же адресату: «Я подал записку Сталину с просьбой принять меня хоть на несколько минут в этот исключительный для моей жизни период. Ответа нет. Я хочу в личной беседе заявить ему, что все то светлое прошлое, наша совместная работа на фронте остаётся и впредь для меня самым дорогим моментом жизни и что это прошлое я никогда и никому не позволял чернить». Письма не помогли, в марте 1938 года маршал Егоров был арестован.
Остаться в живых
Летом 1938 года нарком внутренних дел Ежов представил Сталину список из 139 руководящих работников, к которым должна была быть применена высшая мера. Сталин вычеркнул из списка только имя Егорова. Следствие продолжалось.
В 1955 году, когда шла реабилитация маршала, в Главную военную прокуратуру вызвали полковника Казакевича, который был одним из следователей по его делу. Он рассказал, что Егоров беседовал лично с Ежовым и начальником Особого отдела Главного Управления госбезопасности Николаевым. Скорее всего, они предложили ему сделку «жизнь в обмен на признания», потому что Егоров дал очень подробные показания (пыткам он, по всей видимости, не подвергался). Маршал признал себя виновным в том, что был польским агентом с 1931 года, а с 1934 года ещё и германским шпионом. Также он сознался в том, что во время Гражданской войны состоял в заговоре, который возглавлял тогдашний главком Сергей Каменев, и что готовил покушение на Сталина.
В общей сложности дело Егорова состоит из четырёх томов. Два из них — это собственноручно написанные показания маршала.
22 февраля 1939 года на заседании Военной коллегией Верховного суда Александру Егорову было предъявлено обвинение по статье 58, пункты 1 «б», 8 и 11 — шпионаж и принадлежность к военному заговору. Маршал был приговорён к расстрелу, который состоялся через день, 23 февраля 1939 года.
В 1956 году по инициативе Хрущёва Александр Ильич Егоров был реабилитирован.