«Два моих самых звероподобных воина», — так говорил Гитлер о фельдмаршалах Вальтере фон Рейхенау и Хуго Шперле, сыне пивовара из Вюртемберга. Шперле вместе с Герингом и Мильхом можно считать одним из главных создателей люфтваффе.
Но и в этой тройке он кое в чем стал первым. Именно Шперле, первый командир легиона «Кондор», заявил о начале войны нового типа — войны без законов и правил. Именно он разработал и первым опробовал в Испании тактику «авианалетов для устрашения»: «Хейнкели-111», «Юнкерсы-52» и «Дорнье-17» должны были бомбить населенные пункты, а затем с бреющего полета расстреливать разбегающихся людей. Тактика была опробована на городке Герника. Число убитых басков, по разным источникам, колеблется от двухсот человек до двух тысяч (последние исследования англичан дают цифру 1654 погибших и 889 раненых). Обратите внимание на такое соотношение: при обычных бомбардировках раненых бывает в несколько раз больше убитых. Поэтому, если верить этим данным, то приказ Шперле поливать улицы пулеметным свинцом был выполнен.
Как в этом, так и во всех последовавших вплоть до наших дней случаях, устрашители мало кого устрашили, они, скорее, плеснули бензином в костер сопротивления. Вот тогда бы и сделать правильные выводы.
31 октября 1936 года Хуго Шперле под фамилией Сандерс прибыл в распоряжение генерала Франко с тремя эскадрильями и двумя зенитными батареями — это и был легион «Кондор», которому предписывалась поддержка войск Франко с воздуха. Одновременно пилоты полка проводили летные испытания, отрабатывали экспериментальные приемы воздушного боя, опробовали прицелы для бомбометания.
Эти первые асы «Кондора» выглядят славными парнями. К 1936-му гитлеровская машина уничтожения еще не раздавила их понятий о красоте воздушного боя. Своим долгом большинство из них считало не только сбивать самолеты противника, но и делать это своим собственным почерком. Общим правилом было и проявление благородства к сбитым противникам — французским и британским пилотам, которых «кондоры» старались скрывать от СС. Правда, во время «битвы за Британию» асам уже приходилось выполнять и черную работу — уничтожать самолеты на посадочных площадках, бомбить города.
К счастью для «кондоров» Шперле, большинство их погибало на взлете карьеры и до сих пор летает в легендах. Чего не скажешь о самом фельдмаршале.
После Испании он за штурвал почти не садился. Но продолжал эффективно служить фюреру, причем даже своей устрашающей внешностью. Например, в 1938-м во время переговоров с канцлером Австрии об аншлюсе Гитлер много и нервно говорил, бегал по гостиной, махал руками, и все это на фоне, как описывает один из свидетелей, «свирепо молчащего Хуго Шперле, который периодически наезжал на австрияка своей квадратной челюстью, как танком». Позже Шперле командовал «бомбардировочным давлением» на Чехословакию, затем польская и французская кампании, за которую он получил звание фельдмаршала. В разгар битвы за Британию Шперле, в противовес Гитлеру и Герингу, считал, что главная задача люфтваффе — уничтожение Королевских ВВС, а перемена тактики, то есть перенос главных ударов на Лондон — грубая ошибка. Он оказался прав. Уже после войны эту же ошибку Черчилль назвал еще и глупой.
Для карьеры фельдмаршалов, однако, чрезвычайно вредно оказываться дальновидней диктатора. Шперле сослали в военное захолустье — во Францию. Там он свой штаб разместил прямо в парижском казино, разъелся, скупал картины, погряз в долгах. А в результате, когда Гитлер поручил ему 1 марта 1943 года «бомбардировку мести» за авианалет на рейх, из ста тонн бомбового запаса на Лондон упало всего двенадцать бомб. Гитлер свирепствовал, но в отношении лично Шперле — только на словах. Получилось даже забавно — вместо наказания фельдмаршал получил от фюрера подарок — 50 тысяч марок на уплату карточных долгов.
Шперле доконала лень: с 1943-го он уже не стремился ни в чем участвовать, его больше не интересовали ни интриги, ни награды, ни даже грядущее наказание. В 1945-м он уныло сдался американцам. Позже его осудили, но денацифицировали и выпустили.
По сути, Хуго Шперле повторил путь своих молодых асов из легиона «Кондор»: он был удачлив на взлете, в рискованных пике… Война, как тяжелая работа, вызывала у него брезгливость и скуку.
«Я получил все, что хотел, даже превзошел весом Геринга, — шутил он в конце жизни. — А в общем-то, мы все тогда неплохо порезвились. Этот гниющий мир будет помнить арийских кондоров».