В этом году исполнилось бы 60 лет — Егору Тимуровичу Гайдару — российскому государственному, политическому деятелю и экономисту. Мы хотим познакомить вас с наиболее интересными выдержками из мемуаров «Дни поражений и побед» о самых сложных периодах в истории нашей страны 1991−1996 гг.

Уверены, что каждый читатель вспомнит что-то своё: дух свободы или развал великой империи СССР. Задумайтесь сами и поделитесь своими соображениями в комментариях.

фото1 (1).jpg

«Наверное, если бы знал, когда садился за книгу, как повернутся события на протяжении следующих месяцев, написал бы иначе или вовсе не начал бы — странновато работать над мемуарами в сорок лет. Сейчас, летом 1996-го, после победы Ельцина на выборах, перечитав рукопись, решил все-таки ее опубликовать. За время работы успел убедиться, каким количеством мифов, укоренившихся в публицистике, в общественном сознании, даже в школьных учебниках, успели обрасти последние пять драматических лет российской истории.

фото2 (1).jpg

К концу 70-х — началу 80-х годов советской политической элите все в большей мере становилось ясно: что-то с системой управления нужно делать и, вместе с тем, ничего серьезного сделать невозможно. Несколько лет готовившаяся вторая попытка косыгинских реформ была зафиксирована в июньском Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О совершенствовании хозяйственного механизма», после чего тихо скончалась в начале 80-х, почти никак не сказавшись на функционировании бюрократической экономики.

фото3 (1).jpg

К моменту смерти Брежнева пакет нововведений в системе управления был практически пуст. Единственно существенное, что там еще лежало, — административная реформа цен. Но каждый раз, подходя к ней, партийное руководство останавливалось в страхе перед лавиной массового недовольства. Между тем крах геронтократического политбюро, череда похорон, получившая в народе название «гонки на лафетах», создали своеобразный политический вакуум, требовавший новых идей.

фото4 (1).jpg

В 1989—1990 годах я неоднократно встречался с Горбачевым на широких, узких и совсем келейных совещаниях, помогал ему в работе над разнообразными документами. Укрепился в своей оценке его личности. Несомненно, реформатор, искренне желавший изменить и страну, и социалистическую систему, избавить ее от наиболее очевидных уродливых проявлений. Начиная перемены, он, конечно, не понимал, насколько сложны окажутся задачи, какой титанической силы сопротивление будет оказано даже робким попыткам затронуть каркас тоталитарной советской империи.

фото5 (1).jpg

Столкнувшись с мощными, неуправляемыми процессами, Горбачев растерялся и потерял ориентиры. Выпустив из бутылки джинна политической либерализации, не сумел ни подчинить его, ни загнать обратно. И никак не мог решить, чего же он на самом деле хочет. Тут ярко проявилась самая серьезная слабость Горбачева — его неспособность принимать необходимые, хотя и рискованные, решения и последовательно проводить их в жизнь.

В это время в мире широко обсуждали наши проблемы, пытались понять, в чем состоит стратегическая линия Горбачева. У меня сложилось твердое убеждение, что такой линии вообще не существует. Горбачев делает мелкие тактические шажки, сталкивается с новыми проблемами, делает новые шажки и явно не представляет себе, куда это приведет. Не удивительно, что в 1989—1990 годах «горбомания» либеральной интеллигенции довольно быстро идет на спад. А я все равно испытываю к нему глубокую симпатию как к человеку, взявшему на себя, может быть, не по силам тяжелую ношу российского реформатора…

фото6.jpg

…Ранним утром разбудил необычно громкий и непривычно встревоженный голос жены: «Егор! Скорее сюда!»

Что случилось? Пашка?

Переворот! Военный переворот! Горбачев арестован…

На мой взгляд, тактически поражение путчистов было обусловлено их глубоким неуважением к собственному народу и особенно к политическим оппонентам. Во всяком случае десятки тысяч москвичей, собравшихся у Белого дома 20 августа 1991 года, при известии о готовящемся штурме не имели никаких оснований полагать, что все не кончится кровавым месивом. Как это было двумя годами раньше в Пекине на площади Тяньаньмэнь, где трупы убирали бульдозерами. И, прекрасно понимая это, — все же пришли. Потому что не захотели быть бессловесными марионетками, потому что ценили и хотели отстоять свою свободу. Пожалуй, впервые с августа 1968 года я почувствовал, что имею полное право гордиться своей страной и своим народом.

фото7.jpg

Конец октября. Первый разговор с Борисом Николаевичем Ельциным. Кадровые вопросы не обсуждаются, речь идет об экономической ситуации. Общее впечатление: Ельцин прилично для политика ориентируется в экономике, в целом отдает себе отчет в том, что происходит в стране. Понимает огромный риск, связанный с началом реформ, понимает и то, до какой степени самоубийственны пассивность и выжидание. Кажется, готов взять на себя политическую ответственность за неизбежно тяжелые реформы, хотя знает, что популярности это ему не прибавит.
Я начал разговор с того, что, на мой взгляд, ситуация тяжелая, но не безнадежная, а закончил словами о том, что, по всей видимости, ему придется самому отправить со временем в отставку первое правительство, которое начнет реформы и примет на себя ответственность за самые тяжелые решения. Он скептически улыбнулся, махнул рукой — дескать, не на того напали.
Потом мы общались бессчетное количество раз, сходились, расходились, ссорились, мирились. Имею довольно точное представление о его сильных и слабых сторонах. И навсегда сохранил к нему уважение за решимость, проявленную им в предельно трудной ситуации осени 91-го. Тогда он сделал то, на что так и не решился Горбачев.

фото8.JPG

У Ельцина сложный, противоречивый характер. На мой взгляд, наиболее сильное его качество — способность интуитивно чувствовать общественное настроение, учитывать его перед принятием самых ответственных решений. Нередко возникало ощущение, что он допускает ошибку в том или ином политическом вопросе, не понимает последствий. Потом выяснялось — это мы сами не просчитываем на несколько ходов вперед.

фото9.jpg

Пожалуй, в это время любая проблема была поли­тической. Взять хотя бы обеспечение населения хле­бом. Печальная и унизительная зависимость от крупно­ масштабных импортных закупок зерна, в которую с начала 70-х годов поставило страну советское руководство, проявилась теперь в особо опасной форме. Вот несколько выдержек из затребованной правительством справки о положении в некоторых регионах на середину ноября 1991 года:

«Продажа мясопродуктов, масла животного, масла растительного, крупы, макаронных изделий, сахара, соли, спичек, табачных изделий, алкогольных напит­ ков, мыла хозяйственного, туалетного и других произ­водится, в основном, по талонам и по мере поступле­ния этих товаров в торговую сеть. Отпуск хлеба и хлебобулочных изделий ограничен, реализация молокопродуктов — по мере их поступле­ния — при наличии больших очередей и ограниченно­го времени торговли».

фото10.jpg

Беловежского соглашения, роспуска СССР тремя государствами, которые в 1922 году были его учредителями. Мне идея показалась разумной, она позволяла раз­ рубить гордиев узел правовой неопределенности, на­чать отстраивать государственность стран, которые де­ факто обрели независимость. Никто из присутствую­щих не возразил. Начали вместе работать над проектом документа, где излагалась сформулированная идея. Было очень поздно, около 12 ночи, технический пер­сонал решили не беспокоить, я стал сам набрасывать на бумаге текст. В 4 утра закончили работу. Андрей Козырев взял бумаги, понес к машинисткам. Утром паника в технических службах. Выяснилось — Козырев не решился в 4 утра будить машинистку, засунул про­ект декларации под дверь, по ошибке не под ту. Но когда рано утром хватились — времени для расшиф­ровки уже не оставалось, разобраться в моем, надо сказать, на редкость отвратительном почерке мало кому удается. Пришлось идти самому диктовать текст. Так что если кто-то захочет выяснить, на ком лежит ответственность за Беловежское соглашение, отпирать­ся не буду — оно от начала до конца написано моей рукой.

фото11.jpg

Возвращаясь самолетом в Москву в этот декабрь­ский вечер 1991 года, я все время думал: а мог ли Гор­бачев в ответ на подписанное соглашение попытаться применить силу и таким образом сохранить Советский Союз? Разумеется, окончательный ответ так и останет­ся неизвестным».



Сборник: Антониу Салазар

Премьер-министру Португалии удалось победить экономический кризис в стране. Режим Антониу ди Салазара обычно относят к фашистским. Идеология «Нового государства» включала элементы национализма.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы