1Европа
Казанова вошел в историю как великий любовник. Он давно стал скорее мифологизированным персонажем, чем реальным: далеко не все читали его мемуары, но все слышали фамилию их автора. А меду тем, в автобиографии Казановы есть глава о России. В декабре 1764 года этот известный венецианец прибыл в холодный Петербург.
Джакомо Джироламо Казанова — известный итальянский авантюрист, путешественник и писатель, автор обстоятельной автобиографии «История моей жизни». Казанова родился в Венеции 2 апреля 1725 года. Он был первенцем в семье актера и танцовщика Гаэтано Джузеппе Казановы и актрисы Дзанетты Фарусси.
В 1755 году Казанову посадили в одну из венецианских тюрем, он обвинялся в богохульстве. В ноябре 1756 года он смог сбежать. После побега он много странствовал по Европе, побывал в Франции, Голландии, Германии, Швейцарии, Италии, Англии, после чего направился в Россию.
2Петербург
Итальянец прибыл в Петербург морозным утром 21 декабря 1764 года, в самый короткий день русской зимы. Впоследствии он уверял своего читателя, что ночь в этом климате может длиться «18 часов 45 минут». Петербург поразил его своим «странным видом»: «Мне казалось, что я вижу колонию дикарей среди европейского города. Улицы длинны и широки, площади громадны, дома — обширны; все ново и грязно».
Не успел Казанова въехать в свои комнаты на Миллионной, как получил приглашение на трехдневный бал-маскарад при дворе. Там он впервые увидел императрицу: «Это, действительно, была императрица Екатерина. Все говорили то же самое, делая, однако же, вид, что не узнают ее. Она гуляла в этой толпе, и это, видимо, доставляло ей удовольствие; по временам она садилась позади группы и прислушивалась к непринужденным разговорам. Она, конечно, могла таким образом услыхать что-либо не почтительное для себя, но, с другой стороны, могла также услыхать и истину — счастие, редко выпадающее на долю монархов. В нескольких шагах от императрицы я заметил мужчину колоссального роста в маске; это был Орлов».
Сначала Казанове показалось, что из иностранных языков в Петербурге в ходу был в основном немецкий. Но вскоре выяснилось, что первое впечатление было ошибочным: многие придворные прекрасно говорили по-французски, и Казанова быстро с ними сошелся. Среди своих знакомых он упоминает Нарышкина, Елагина, Панина и Екатерину Дашкову.
Конечно, Казанова не был бы Казановой, если бы его пребывание в России обошлось без любовных приключений. Однажды, будучи в Екатерингофе, он встретил юную крестьянку. «Легкая и стройная, как козочка, она ускользнула от нас и скрылась в неказистой хижине, куда мы и зашли вслед за нею. Мы застали отца, мать и детей. Самый красивый ребенок — та самая девочка — прижалась в углу с видом загнанного кролика», — писал Казанова в своих мемуарах. Отец девушки согласился за сто рублей отдать ее в служанки. Сам факт приобретения крепостной был для Казановы экзотикой, не случайно он дал ей экзотическое имя Заира (так звали в трагедии Вольтера прекрасную рабу султана).
Казанова привез девушку к себе, преобразил ее, одев «a la francaise, без роскоши, но вполне прилично». Итальянец жалел об одном: они не могли разговаривать. Но Заира меньше чем за три месяца выучилась венецианскому наречию. Казанова описывал девушку, которой было всего четырнадцать лет, так: «Белоснежную кожу прикрывали длинные и густые волосы цвета эбенового дерева, в которые она могла бы закутаться вся целиком. Узкие черные брови были проведены над великолепного разреза глазами, которые могли бы быть немного побольше, но сколько в них было огня и в то же время застенчивости! Я уж не говорю об ее губах, как будто созданных для поцелуев. Если бы не ее, приводящая в отчаянье ревность, не ее слепая вера в неопровержимость гаданья на картах, которым она занималась по десять раз на дню, Заира была бы совершенством и мне никогда бы не пришла в голову мысль расстаться с нею».
3Москва
В конце мая 1765 года Казанова, на которого белые ночи навевали тоску, отправился в Москву. Он прибыл туда вместе с Заирой, остановился на постоялом дворе, взял наемную карету и отправился развозить рекомендательные письма. «В промежутках между визитами я осматривал город; но я помню только то, что постоянный звон колоколов чуть не оглушил меня», — писал итальянец.
«Тот, кто не видал Москвы — не видал России, а кто знает русских только по Петербургу, не знает действительных русских. Здесь считают иностранцами жителей новой столицы. Действительной столицей России долгое время будет еще Москва; старый московит ненавидит Петербург и при случае готов произнести против него приговор Катона против Карфагена. Москва держится прошлого: это— город преданий и воспоминаний, город царей, дочь Азии, весьма удивленная, что находится в Европе», — отмечал Казанова.
За неделю он осмотрел церкви, памятники, фабрики, библиотеки. Московское общество Казанове понравилось: «Оно мне показалось более приличным и более действительно цивилизованным, чем петербургское общество. В особенности московские дамы очень любезны».
По словам Казановы, в Москве целый день готовят пищу. «Три повара частных домов так же заняты, как рестораторы Парижа, а хозяева дома подвигают так далеко чувство приличий, что считают себя обязанными есть на всех этих трапезах, которые зачастую без перерыва продолжаются до самой ночи», — писал он.
Итальянец отмечал также, что русский народ не только самый обжорливый, но и самый суеверный в мире. «Св. Николай здесь почитается больше, чем все святые вместе взятые. Русский не молится Богу, он поклоняется Св. Николаю, его изображения встречаются здесь повсюду: я видел его в столовых, в кухнях и в других местах. Я видел московитов, которые, войдя в комнату, где случайно не было изображения святого, переходили из комнаты в комнату, ища его. В основе всего этого лежит язычество», — вспоминал Казанова в мемуарах.
4Снова Петербург
Вернувшись вновь в Петербург, Казанова начал подумывать об отъезде. Он отправился с визитом к графу Панину, и тот убедил итальянца, что перед отъездом совершенно необходимо встретится с императрицей. По совету Панина Казанова отправился на прогулку в Летний сад. Прохаживаясь между статуями, венецианец действительно повстречал Екатерину. «Я надеюсь, что не все увиденное здесь показалось вам столь же нелепым, как эти статуи», — такие слова императрицы приводит Казанова в своих мемуарах. Он дипломатично ответил, что все русские нелепости — ничто по сравнению с тем, что достойно восхищения в этой стране. Казанова долго беседовал с Екатериной, в том числе он предложил императрице проект реформы календаря.
За несколько дней до отъезда Казанова устроил большой праздник в Екатерингофе с великолепным фейерверком: это был подарок его друга Мелиссино. «Ужин, поданный на тридцать персон, был изыскан, бал прошел блестяще. Несмотря на худобу моего кошелька, я считал себя обязанным выказать моим друзьям этот знак признательности за все услуги, сделанные мне ими», — вспоминал Казанова.
Уезжая, Казанова решил и дальнейшую судьбу Заиры. Она очень нравилась архитектору Ринальди, он сам просил Казанову оставить девушку на его попечение. Узнав, что Заира не против, венецианец согласился. Заира оставалась с Ринальди до его смерти, и он обошелся с нею как нельзя лучше.
Источник: Мемуары Джованни Джакомо Казанова