Юрий Андропов: каким он был руководителем?

Он не мог быть хорошим руководителем. Во-первых, он человек, подавивший восстание в Венгрии, а, во-вторых, человек, множество лет занимавшийся инакомыслием в стране, человек, привыкший решать все силовыми и административными методами. Если это так, то даже очень умный человек, а Андропов был очень умным, то как руководитель большого государства он вряд ли будет успешен.

Я попал в Москву по его призыву. Я дважды отказывался перебираться из Орла, но, когда Андропов пришел к власти, то он поставил условие: пригласить молодых людей до 40 лет, имеет научную степень и занимал высокую должность. Я был одним из самых молодых вторых секретарей в стране, мне не было и 30 лет, я прошел все ступеньки, в комсомоле преподавал математику, защитил диссертацию. Вот попал в его набор. Если бы он пришел на несколько лет пораньше к рулю страны, то до сегодняшнего маразма мы вряд ли бы дошли. Горбачев и Ельцин не попали бы в высшие эшелоны власти, и мы не испытали бы всех тех потрясений. Он поставил задачу вынести на первый план вопрос о техническом прогрессе, поддержать развитых людей. Его степенность, его вдумчивость, его слова о том, что мы недостаточно знаем страну, в которой мы живем, были с одной стороны направлением к исследованиям, а с другой стороны — предупреждением, что надо быть ближе к трудовому коллективу, который должен чувствовать нашу заботу. Так что, все, на мой взгляд, было сделано правильно. К сожалению, он пришел к власти, когда его здоровье было уже очень сильно подорвано. Он не смог реализовать свои таланты и свой уникальный опыт.

Андропов был очень недолго у власти и был смертельно болен, так что получил власть уже тогда, когда ничего не мог сделать. Но да, он действовал с усилением силовых структур.

Что касается госбезопасности — она вела себя достаточно корректно. Когда начинают рассказывать, что тогда всех слушали и смотрели — это полная чушь. Американцы сейчас в каждый карман и в каждую квартиру залезают. Мы с вами по телефону говорим, а они все это записывают и фильтруют. Залезли даже на кухню Ангелы Меркель. У нас служба безопасности формировалась при Андропове, очень качественные кадры. Отбирали взвешенных, дальновидных, профессиональных людей. Они профессионально работали и одновременно не мешали творческим людям. Тот же Зиновьев, когда он уехал за кордон, я его уговаривал вернуться, и он в конце концов вернулся. Но, чтобы решать острые проблемы, нужна строгая дисциплина. Беспорядку проще, его каждый наводит на своем месте, а вот порядок навести можно только совместными усилиями.

Андропов, когда получил пост руководителя КГБ, очень изощренно подошел к ликвидации инакомыслия. Именно в этом была его задача. Задача безнадежная, конечно, но стоившая многим жизни и больших сроков тюремного и лагерного заключения. Он делал все хитро и тонко. Например, при нем стали употреблять такую меру, как удаление из страны людей, которые мешали искоренять инакомыслие. Это более гуманная мера, чем посадить на долгий срок в тюрьму или отправить в сумасшедший дом. При том, что возвращение назад было невозможно, то есть, это была принудительная высылка или доведение до отъезда, мера была достаточно иезуитская. Он использовал для этого уступки, которые поневоле приходилось делать. Например, выезд из СССР был ограничен, возможность выезда все-таки была. Для евреев, на историческую родину, в Израиль. Но этим пользовались не только евреи, иной раз этим пользовались и те, кого вынуждали уехать. В частности, я и мой муж — русские, но меня вынуждали уехать. Угрожали арестом не только мне, но и моему мужу и сыну, что было гораздо страшнее, чем собственный арест. Нам просто совершенно определенно было заявлено: уехать ради бога, но только по израильской визе. У нас не было израильских родственников, но было очень много друзей. Один из моих друзей прислал мне вызов, якобы я его двоюродная сестра. Все прекрасно знали, что никакая я не сестра, но, тем не менее, мне и моей семье сразу же дали возможность уехать. А настоящих евреев при этом годами не выпускали, держа под всякими идиотскими предлогами. Но вот что при нем было, как ни странно, и это даже можно назвать положительной чертой... Конечно, законы никакие не исполнялись, жили по понятиям. Но были подзаконные акты, инструкции, которые не публиковались, они были для служебного пользования, и они исполнялись очень строго. По практике невольного общения с КГБ мы могли эти инструкции вычислить. Они вводили некие правила, по которым можно было обвинять человека. Вот, скажем, такое правило: несмотря на то, что Конституция, как и сейчас, гарантировала неприкосновенность личной жизни, они прекрасно прослушивали все личные телефоны и квартиры. Вот история из личного опыта. Вызывают меня на допрос, и следователь читает по бумажке мой разговор с Александром Гинзбургом на его кухне, который имел место, скажем, полгода назад. Гинзбург арестован, и следователь мне врет, что он уже все рассказал, а я только должна подтвердить, что такой разговор был: — Ну так что, уже готовы? — Скоро будут готовы, сохнут — Да ты что, с ума сошел, им же уезжать надо! — Ну что я могу делать? Сохнут, приедут через два часа. «О чем разговор?» — спрашивает следователь. «Вам же все Гинзбург уже все рассказал», — отвечаю я. Меня попросили подтвердить, что такой разговор был. А я знала их правило: надо, чтобы человек подтвердил, что такой разговор был, и тогда следователь может использовать эту прослушку. Я сказала, что разговор слишком давний, может быть, он был, может быть, не было, и что я не помню всякую ерунду, которую я говорила полгода назад. Я прекрасно понимала, о чем речь! Дело в том, что Надя Светличная и Нина Строката, две украинки, ездили в Мордовию в лагеря и потихонечку фотографировали вышки, заключенных и так далее. Когда они приехали, я попросила Гинзбурга проявить пленку. Он ее проявил, но с опозданием. Ей уже уезжать в Одессу надо, а она все сохнет, и он ее отдать не может. Но следователю я сказала: «Полгода прошло, я не понимаю, о чем речь, какие-то обрывки разговора, о которых я не помню уже спустя полгода». И в этот же миг следователь, с досадой смяв бумажку с разговором, бросил ее в корзину. Он не имел права использовать результаты прослушки, если я ее не подтвердила. То же самое с показаниями о каких-то действиях: надо, чтобы их подтвердили два человека. Благодаря этому я избежала ареста на 7 лет лагеря и 5 лет ссылки. Как-то мы с коллегами редактировали номер «Хроники текущих событий». Мы, дурочки, делали это у открытого окна, потому что было очень жарко, хотя напротив всю ночь очень ярко светилось окно. Квартира просматривалась, нас видели и слышали. Они арестовали Иру Белгородскую, и она подтвердила, что мы редактировали номер «хроники». Они вызывали меня на допросы каждый день в течение месяца. Меня пугали, спрашивали, как будут жить мои двое детей, если меня арестуют, что будет, если они сообщат на мою работу, что я отказываюсь отвечать на вопросы. Я выдерживала это давление и ничего не подтверждала. Ира Икир выдержала такое же давление, и они отпустили Иру Белгородскую из тюрьмы, и никого из нас не арестовали. Вообще это очень интересно, сейчас этого не знают.

Отношение к ним было нормальным. Часть уехала, по определенным соображениям. Солженицын, кстати, уехал, а потом вернулся, проехал от Владивостока до Москвы и пришел в ужас от того, что Ельцин сотворил со страной. А когда он стал выступать — его вырубили из эфира на несколько лет подряд. А сейчас что?

Этого я не знаю.

Принимали решение в чрезвычайных условиях, когда разгорался большой пожар. А сейчас видите, что происходит? Захватили Сирию, уничтожают целые города. Афган тогда раздавили, устроили из него наркопритон. В 40 раз увеличили объем наркотиков. За 10 лет афганской войны мы потеряли невероятное множество солдат, да, это жалко, но мы прикрыли все «подбрюшие» нашей страны.

Он так мало был у власти и так сильно болел, что, я думаю, вряд ли какие-то заметные изменения в этой сфере при нем произошли.

С ним считались очень серьезно. Это было видно во всем. По крайней мере, человек уважал систему безопасности, хорошо знал партийную работу, знал страну. Он взял в руки основные направления: научно-технический прогресс, современные технологии. Понимая, что человек очень взвешенный во всем, в том числе и внешней политике, многие иностранные лидеры рассчитывали, что такой интеллектуал, человек, знающий все тонкости, будет с ними в хороших отношениях.