1915: Оборона армянских кварталов города Ван

Оборона города Ван

Трагические события, произошедшие в Османской империи в 1915—1924 гг., вот уже более ста лет остаются предметом обсуждений и ожесточенных споров историков, политиков и публицистов по всему миру. В исследовательской литературе эти события все чаще называют первым геноцидом XX века, а продукты массовой культуры, посвященные данной тематике, подогревают интерес и простых обывателей (что не удивительно, когда в роли «спикеров» выступают такие звезды как Кристиан Бейл, Серж Танкян и Джордж Клуни). Когда мы обращаемся к литературе по теме, мы видим, что армянские историки предпочитают фокусировать внимание в основном на страданиях, которые претерпело в те дни христианское население региона, турецкие же пытаются оправдаться за деяния, совершенные их предками. Этот антагонизм заслоняет собой многие героические страницы истории тех страшных дней. Сегодня речь пойдет об одной из таких страниц — о многодневной обороне армянских кварталов города Ван.

Армянский вопрос накануне 1915 года

На протяжении веков в Османской империи функционировала так называемая система «миллетов» — административных единиц, выделенных по конфессиональному признаку (существовали мусульманский, православный, католический, иудейский и армянский миллеты). Власть в каждом из миллетов принадлежала высшему духовному лицу, обладающему рядом полномочий для решения внутренних вопросов и подотчетному лично султану. Другими словами, это некий политический компромисс, смягчающий противоречия и разногласия между этноконфессиональными группами и позволяющий султану и его администрации управлять ими, экономя время и ресурсы. Конечно, говорить о свободе вероисповедания или равноправии представителей всех конфессий в условиях данной системы сложно. Христианское население подвергалось дискриминации практически во всех сферах — им было запрещено носить оружие, в судах не принимались их свидетельства против турок, а большинство путей для карьерного роста были закрыты (хотя тут и случались исключения). Тем не менее, в течение долгих столетий система позволяла Османской империи сохранять единство и даже вести успешные завоевательные войны. Периодически вспыхивающие восстания христиан подавлялись, а национально-освободительные движения все же не могли набрать силу, достаточную для того, чтобы поколебать трон Оттоманского султана.

Все изменилось с началом XIX века, позапрошлое столетие не зря окрестили «веком национализма» — это связано с резким ускорением темпа формирования государств-наций и ростом национального самосознания народов, не имеющих собственной государственности. Эти процессы не обошли стороной и Османскую империю, сперва греки, затем славяне при активной помощи западных держав завоевали свою независимость.

Усиление национальных чувств происходило и в армянской среде, интересно, что это сопровождалось двумя разнонаправленными процессами. С одной стороны, в результате повышенного налогообложения и ухудшения условий жизни в сельской местности во второй половине XIX века начался исход армянского населения из традиционных ареалов обитания в крупные города. С другой стороны, среди городской интеллигенции вошел в моду эдакий армянский вариант «народничества», когда множество инициативных молодых людей отправлялись на периферию империи, учреждали там армянские школы и издавали периодику на родном языке.

Общественно-политическая активность армян подогревалась внешним воздействием европейских держав, и ранее регулярно поднимавших на переговорах с Османской империей вопрос о правах христианских народов — Восточный вопрос. Вот и в Сан-Стефанский мирный договор 1878 года, завершавший очередную Русско-турецкую войну (1877−1878 гг.), по инициативе Российской империи была добавлена статья XVI, которая обязывала правительство «Блистательной порты» провести в областях, населенных армянами ряд реформ, обеспечивающих право на свободу вероисповедания и самоуправление. Также, была добавлена и статья XXV, согласно которой занимавшие территории Западной (османской) Армении русские войска получали право остаться там еще на некоторое время и обеспечить исполнение данных условий. Именно начиная с этого договора историки выделяют в рамках Восточного вопроса отдельный Армянский вопрос.

Также Армянский вопрос был поднят и на повестке Берлинского конгресса, созванного спустя полгода. На нем был одобрен ряд реформ по улучшению жизни армянского населения, обязательных к осуществлению в Османской империи, но под давлением западных держав, опасавшихся чрезмерного усиления Российской империи было постановлено, что русские оккупационные войска, являвшиеся по сути единственным гарантом реализации данных проектов, должны быть незамедлительно выведены из Западной Армении.

Разумеется, после вывода войск все начинания по указанным реформам были приостановлены. Так как армян это устраивать не могло, от вилайета к вилайету начали возникать подпольные организации и создаваться отряды самообороны. Это было начало масштабного национально-освободительного движения, члены которого именовались либо мусульманским термином «фидаи» (от арабского «жертвующий своей жизнью»), либо более знакомым для европейского слуха словом «гайдук» (от венгерского «погонщик»). Своей целью фидаины ставили защиту единоверцев от произвола османских властей, а в дальнейшем обретение армянами утраченной государственности. На фоне активизации национально-освободительного движения турецких армян в различных частях армянской диаспоры учреждаются первые национально-политические партии. Две из них — «Армения» и «Гнчак» (арм. «колокол») были созданы в Западной Европе и еще одна, пожалуй, самая известная — «Дашнакцутюн», в Тифлисе. В рамках этих трех партий велась координация действий гайдуцкого движения, а также дипломатическая работа по привлечению внимания общественности всего мира к Армянскому вопросу.

Подобное развитие событий все же не сподвигло султана Абдул-Хамида II пойти на переговоры с армянской стороной, он поставил на силовое разрешение вопроса. Летом 1893 года в высокогорной армянской области Сасун появились отряды иррегулярной курдской кавалерии, созданной лично султаном и носившей название «хамидие» (буквальный перевод: «принадлежащие Хамиду»). Эти люди имели большой опыт в расправах над мирным христианским населением еще на Балканах, но в этот раз их встретили силы армянских гайдуков и оказали столь отчаянное сопротивление, что в итоге в Сасун были посланы силы регулярной армии Османской империи. Так случилась печально известная «Сасунская резня», в результате которой было разорено свыше 40 армянских сел и уничтожено более 10 тысяч населения. Эти события вызвали широкий общественных резонанс в Европе, но физическое истребление армян продолжалось даже в 1896 году, всего за несколько лет по подсчетам историков было вырезано порядка 100 тысяч человек.

Оппозиционное Младотурецкое движение, организационно оформившееся в 1899 году, подарило армянам надежду на улучшение их положения в империи. Ратуя за возвращение в Турцию конституционного строя и общую демократизацию политической системы, младотурки смоли привлечь на свою сторону упомянутые выше армянские партии Гнчак и Дашнакцутюн, а также ряд объединений других нетурецких народностей. Этим надеждам было не суждено оправдаться — после прихода к власти младотурки не только не произвели серьезных изменений в имперской политике по отношению к этно-конфессиональным меньшинствам, но еще и учинили новую резню христиан в нескольких армянских вилайетах.

Европейские державы раз за разом выказывали осуждение жестокому обращению турок с меньшинствами, а проект создания армянской автономной области неоднократно обсуждался главами внешнеполитических ведомств наиболее влиятельных государств мира (Россией, Германией, Автро-Венгрией, Великобританией, Италией). Однако никаких практических мер предпринято не было.

В подобном подвешенном состоянии Армянский вопрос пробыл до самого начала Первой мировой войны. Начало конфликта, в котором Турция выступила на стороне стран-участниц Тройственного союза, а большинство ее оппонентов по Армянскому вопросу остались в Антанте, стало для младотурок удобным поводом, чтобы аннулировать все прежние договоры по проблемам этно-конфессиональных меньшинств.

Условия военного времени развязали османскому правительству руки, теперь они могли «решать» Армянский вопрос по-своему. Центральным идеологическим постулатом дальнейших действий младотурецкого правительства была так называемая «доктрина пантюркизма» — идея создания под эгидой Османской империи «Великой империи тюрок», которая объединила бы в себе все тюркоязычные народы от Малой Азии до Сибири. Главной помехой в осуществлении этой идеи становилось владычество Российской империи на Южном Кавказе и в Средней Азии, а также проживающие на территории Османской империи христианские этносы.

2 августа 1914 года младотурки подписали секретный договор с Германией, одним из важнейших пунктов которого было создание специального коридора на восточных границах Турции, ведущего к мусульманским народам Российской империи. Это означало, что необходима зачистка местного армянского населения. Началось все с того, что около 100 тысяч солдат турецкой армии армянского происхождения в феврале 1915 года были разоружены и переброшены в тыл для строительных работ. Объяснялось это неблагонадежностью их использования на поле боя, позднее же все, кому не удалось бежать с выполняемых ими работ, были казнены. Также было решено изъять оружие и у мирных жителей — то самое, которое им раздавалось накануне младотурецкой революции.

После начала наступления русской армии, правительство приступило к массовой депортации армян из прифронтовой зоны, началась она 8 апреля с местечка Зейтун. Затем депортации начались и в удаленных от линии фронта регионах. Депортации сопровождались грабежами, изнасилованиями и сами по себе представляли скорее изощренный способ казни, чем переселение — людей гнали целыми днями по жаре без еды и питья, а тех кто не мог продолжать путь убивали. Достигнувших пункта назначения армян помещали в специальные концентрационные лагеря, где они содержались под открытым небом также без еды, воды и в полной антисанитарии.

Американский посол в Османской империи Генри Моргентау, характеризовал эти события так:

Младотурки проявили большую изобретательность, чем Абдул-Гамид. Свергнутый султан просто приказывал «убивать, убивать», в то время как турецкая демократия действовала по совершенно новому плану. Вместо неприкрытой резни армян они решили выслать их (…). Но дело в том, что турки никогда и не думали позволить армянам создать себе жизнь в новой стране. Они знали, что подавляющее большинство их ни за что не достигнет пункт своего назначения, а те, кто достигнет его, либо умрут от жажды и голода, либо будут убиты дикими магометанскими племенами, населяющими пустыню. Истинной целью депортации было ограбление и уничтожение; это действительно является новым методом резни.

(Из книги Г. Моргентау «Трагедия армянского народа»)

Так началось одно из самых кровавых событий в истории XX века, унесшее порядка 1 500 000 жизней.

Но теперь перейдем к Ванскому вилайету.

В окрестностях озера Ван

Ввиду исторических причин, почти половина всех армян Османской империи проживала именно в Ванском вилаете, ведь земли вокруг озера Ван — колыбель армянской цивилизации, древнейшие государства этого народа возникали здесь с незапямятных времен. Долгие годы османскому правительству волей-неволей приходилось считаться с местными христианами, но весной 1915 было решено с этим покончить. В апреле месяце Джавдет-бей, наместник (или на османский лад «вали») Ванского вилайета, вернулся из персидской командировки с правительственным распоряжением расправиться с армянами, а заодно и другими локально проживающими народами, не исповедующими ислам.

Турки были настроены решительно, но для начала бойни им требовался формальный повод — лишняя критика со стороны мирового сообщества была ни к чему, ведь даже союзная Германия не приходила в восторг от кровожадных планов «дорогих турецких партнеров». Поскольку армяне не торопились давать этот повод было решено их подтолкнуть. Начали с ареста одного из армянских лидеров региона — Овсепа Чолояна, он руководил местными армянскими школами и поводов к аресту не давал, для выяснения обстоятельств к Джавдету выехал Никогайос Микаэлян — один из наиболее влиятельных армян Вана, но по дороге был убит по приказу хитрого наместника. Параллельно с этим был издан приказ, обязывающий все армянское население вилайета сдать оружие, хотя обе стороны прекрасно понимали, что в условиях кочующих по окрестностям банд дезертиров (после начала наступления русских на Кавказе их число резко увеличилось) и курдских головорезов, разоружение отрядов самообороны было равносильно самоубийству.

Тогда единственному оставшемуся в живых лидеру армян Араму Манукяну пришлось принять очевидное — боя не избежать, и ванцам необходимо готовиться к обороне.

Меж тем, в окрестностях Вана регулярно вспыхивали погромы и массовые убийства христиан, осуществлявшиеся хоть и не силами официальных властей, но с их попущения и благословения. 18 апреля, на следующий день после вероломного убийства Микаэляна, отряды одного из курдских главарей напали на ряд сел в районе Киаваш и разграбили их. Аналогичные события повторились и в других районах Вилайета, жители некоторых деревень смогли оказать настолько упорное сопротивление, что учинявшие расправы турецкие ополченцы и курды были вынуждены пойти с ними на переговоры. Так, в селе Алиур 160 мужчин, заняв оборонительную позицию, раз за разом опрокидывали штурмующих, в итоге руководивший «операцией» каймакам (административная должность в Османской империи) пообещал смельчакам, что не прольет крови жителей, если вооруженные мужчины сдадутся. Окруженные и измотанные обороной армяне согласились на это предложение, после чего все мужчины были заперты в церкви, а село предано разграблению, когда с грабежом покончили, то расправились и со сдавшимися защитниками, все 160 человек были разделены на небольшие группы выведены за пределы села и перебиты штыками.

Население разоренных деревень потянулось к Вану, город оставался для них единственным спасением, конечно, были смельчаки, которым удалось добраться до линии фронта и примкнуть к русским войскам, но для большинства беженцев, покинувших свои дома в спешке и не имевших ни припасов, ни снаряжения для дальней дороги, но зато имевших жен и маленьких детей, подобная авантюра была попросту невыполнима.

Джавдет-бей не препятствовал этой миграции, он прекрасно понимал, что время на его стороне, а лишние рты в лагере осажденных помогут ему скорее уморить повстанцев голодом.

Осада

Армянское население Вана делилось на две части, большая из них проживала в районе под названием Айгестан («Сады»), в нем армяне составляли абсолютное большинство, и он стал центром Ванской обороны, другая же часть, значительно меньшая, жила в Старом городе и там тоже возник очаг сопротивления. Главной проблемой стало то, что территории, лежащие между этими двумя районами, были быстро заняты турками — в итоге два фланга обороняющихся на протяжении всей осады не имели меж собой никакого сообщения.

Но вернемся к началу событий, итак, обе стороны уже осознали, что столкновение неизбежно, но кровь еще не пролилась. Итальянский консульский агент в Ване описывает начало горячей фазы конфликта следующим образом:

В субботу армянские кварталы внезапно были окружены войсками и артиллерией. Воскресенье и понедельник проходят в моих безрезультатных переговорах с вали. Во вторник, вследствие убийства нескольких армян, заступившихся за поселянок-христианок, попавших в руки турецких солдат, волнение делается общим. Из всех казарм выходят солдаты, которые и открывают по населению огонь. Бомбардировка начинается.

(из письма итальянскому послу в Петрограде, Ван, 31 мая 1915)

На момент начала обороны силы распределились следующим образом: турецкая сторона располагала 12 000 солдат регулярной армии, неуказанным количеством бойцов курдских формирований и ополченцев, а также у них имелось 12 орудий и несколько кораблей, располагавшихся непосредственно на озере Ван. В активе у армян было порядка 1500 бойцов, 505 винтовок и 750 маузеров, количество патронов было весьма ограниченным.

Как только армяне оказались в осаде, был создан «Военный орган армянской самообороны Вана», именно его члены (их было семеро, среди которых уже упоминавшийся нами Арам Манукян) занялись администрированием действий защитников. Были немедленно созданы службы медицинской помощи и обеспечения провизией, мастерская. Мужчины, способные держать оружие встали на оборонительные рубежи, женщины и дети были заняты изготовлением одежды для бойцов и уходом за раненными.

Это было начало долгой и кровавой осады, помимо официальных документов многие интересные нюансы тех событий мы сегодня узнаем и от их непосредственных участников. Одним из таких людей является Рафаэль де Ногалес — венесуэльский офицер, волей судьбы оказавшийся на службе в турецкой армии и тщательно записывавший все с ним происходящее. Сложно говорить о морально-нравственных качествах этого человека, с большим сожалением писавшего в своем дневнике о зверствах турок в отношении армян, в то же время каждый день туркам в этом помогавшего, но его заметки, описывающие дни осады Вана со всей подробностью — теперь настоящее сокровище для историков, восстанавливающих полную картину тех событий.

По прибытии в турецкий лагерь Ногалес был приглашен на обед к самому Джавдету, в своих дневниках венесуэлец отмечает шокировавший его выразительный контраст между улицами города, заполненными огнем, насилием и роскошной обстановкой особняка вали. Сам Джавдет-бей, которого он с известной долей литературности охарактеризовал, как «пантеру в человеческом обличье» был одет по последней парижской моде, выражался изысканно и казался весьма образованным человеком. На трапезе в резиденции вали собралась разномастная компания из черкесских и курдских главарей, среди которых были и личности вроде Ахмед-бея, получившего ранее значительную известность после учиненной им расправы над рядом правительственных чиновников и журналистов, осудивших младотурецкий переворот. Теперь же перед ними стояла задача, как можно скорее покончить с неудобным ванским мятежом и завершить «разрешение армянского вопроса» в этой ключевой провинции.

В итоге Ногалесу было предложено взять руководство осадой в свои руки, с чем он, недолго думая, согласился. Теперь все турецкие силы, о которых мы писали выше, подчинялись ему. В то же время и сам Джавдет от руководства не отказывался, считая себя кем-то вроде «верховного главнокомандующего, он оставлял за собой право вмешиваться в процесс осады по любым интересующим его вопросам.

***

Плотная городская застройка, в которой находились армянские позиции давала обороняющимся некоторые преимущества — их было крайне тяжело вывести на открытый бой, но в то же время это вызывало и осложнения, примыкающие к армянским кварталам военные казармы, облегчали турецким силам проведение стремительных атак. Также весьма слаженно работала и артиллерия — Ногалес знал свое дело, рубежи армян обстреливались почти без остановки и наспех выстроенным укреплениям наносился значительный урон, не спасала и вырытая сеть глубоких траншей. Конечно, каждую ночь армянские каменщики пытались по возможности привести укрепления в порядок, но всем было очевидно, что если не предпринять решительных ответных действий, оборона обречена.

Тогда была осуществлена следующая дерзкая операция: несколько армянских бойцов пробрались в подвалы турецких казарм, сделали они это воспользовавшись сетью туннелей, выстроенных когда-то для подачи воды в город, в подвалах были заложены бомбы и днем, в разгар турецкого наступления здания были взорваны. Загорелся страшный пожар, уничтоживший остатки казарм и турки были вынуждены отступить.

Джавдет был взбешен и разочарован одновременно, подобной обороны от «народа торгашей» (как именовала армян османская пропаганда), которым и оружие-то носить на протяжении веков запрещалось он не ожидал. Ногалес же в свою очередь писал: «сопротивление армян было потрясающим… Каждый дом представлял собой крепость, которую приходилось отвоевывать отдельно».

В дни последовавшие за этой неудачей турки не оставляли надежды разбить противника без осады и предприняли еще несколько атак, но результата это не дало. Тогда было решено положится на артиллерию, 12 орудий усилили огонь, и расширили охват обстреливаемой территории, на этот раз несколько снарядов разорвалось на территории американской миссии (как после уверял Джавдет, по ошибке), а также был обстрелян собор святых Петра и Павла — здание в старом городе, сохранившееся еще с христианских времен региона.

Армяне тоже не сидели сложа руки, в их лагере нашелся специалист-химик, под руководством которого было развернуто производство пороха и пуль, что позволило защитникам меньше экономить патроны. Производство этим не ограничилось, был осуществлен куда более масштабный проект: по указанию Военного органа армянской самообороны Вана всем осажденным жителям было предписано сдать имеющуюся у них металлическую посуду: медные кастрюли, сковородки, тарелки. Требование было выполнено, и по прошествии нескольких дней на позициях осажденных появилась собственная пушка. Стоит признать, что произведенные из нее залпы принесли мало физического урона противнику, но зато оказали колоссальный позитивный эффект на боевой дух защитников.

Останавливаться на достигнутом армяне не планировали и спустя несколько дней после удачной операции со взрывом казарм было решено повторить успех. Новая цель — казармы Ришадие находились дальше и пробраться туда по инженерным сетям было нельзя, поэтому пришлось рыть подкоп, управились быстро, и 28 апреля в турецком стане вновь прогремел взрыв, унесший жизни множества расквартированных в здании солдат. Джавдет, вновь взбешенный, но уже не удивленный решил ответить «симметрично» — отправил в окрестности Вана отряд черкесов с приказом истребить оставшихся там детей и женщин. Черкесы с заданием справились. Тем временем, боевой дух пёстрой турецкой военной группировки таял, за несколько недель они не добились никаких успехов, несли серьезные потери, а самое обидное, что виновники этого позора — армяне, те самые, которых государственная пропаганда много лет называла никчемным трусливым народцем, ни в какое сравнение не идущим с великими воинами Оттоманской империи. Началось дезертирство, первыми уйти решили курды, как отмечает Ногалес, они начали исчезать уже после пяти дней боев, ну, а по мере продолжения осады уходить стали и вовсе сотнями. Впрочем, удивительного в этом мало, потому что иррегулярные подразделения в подобных операциях видели прежде всего возможность пограбить, ну, а поскольку в данном случае перспектива грабежа становилась все туманнее, а перспектива погибнуть смертью храбрых все четче, бойцы делали вполне рациональный выбор.

В целом, дела к концу апреля 1915 года не ладились не только у Джавдет-бея, турецкое командование на Кавказском фронте приняв передислокацию противостоящих им русских частей за отступление, приказало форсировать реку Мурад и занять Алашкертскую долину. Только вместо отступающих русских они встретили русских наступающих, столкновения с которыми не выдержали и принялись стремительно отходить. Таким образом, русские войска наступали в Ванском направлении, с каждым днем приближая линию фронта к завязшему в осаде Джавдет-бею.

Немаловажно и то, что русские знали о терпящих бедствие армянах Вана, осажденные ухитрились отправить послание, вызвавшее широкий общественный резонанс среди российских армян. Сохранилась телеграмма, отправленная в Министерство иностранных дел из ставки императорского наместника на Кавказе, приводим ее полный текст:

«Телеграмма № 518, 29 апреля 1915

Армянами получено письмо из Вана, вшитое в подкладку одежды посланца, следующего содержания: В провинции убито до шести тысяч человек. Ван и Шатах упорно сопротивляются, снаряды мало вредят городу Ван. Напрягаем последние силы. Ежедневно ждем русской помощи. Умоляем торопиться. Будет после поздно. Письмо это от 15 апреля»

Можно заметить небольшую неразбериху с датами из-за того, что Российская империя в то время жила еще по Юлианскому календарю, но суть сообщения понятна. Просьба о помощи была услышана и в армии было санкционировано наступление отряда русских войск и армянских добровольцев на Ван. Но, разумеется, всему требовалось время, поэтому у осаждавших Ван турок еще были шансы довести начатое до конца, тем более что запертые в Айгестане и в Старом городе армяне не имели понятия о положении на фронтах, и о том достигло ли их письмо цели.

(Иллюстрация 10 Русские войска на Кавказе в 1915 г.)

Понимая, что нужно спешить, а военные методы приносят мало пользы Джавдет решил договориться. По его приказу обстрел армянских кварталов был остановлен и в стан осажденных был отправлен парламентёр с предложением амнистии. Горький опыт первых месяцев этой страшной весны не располагал армян к доверию по отношению к туркам, но их положение было настолько плачевно (запасы оружия и провизии подходили к концу, а число раненных и беженцев все росло), что они все же вступили в переговоры и согласились обсуждать условия амнистии.

Письмо Джавдета, переданное защитникам Вана с парламентером, было написано в стиле «вы сами виноваты, но Аллах милостив…». Вали обличал «неблагодарность армян, обласканных османским правительством» и все силовые меры со своей стороны объяснял тем, что это был ответ на «армянский мятеж». Для исчерпания инцидента защитникам предлагалось немедленно сложить оружие и ожидать милости администрации. Для убедительности в конце письма было добавлено, что помощи армянам ждать неоткуда, потому что «русские силы разбиты и бегут», а осаждающие скоро получат подкрепление в артиллерии — нам сегодня известно, это была чистой воды дезинформация, но Джавдет прекрасно знал, что у осажденных нет возможности проверить его слова.

Примечательно, позиция, высказанная вали, постулирующая, что все насильственные действия против армян были исключительно реакцией на восстания и коллаборационизм христианских народов, по сей день отстаивается рядом турецких и протурецких историков. Мы же в качестве примера приведем еще одну телеграмму, направленную министром иностранных дел Сазоновым российскому послу в Лондоне от 1 мая 1915 года:

Нет сомнения, что восстание армян в Ване вызвано резнёй, а не наоборот, потому что для армян не имело смысла начинать до прихода наших войск движение против превосходных сил турок.

Добавим, что описанное нами выше позволяет экстраполировать слова министра и на другие события, связанные с истреблением армян в османской империи.

Но вернемся в Ван, в ходе переговоров армяне добились для себя разрешения беспрепятственно покинуть город и отправиться в Персию. Безопасность этого передвижения должен был обеспечить сам Джавдет-бей, Рафаэль Ногалес в своих дневниках упоминает, что он просил вали перепоручить эту миссию ему, потому что был уверен, что турок не сдержит слово и перебьет армян в пути. Возможно так бы и случилось, но в итоге соглашение сорвалось, это было вызвано тем, что в турецком лагере даже во время переговоров продолжались беспричинные казни армян, а также слухами о продолжающихся жестоких убийствах во всех вилайетах империи (эти слухи просачивались даже через кольцо осады).

После того, как переговоры провалились, Джавдет предпринял последнюю отчаянную попытку силового решения проблемы, турки пошли в атаку, завязался упорный кровавый бой, в рядах защитников сражались даже женщины и девушки. Вали, видя, что атака не дает результатов, а его силы несут серьезные потери, скомандовал отступление. Защитники выстояли.

14 мая османские войска и мусульманское население начало покидать город. Французский историк армянского происхождения Раймон Кеворкян отмечает, что причиной тому стало приближение русских войск. Дивизия генерал-майора Николаева, усиленная отрядами армянских добровольцев, вступила в Ван 19 мая. Армяне, уже почти потерявшие надежду на спасение, встречали русских как освободителей. Во избежание хаоса и политического вакуума Николаев назначил временным губернатором Вана Арама Манукяна.

Наступающие русские войска становились свидетелями ужасного разорения армянских земель, повсюду встречались брошенные без погребения трупы и исхудавшие беспризорные дети. В заметках западного журналиста Анри Барби, находившегося при русских войсках на протяжении этой капании есть следующий эпизод:

«…казаки, бывшие на разведке, увидели вдруг страшное зрелище: четыре ребенка, истощенные и исхудалые, совершенно голые, сидели на корточках вокруг разлагающегося трупа лошади и, вырывая клочья гнилья, жадно пожирали их. При виде казаков трое из них убежали с необычайной быстротой в поля, и найти их не удалось. Только одна маленькая девочка, осталась, продолжая свой отвратительный пир, и была взята…»

Академик В. А. Гордлевский, в то время также бывший при войсках в качестве корреспондента, приводит такие воспоминания:

«В ущелье за Битлисом лежали горы трупов, у некоторых на шее были веревки с металлическими наконечниками, как будто сперва мучители прободали жертвы. То была бойня, беспримерное избиение народное».

Об увиденных ужасах вспоминали не только корреспонденты, вот что пишет в своих мемуарах хорунжий Елисеев, прошедший всю войну на Кавказском фронте:

Мы вскочили в село. Оно оказалось армянским. В нем — только женщины и дети. Все они не плачут, а воют по-звериному и крестятся, приговаривая:

— Кристин!.. Кристин!.. Ирмян кристин!

Ничего не понять от них о событиях, происшедших в селе. Жестом руки успокаиваю их. (…) Сняв папаху и перекрестившись, я этим показал им, что они находятся теперь под защитой русского оружия. И не задерживаясь — наметом — двинулись на юг. А через версту, у ручейка, видим до десятка армянских трупов. Теперь нам стала ясна причина рыданий и скрежета зубов женщин в селе. Все трупы еще свежи. У всех позади связаны руки. И все с перерезанным горлом. Одежда подожжена и еще тлела. Все молодые парни с чуть пробивавшимися черными усиками. Картина жуткая. Казаки молча смотрели на них. И для них, как христиан, лик войны менялся. Они возненавидели курдов и жаждали мщения.

В дневниках очевидцев и военных рапортах того периода множество описаний подобных ужасных картин. В Ванском вилайете и на других территориях, занятых русскими войсками, была организована помощь беженцам, лазареты для раненых и больных, также поддержка оказывалась и созданным армянским институтам самоуправления. К сожалению, это продлилось недолго и уже летом того же года русские были вынуждены отступить. Отступить, чтобы вернуться зимой 1916.

Ван же был оставлен 3 августа, а армянское население эвакуировано на территорию Российской Империи. Сегодня Ван — полностью турецкий город, и об армянах тут напоминают только полуразрушенные древние церкви.