«Музы и чины»: о нелитературной службе русских литераторов – часть 4

Ну что, продолжим разговор (начало: часть 1, часть 2, часть 3).

И на очереди у нас, представьте, преподаватели. Да-да, в буквальном смысле педагоги. Вот уж о чем никто вообще не помнит.

Впрочем, нынешний юбилейный — 200 лет со дня рождения Александра II — год поневоле напоминает об одной такой педагогической карьере. Хотя слово «карьера» тут вряд и уместно, ибо Василий Андреевич Жуковский свою задачу скорее воспринял как миссию.

Вообще-то наш Василий Андреевич ни при каких учебных заведениях не состоял, и на раннем этапе его педагогическая деятельность заключалась разве что в содействии домашнему воспитанию детей родственников (Машенька Протасова, ах, ну да, ну да…). Но дальше в дело, как нередко бывает, вступил случай.

А именно: великий князь Николай Павлович женился. Женился, как водится, на принцессе немецкого происхождения. Которой — что также было в традиции — требовалось обучиться русскому языку. И преподаватель для этого вообще-то был — отставной профессор словесности в Дерптском университете Григорий Глинка, который уже преподавал до того отечественную словесность великим князьям Николаю и Михаилу. Но начать занятия с новоявленной ученицей профессору помешало ухудшение здоровья. Именно сам Глинка и предложил заменить его Василием Андреевичем. А тот согласился вполне в тот момент легкомысленно: и жалованье, дескать, неплохое, и квартира казенная, и занятия всего по одному часу в день.

А там пошло, и пошло. Обучать русскому языку пришлось и следующую немецкую невесту — на этот раз супругу великого князя Михаила Павловича. И в конце концов Жуковский был назначен наставником юного цесаревича Александра Николаевича. Что уже никак не могло быть прежней синекурой — так что Дельвиг по этому поводу даже писал Пушкину: «Жуковский, я думаю, погиб невозвратно для поэзии. Он учит великого князя русской грамоте и, не шутя говорю, все время посвящает на сочинение азбуки. <.> Как обвинять его! Он исполнен великой идеи образовать, может быть, царя.»

Сам же Жуковский примерно в то же время пишет матери: «В воспитании и обучении есть три основных срока, которые нужно с ясностью различать и отделять четкими границами: ребенок — мужчина — государь. Ребенок должен быть счастлив. Мужчина должен учиться и быть деятельным. Государь должен иметь великие замыслы, прекрасный идеал, возвышенный взгляд на его предназначение.»

А вот и детский портрет его ученика.

Этот педагогический сюжет оказался сейчас в центре сразу нескольких московских выставок посвященных Александру II — и в Историческом музее, и, особенно, в Российской государственной библиотеке. Пожалуй, к этому стоит вернуться в подробностях. Ну, а что касается самого Василия Жуковского, то его литературному творчеству педагогическая служба в конце концов не слишком помешала — ошибался, видно, Дельвиг.

А вот следующего героя выставки «Музы и чины» в Музее А. С.Пушкина в преподавание вовлек как раз Василий Жуковский.

Петр Плетнев — поэт, литературный критик, редактор. При этом преподавательскую деятельность начинал как учитель словесности в женских институтах и кадетских корпусах. Именно Жуковский привлек его к ведению уроков словесности детям Николая I. Далее — кафедра русской словесности в Санкт-Петербургском университете, а потом и пост ректора. Но еще Плетнев и сменил Пушкина в редактировании «Современника».

А вот знаем ли мы, что отношение к преподаванию имел и Николай Васильевич Гоголь?

Представьте, и он здесь отметился. В роли адъюнкта по кафедре истории Санкт-Петербургского университета (должность, в общем-то, не слишком высокая), а затем и профессора той же кафедры (это уже посерьезнее). Но продлилось недолго — года два в общей сложности. Николай Васильевич отказался от профессуры и уехал за границу.

Наш следующий герой в свои студенческие годы в Санкт-Петербургском университете пересекался и с Плетневым, и с Жуковским, они оценили его первые стихотворные опыты. И мы эти опыты тоже ценим, потому что к ним относится сказка «Конек-горбунок».

Да, это Петр Ершов. Провинциал без протекции, он по окончании университета вынужден был вернуться в родной Тобольск. Где стал сначала преподавателем гимназии, затем, последовательно, инспектором, директором гимназии, главой дирекции училищ Тобольской губернии. Что и отражено в представленном в экспозиции формулярном списке.

И продолжал, между прочим, писать — и стихи, и пьесы. Но так уж сложилось, что в глазах читающей публики он все-таки автор одного произведения.