«Музы и чины»: о нелитературной службе русских литераторов – часть 3

Переходим к службе на внешнеполитическом поприще. Тут нас тоже поджидают сюрпризы.

Денис Фонвизин, да. Вы можете вспомнить только «Бригадира» да «Недоросля»? Но драматург — не главное и не единственное занятие нашего героя. Который и литературный-то труд начинал с переводов — и с немецкого, и с французского, и даже с латыни. А все потому, что и на службе занимался ровно тем же — был переводчиком в Иностранной коллегии.

В драматургии тоже начинал с переводов — с трагедий Вольтера. А там и свое пошло.

Любопытно, что именно из дипломатической среды к нам приходят первые сатирические пьесы. Вы, конечно, вспомнили про «Горе от ума» — тем более, что о дипломатической деятельности Грибоедова в силу обстоятельств его ухода из жизни забыть трудно.

Этого драматурга (хоть он практически и «автор одной пьесы») кураторы выставки в Музее А. С.Пушкина логично поставили в центр своего дипломатического раздела. И потому изрядно покопались в мидовском Архиве внешней политики Российской империи.

Это ведь погиб Грибоедов в Тегеране уже в ранге посла. А начинал, как положено, с низов. В Коллегию иностранных дел поступил в возрасте 22 лет, уволившись перед этим с военной службы в звании корнета (а туда попал, как многие его ровесники, в 1812 году, вступив в нерегулярный Московский гусарский полк, а потом служил под началом генерала Кологривова, ведавшего формированием кавалерийских резервов).

Собственно, нюансы этой не слишком продолжительной военной службы изложены в одном из предоставленных из мидовских архивов документов. Где говорится также о желании Грибоедова поступить «тем же статским чином» в статскую службу, а конкретно в Коллегию иностранных дел (с иностранными языками у него действительно дело обстояло прекрасно, он еще до войны успел получить в университете степень кандидата словесных наук, а заодно и кандидата прав). Ну, и получил губернского секретаря (чин 12 класса, не самый низкий в Табели о рангах, но и весьма невысокий).

Кстати, при поступлении на госслужбу требовалось подписать «Клятвенное обещание». (Что любопытно — такую же бумагу своему отцу подписал по достижении совершеннолетия и будущий Александр II, а тогда цесаревич, и эту бумагу можно видеть сейчас на выставке в ГИМе.) Грибоедовское тоже сохранилось в архиве:

«Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Александру Павловичу Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, который назначен будет, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, нещадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и при том по крайней мере стараться споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе Государственной во всяких случаях касаться может. О ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися и всякую мне вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной), так и по особливой, определенной и от времени до времени Его Императорского Величества Именем от предуставленных надо мною Начальников определяемым Инструкциям и Регламентам и Указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать; и таким образом себя весть и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь».

(Уф! Вот не собиралась полного текста приводить, да не удержалась. Орфографические и грамматические особенности по возможности сохранены.)

Это типографский текст, то есть стандартный. Рукописная приписка ниже — «По сей форме присягал губернский секретарь Александр Сергеев сын Грибоедов». Подписи не только его, но и свидетелей.

И не надо думать, что дипломатическая служба — это сплошь переговоры о тайных пактах да танцы на конгрессах. Это еще и во многом скучная бюрократическая рутина. И вот пример: приходится заверять некую «отпускную грамоту», выданную диваном принца Аббас-Мирзы в Тавриде полковнику персидской армии Теодору Этье при его возвращении на родину. Под ней, по-французски: «Свидетельствую, что настоящая грамота выдана <…> во удостоверение чего приложена печать миссии Его Величества Императора Российского канцелярии». Подпись: secrétaire de mission — то есть секретарь миссии — Грибоедов.

Похоже, юный дипломат скоро проявил на службе свои способности (впрочем, тогда взрослели рано). Во всяком случае, когда в апреле 1828 года Николаем I подписывается указ об учреждении российской миссии в Тегеране («по случаю счастливого возобновления дружественных отношений наших с Персидскою державою» — sic!), полномочным министром (то есть послом) назначается уже «статский советник» Грибоедов. Полшага до «генерала».

Дальнейшее нам известно: «Кого везешь? — Грибоеда», «Для чего пережила тебя любовь моя…».

Далее у нас, между тем, «архивны юноши толпою».

И это вовсе не шутка. Служба в архиве Коллегии иностранных дел казалась и привлекательной, и не слишком обременительной. Могла быть стартом действительной карьеры, а могла — и синекурой. Во всяком случае, касаемо нашего Александра Сергеича (уже не Грибоедова, а Пушкина) архивы смогли поделиться только свидетельствами об отпуске.

Но вообще-то через тот архив прошло немало известных нам литераторов. Тут мелькнули Киреевский, Одоевский, Вигель, Мельгунов, Алексей Константинович Толстой и друг Герцена Огарев…

Но некоторые приходили в Иностранную коллегию, чтобы остаться. Дмитрий Веневитинов после архива перешел на службу в Азиатский департамент Министерства иностранных дел, и если бы не ранняя кончина, кто знает, как развивалась бы его карьера.

Между прочим, дипломатическая полоса имелась и в довольно бурном течении жизни Константина Батюшкова. В 1818 год он получил место секретаря дипломатической миссии в Неаполе. Впрочем, не пройдет и нескольких лет, как вся жизнь его пойдет наперекосяк — но Министерство иностранных дел тут, честно говоря, ни при чем. А рисованный портрет в экспозиции, между прочим — работы Ореста Кипренского.

Читатель ждет уж рифмы «розы» ©, то есть Тютчева. А вот и не буду ничего писать, неинтересно: карьерный дипломат, с 18 лет (как только окончил университет) и до конца своих дней. Да, еще тайный советник. Ну его — право, лучше стихи перечитайте. J

Были и другие «литераторские» профессии — у нас еще будет о чем поговорить.

(Начало: часть 1, часть 2.)