Нет-нет, не подумайте чего — модной ныне темы «харассмента» здесь не будет. J
Просто в Третьяковской галерее открылась большая выставка работ Василия Васильевича Верещагина (то есть Верещагина-баталиста — отчество я привожу, поскольку у него был еще и современник-тезка, причем нисколько не родственник, отличавшийся только отчеством: исторический живописец и портретист Василий Петрович Верещагин). Значительную долю представленного на нынешней третьяковской выставке я бы отнесла к жанру чисто этнографическому — это зарисовки и этюды, исполненные во время путешествий художника по Кавказу, Средней Азии, Индии, Японии, Палестине, Китаю…
Ну, так вот, собственно, Азия. Причем именно мусульманская часть Азии.
А тут на коне, представьте, дама. Киргизка (оговоримся, что тогда, во второй половине XIX века, это могло означать как киргизов в современном понимании, так и казахов).
На этой территории уже распространился ислам. Однако женщины тут лица не закрывали, ездили верхом (сидя вполне по-мужски), имели, кстати, право наследовать имущество и становиться во главе семьи. Традиционный же костюм включал высокий головной убор, халат и сапоги.
Вообще-то все это не случайно и во многом связано с кочевым образом жизни скотоводов.
Новые территории, которые только начала тогда осваивать — и с образом жизни которых начала знакомиться — Россия (эти верещагинские работы относятся к 1870-м годам), были тогда совершенной экзотикой. Ее и представляет в своих работах Верещагин.
Весной и летом стада овец, лошадей, верблюдов двигались с юга на север (по мере истощения травы на степных лугах), осенью — в обратном направлении. Перекочевка киргизов означала прежде всего перевозку кибиток-юрт (обычно в двигающейся совместно родственной группе таковых было три-пять).
В принципе все это «домашнее» хозяйство считалось женским делом. Однако собирали юрту совместно: мужчины держали наиболее тяжелые части остова из шестов, пока женщины скрепляли их. Затем юрта покрывалась войлоком и была, в общем, вполне теплым жилищем.
А вот еще одно изображение киргизки. Оказывается, по традиции, перекочевку возглавляла молодая женщина, лучше всего мать с младенцем. Тут уже своеобразная «сельскохозяйственная магия» — считалось, что плодовитость женщины магически передавалась земле. А тот непонятный на первый взгляд «багаж», который всадница держит перед собой — это как раз колыбель, заботливо прикрытая пологом от дорожной пыли.
Ну, так возвращаясь к образу жизни: после того, как кочующий аул останавливался на время у очередных пастбищ, стада не стояли на месте, а все-таки — пусть на небольшие расстояния — перемещались. Мужчины-пастухи уходили на несколько дней, сопровождая стада, а «на хозяйстве» оставались женщины. Тут, понятно, могли возникать проблемы всякого рода (вплоть до угрозы безопасности) — поневоле воспитаешь самостоятельность.
А теперь отправляемся в Ташкент.
Понятно, что на Верещагина, как и на любого другого европейца, женщина в парандже должна была произвести впечатление. Что это вообще такое? На данной территории это был наголовный халат с прорезями для рук и ложными рукавами, сшитый из плотной ткани в мелкую черную и белую полоску (что сливалось в результате в единый серый фон). Лицо женщины дополнительно закрывалось при этом сеткой — «чавчан», — сплетенной из конского волоса. Так должна была выглядеть замужняя женщина, выходя за порог своего дома.
Как видим, вероисповедание одно (причем и те, и те — в основном сунниты, тут даже разницы течений в исламе нет), а бытовые традиции совершенно разные. Что Верещагин весьма эффектно и зафиксировал.
Ну, а в качестве бонуса вот еще несколько восточных образов. Вот вам узбек-мужчина. Стеганый ватный халат, чалма, длинное копье с пучком конских волос.
Горная кочевая дорога в предгорьях Алатау.
Сценка в Бухарском эмирате: два всадника, верхом на ослах, ссорятся. Всадники, на самом деле, лица духовного звания — муллу можно опознать по чалме, намотанной на тюбетейку. Специалисты отмечают также точное отображение автором ослиной упряжи (но уж в этом пусть специалисты и разбираются).
И центральная площадь Самарканда — тут и точное отображение архитектуры, и городская толпа, и даже вполне достоверное изображение собаки — явного предка современных восточных борзых.
Что до самой выставки — она огромна по размерам и наполнению, живет на Крымском валу и будет до середины июля. Подробнее о ней можно прочитать здесь.
Творчество Верещагина потеряет всякий смысл, если принять во внимание, что все эти его картины представляют из себя не более, чем цветные фотографии. Ничего, кроме познавательного интереса, оно в себе не несёт. Наверно, такое искусство тоже нужно, но каких-то открытий здесь ожидать не приходится. Если кто-то хочет понять, что такое искусство, надо изучать творчество других художников: Ларионова, Гончаровой, Фалька, Лентулова, Малевича и др. из того же здания ГТГ на Крымском валу. Верещагина же можно спокойно посмотреть в иллюстрациях.
Это так, Борис, но репортажной фотографии (не говоря уж о цветной) в то время еще не было (требовалась долгая выдержка, что исключало моментальную съемку движущихся объектов).
В целом потому даже периодические издания могли пользоваться только рисунками (и тот же Верещагин издавал свои). И при армиях совершенно официально существовали художники (вспомним, что Айвазовский, к примеру, числился при морском штабе - а уж для моряков это издавна имело особую функцию: вроде художник в чужом порту пейзажик пишет, а заодно и укрепления береговой обороны фиксирует).
И образование у Верещагина было академическое.
Но добавлю одно "но": (если вы посмотрите по ссылке в тексте мой пост на "Эхе", то там я этого слегка коснулась) "Японская серия начала 1900-х годов (не военная). Там очень заметно, что манера японского искусства начинает оказывать на него воздействие. Так что могли быть и перемены.
От ориентальных картин Верещагина идут две дороги : одна в музей Востока, а другая - прямиком в искусство модерна. От "Киргиза с соколом" к восточной керамике и индийским миниатюрам в ГМИНВ. Новые формы в европейском искусстве потому и появились, что художники вдруг увидели африканскую маску, японскую гравюру и китайский фарфор.
Без китайской каллиграфии не было бы и Кандинского.
Вот.
И - я уже коснулась этого в ответе Борису - поздние верещагинские работы, в результате поездки в Японию, тоже начинают обретать другие формальные характеристики. (Но тут-то он у берегов той же Японии и погиб. А то неизвестно еще, куда бы стал двигаться.)
Как видим, вероисповедание одно (причем и те, и те — в основном сунниты, тут даже разницы течений в исламе нет), а бытовые традиции совершенно разные.
----------------------
Татьяна, позволю себе не согласиться с Вами- по поводу одежды. Мусульманство киргизов и казахов глубоко синкретично (с тюркским язычеством). Они и сейчас к шаманам ходят. Кроме того, кочевой образ жизни исключает ношение паранджы). "Томиться, как наложницам в гареме"(Высоцк.) им просто некогда и невозможно.Надо доить скот, делать сыр, скоблить шкуры. варить мясо, шить одежду, и лишь потом, как та проводница в неприличном анекдоте- не забывать о продолжении рода.
Конечно, РЛ, я, в общем, ту же гипотезу и высказала. И верхом в тот длинном балахоне тоже не поедешь. :)
Что до язычества - оно, в общем, все равно накладывается (скорее, подкладывается :) на любую монотеистическую религию. И в христианстве, в большинстве его изводов, это тоже так.