К юбилею Алмазного фонда

Информационный, так сказать, повод для разговора — открывшаяся в Историческом музее выставка, приуроченная — как заявлено — к 50-летию выставки «Алмазный фонд».

Вот, собственно, «50 лет» — это ровно самой выставке (точнее, ставшей постоянной экспозицией) в Кремле. О чем — и представленные в экспозиции документы.

Вчитаться в документ (и оценить стилистику), право, стоит: «Приказ по Третьему специальному отделу при Министерстве финансов СССР».

«В связи с организацией в г. Москве выставки предметов Алмазного фонда СССР, а также золотых и платиновых самородков приказываю:

(…) Материально-ответственным лицам (…) принять предметы, доставленные с объекта «Дальний». (…) Передачу оформить установленным в Гохране порядком.

Принятые ценности алмазного фонда и самородки разместить в одном из помещений объекта «Загородный» в металлических шкафах и ящиках. (…)

Выдать материально-ответственным лицам (…) книгу формы № 04-г для учета принятых ценностей.»

Ну, и подпись: начальник Третьего специального отдела при Министерстве финансов СССР полковник Баулин. Не штафирка какой-нибудь. На самом деле — ветеран НКВД, а позже и генерал.

Так что Гохран существовал задолго до экспозиции. Вообще-то ему (как совучреждению) скоро можно будет и столетие отметить.

Но вот с этого ли все начиналось?

Нет, опять-таки задолго до. Мы, впрочем, понимаем, что такое понятие, как царская (или княжеская) казна вообще уходит в глубь веков. Но вот собственно хранилище не денег, а именно художественных ценностей?

Ой, ну кто бы сомневался. Конечно, Петр. Именно он издал в 1719 году (то есть скоро тому будет ровно 400 лет) указ о создании Камер-коллегии. Которая, среди прочего, призвана была заведовать «царской рентерией», позже названной «Алмазной комнатой» — то есть хранилищем регалий короны и парадных ювелирных украшений (надо ли напоминать, что цари, в общем, не путали «свою шерсть с государственной» и различали личные побрякушки и официальные ценности?), а также еще не врученных орденов, прочих наградных драгоценностей и особо интересных камней.

(Остается добавить, что к своим сподвижникам Петр относился трезво, и ни один из них не получил права не то что распоряжения — а даже и входа в одиночку в это хранилище. Для него сделали три замка, три ключа были доверены разным лицам. И любая выдача предмета из «рентерии» — только по личному приказу императора.)

Следующий важный этап случился уже в другое царствование.

Ну, опять-таки кто б сомневался. Хотя, разумеется, свой вклад в пополнение коллекции государственных ценностей успешно вносили и Екатерина I, и, в особенности, Елизавета Петровна. Но именно при Екатерине II хранилище стало доступным для публики (ограниченного состава этой самой публики, но тем не менее). При всей серьезности охраны «Бриллиантовая комната» вошла в состав парадных покоев, в ней императрица могла время от времени принимать приближенных, сюда приводили особо почетных гостей. Есть и описания, оставленные побывавшими там — вот что писал, например, ученый Иоганн Готлиб Георги: «Государственные регалии стоят под колпаком, по стенам сея комнаты разставлено несколько шкапов со стеклами, где лежит множество украшений алмазных и иных драгоценных каменьев, в других же великое множество орденских знаков, портретов Ея императорского величества, табакерок, часов и цепочек, готовален, перстней, бантов, золотых шпажных эфесов и других драгоценных вещей. Из сего выбирает Монархиня, что Ей угодно на раздариваемые Ею подарки.»

Здесь мы мысленно поставим длинное тире — и прыгнем сразу в начало ХХ столетия.

Точнее, в 1914 год. После начала Первой мировой войны драгоценности короны были эвакуированы из Петербурга — впрочем, уже Петрограда — в Москву и помещены в Оружейную палату. Все было аккуратно упаковано и снабжено описями.

Неразбериха начнется позже. Не столь уж малочисленные публикации о распродаже большевиками царских драгоценностей производят впечатление известного описания слона слепыми: каждому доступны лишь отдельные детали, общей же картинки не складывается.

В любом случае: отмечаются и просто пропажи в неизвестном направлении (кого-то под горячую руку и расстреляли за воровство — только неясно, тех ли и за то ли), и продажа за рубеж.

Вот тут интересно: первая официальная инстанция, которой было назначено ведать уцелевшими богатствами, именовалась отнюдь не «хранилищем» или чем-то подобным, а «Антикварным экспортным фондом». Вполне красноречиво, и к теме продажи мы очень скоро вернемся. А вот «Государственное хранилище ценностей Наркомфина» («Гохран», собственно) было учреждено специальным декретом только в 1920 году. Разместилось в Москве в Настасьинском переулке в здании бывшей Ссудной кассы.

Сюда же, собственно, свозились и конфискованные ценности частных лиц (а уже хранившиеся в кассе в качестве залогов были национализированы). Первое время новоявленным Гохраном руководил профессионал из той самой Ссудной кассы, Евгений Левицкий (на него вскоре напишет донос более известный нам по другому поводу Яков Юровский, который сам и возглавит Гохран на какое-то время).

Так вот, к теме продаж. Декрет «О продаже антикварных ценностей за границу» был также подписан в 1920 году. Эти самые «ценности» стали отбирать с упором на перспективу продажи.

Что вышло? Вышел, понятно, скандал — появление подобных вещей на европейских аукционах не могло пройти незамеченным, они были слишком узнаваемыми. В результате (за исключением некоторых вещей, которые было решено сохранить как «представляющие исторический интерес») многое просто разбиралось на части, металл переплавлялся, камни пытались продать по отдельности (тоже без особого успеха, поскольку для профессионалов и они были узнаваемы). Что-то, разумеется, уходило, но, что называется, «по дешевке».

Кстати, на выставке в ГИМе присутствует любопытное издание. Датировано оно 1924 годом. И подписано: «Издание Народного комиссариата финансов».

[

Вообще-то это был, по сути, торговый каталог.

Однако международные скандалы вокруг этих продаж (и особенно вокруг вероятного содействия банков Антверпена и Амстердама валютным операциям советского правительства) заставили последнее спасать репутацию. В 1925 году в Москве устроили выставку коронных драгоценностей (по ряду утверждений, многое для этого было спешно возвращено из-за границы). Выставка, впрочем, продлилась недолго, и до 1967 года публичной демонстрации коронных драгоценностей больше не было.

За первым «пиком» продаж 1920−1923 годов последовал еще один — 1928−1934 годы. Позже от этого отказались — стала очевидна нерентабельность операций.

Результат (по имеющимся публикациям) в целом таков: из семисот с лишним изделий, отнесенных к историческим драгоценностям по состоянию на 1925 год, до наших дней в Алмазном фонде уцелело 114. Из полутора десятков диадем русских императриц — всего одна. Например, не прослеживается после 1922 года судьба большой бриллиантовой диадемы императрицы Александры Федоровны (жены Николая I) — не исключено даже, что диадема было продана по частям.

Императорская (дамская) венчальная корона была продана в 1926 году некоему антиквару, затем несколько раз всплывала на аукционах «Кристис» и «Сотбис». Сейчас хранится в музее Хиллвуд близ Вашингтона (известная коллекция Марджори Мерривезер Пост).

С одной стороны, такие истории можно множить. С другой — судьба многих исторических драгоценностей вообще никак не прослеживается, а окружающая тему секретность не способствует прояснению ситуации (многие публикации основаны лишь на разговорах журналистов с действующими или бывшими сотрудниками Гохрана, а не на документах). Так что тут сюжеты не для одной диссертации.

Но вернемся, пожалуй, к выставке в Историческом. Понятно, что это не вещи из постоянной кремлевской экспозиции Алмазного фонда (оттуда, как, согласно пословице, с Дона, «выдачи нет»). Это из Гохрановских фондов.

Стилистику представленных украшений можно проследить хронологически. Вот элегантный XVIII век.

[

Карнэ — бальная книжечка.

А вот гарнитур, любопытный и исторически — был изготовлен для великой княжны Марии Павловны, дочери Павла I. Самое начало XIX века — по легенде, вещи были изготовлены к ее свадьбе.

Часики с миниатюрным портретом супруги Александра II Марии Александровны.

Ну, а на табакерке нетрудно узнать Александра III.

Запонки, изготовленные к 300-летию Дома Романовых (помимо дат там еще и шапка Мономаха). Любопытны тем, что сделаны по эскизу Александры Федоровны (то есть супруги уже последнего императора).

Прелестный декоративный прием рубежа XIX-XX веков — гильошированная эмаль (прозрачная эмаль наносилась поверх предварительно сделанной на металле гравировки).

Ну, и наконец, модный в начале ХХ века «русский стиль» — и в стилистике, и даже в технических приемах декора.

Между тем исторический музей решил дополнить Гохрановскую экспозицию и вещами из собственной коллекции. Весьма, кстати, небезынтересными — о чем, если пожелаете, тоже расскажу.