В какой-то степени атмосферу тех дней можно представить по взбалмошно — перепутанному фильму Бертолуччи «Мечтатели» (если, конечно, отвлечься от псевдофрейдистской начинки). Или по роману популярного писателя Робера Мерля (он преподавал тогда в Сорбонне) «За стеклом». Действительно, критическая масса энергии недовольства существующим положением перевалила тогда за красную черту, и бунтующие студенты, и в самом деле, натворили немало безобразий, но это было лишь слабым подобием того, что творят сегодня на парижских бульварах «новые французы» из мусульманских кварталов, протестующие против европейской модели жизни в стране, которая их приняла.
Впрочем, объяснить что-то пытались. Когда бунтующие захватили Парижский университет, созданная ими высшая власть — «Оккупационный комитет автономной народной Сорбонны» направил в ЦК КПСС (знали куда и кому!) телеграмму с изложением плана действий: «Скоро международная власть рабочих Советов выметет вас из-за столов! Человечество обретёт счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста«…Видимо, только этого и не хватает для всеобъемлющего «счастия народного», воплощением которого был ранее некрасовский Гриша Добросклонов. Ведь и добрейший Чернышевский звал Русь к топору. Докричались… и хлебнули полной мерой.
Эксцессы троцкизма и анархизма? В немалой степени. Но ведь и имя Троцкого употреблено в отрицательном контексте (отметим, впрочем, и знание некоторых деталей российской истории): «Да здравствует борьба кронштадтских матросов против Троцкого и Ленина! Да здравствует восстание Советов Будапешта 1986 года! Долой государство! Да здравствует революционный марксизм». Во всём этом поражает явное отсутствие логических связей. Почему Ленин и Троцкий отвергаются, а кровавая диктатура маоизма и личность самого Мао принимаются безоговорочно и даже с восторгом? Это ведь явления одного порядка, одно порождает другое. Маоистом на старости лет стал даже такой выдающийся философ как Жан-Поль Сартр, разгуливающий в те дни по Парижу в типичной спецовке маоиста и в войлочных тапочках.
Одну из причин такой странной увлечённости озвучил популярнейший тогда научный журнал левых интеллектуалов «Tel quel» (примерный перевод — «Жизнь подлинная и без прикрас», вариант Википедии слишком буквален). Властители дум (и не только французских) были, оказывается, поражены тем, что в Китае язык служит мощным оружием в построении «нового общества». Язык (лозунги, призывы и прочие кричалки) вздымает народные массы, придавая смысл их жизни. Наивно? Безусловно. Как раз реальные страдания народа в маоистском Китае их не интересовали. Главное — их восхищало подчинение народа языку лозунгов. С какой лёгкостью, оказывается, можно сделать шаг от чистой науки к поклонению кровавым режимам. Если, конечно, мозг не затуманен анализом подлинной реальности.
Эта часть протестного потока кипела и бурлила, выплёскивая накопившуюся в обществе жёлчь и ненависть, нередко и на самоё себя. Бунтари же получили безусловную поддержку и понимание со стороны известных учёных и интеллектуалов, среди которых были (кроме вышеупомянутого Сартра) французские нобелевские лауреаты, а также известные писатели, к примеру, Симона де Бовуар, Франсуаза Саган, один из мэтров «нового романа» Натали Саррот (кстати, русская по происхождению).
В 68-ом события приняли такой широкий размах ещё и потому, что компартия (тогда ещё чрезвычайно влиятельная — каждый пятый француз голосовал на выборах за неё) решила использовать их в своих целях. Сильно подпитываемая финансово из Москвы (и руководимая оттуда же), она была ориентирована на расширение своего влияния в управлении страной. Волна забастовок парализовала Париж и будоражила кажущейся лёгкостью левого переворота (это отдельная тема). Но, как уже говорилось, не коммунисты владели молодыми мозгами, — там веяли ветры троцкизма, маоизма и множества других «измов» надуманных и предлагающих, конечно (прямо как Бармалей из фильма Ролана Быкова «Айболит 66»), сделать всех счастливыми за пять минут. Правда, у мудрого Ролана Быкова разбойник добавлял: «А кто за пять минут не станет счастливым, того в бараний рог скручу». Актуально до сих пор. Неудивительно, что на таком фоне чуть ли не самой популярной фигурой движения стал даже не француз, а немецкий студент Даниэль Кон-Бендит, умелый оратор и демагог.
Хроника народных волнений той поры, несомненно, впечатляет. Интересно, что и сегодня немало тех, кто оценивает произошедшее с позиций т. н. марксистско-ленинской идеологии, пережёвывающей старые стереотипы. Вот как здесь: «В конце мая рабочий класс не только обладал силой, способной принудить правительство президента де Голля к уходу в отставку, но мог бы и свергнуть капиталистическую систему, установив свою собственную власть. «Железные батальоны» промышленного пролетариата в это время были готовы уже вступить в бой и увлечь за собой новые слои общества, ещё не имеющие опыта борьбы. Студенчество же, наряду с интеллигенцией совершили уже предварительный маневр, проделали первую брешь в рядах противника, но довести дело до окончательной победы невозможно без армии пролетариата». (из сайта http://revolucia.ru/may68.htm).
Комментарии