История одной песни “На Безымянной высоте”

Легендарный бой 18 воинов-сибиряков на высоте 224,1

В августе 1943 года в 139-ю стрелковую дивизию, готовящуюся наступать на Рославль, прибыло пополнение из добровольцев-сибиряков, рабочих Новосибирска. 17 из них вызвались овладеть высотой 224,1 у деревни Рубеженка (ныне не существует), обеспечивающей удобный выход к реке Десна. Эту штурмовую группу возглавил младший лейтенант Евгений Порошин (из Екатеринбурга) — он был единственным, имеющим боевой опыт (тяжело ранен в осенью 41-го под Москвой).

Высота была хорошо укреплена — три ряда траншей, два врытых в землю танка, самоходная установка — и господствовала над местностью. Несколько массовых штурмов уже захлебнулись кровью у ее подножия и теперь командование решило сделать ставку на внезапность.

План был такой: группа Порошина подкрадывается к немцам как можно ближе, а потом прорывается на их позиции и связывает противника боем, давая возможность зайти на высоту второй группе — восьмой роте третьего батальона, более сотни бойцов.

Первая часть плана сработала — новосибирцы под командованием Порошина ночью незаметно подползли к переднему краю немцев, забросали гранатами первую линию их траншей, а потом что было сил рванули на 600 метров вперед, оказавшись на вершине высоты 224,1 до того, как немцы поняли, что происходит.

Но опытные гренадеры и егеря быстро во всем разобрались: грамотно пропустили солдат Порошина и сосредоточили огонь на идущей за ними восьмой роте. Пехотинцы дрогнули, залегли, потом один за другим начали отползать назад…

Вскоре 18 сибиряков остались одни на высоте 224,1.

Немцы понимали, что, когда рассветет, русские с высоты увидят всю систему их обороны и найдут способ передать эту информацию своей артиллерии. Так что задача у них была ясная: до рассвета сибиряки дожить не должны. Так начался бой, который вошел в легенды.

Вспоминает Герасим Лапин (один из двух красноармейцев, уцелевших в том бою):

— Я не могу описать действия каждого. Был я рядовым солдатом и не мог видеть все поле боя. Да и некогда было. Мы разделились на пары: один ведет огонь, другой заряжает диски к автоматам, а потом — наоборот. Помню, как оторвало руку Борису Кигелю. Отказавшись от перевязки, он вел бой одной рукой… Помню, как был ранен в левую руку Николай Галенкин. Он бил по врагу одной правой рукой. Потом его ранило в живот. Он собрал все силы, поднялся и пошел на врага, ведя огонь. По нему стреляют из автоматов, а он идет и идет, наводя страх на фашистов. Лишь поравнявшись с их рядами, Галенкин упал замертво. Помню, разрывной пулей ранило в ногу Дмитрия Яруту. Сделав себе перевязку обмоткой, он продолжал стрелять. Заряжал диски, передавал их товарищам. Получив второе ранение, на этот раз смертельное, он сказал мне: «Ильич, останешься в живых — возьми мой партбилет», — и скончался. Я с ним был на правом фланге. Так бились и все остальные…

Немцы тоже оказались в сложной ситуации, несмотря на свое численное превосходство (около 500 против 18). Они не знали, где находятся прорвавшиеся на высоту красноармейцы, не могли вызвать поддержку авиации и артиллерии, все что им оставалось — в полной темноте подниматься в одну атаку за другой, «грудью» нащупывая, где затаились сибиряки. Они несли огромные потери, но продолжали атаковать.

Младший лейтенант Порошин в критический момент боя вызвал огонь на себя, а когда немцам удалось притащить к вершине пулемет, он поднялся и пошел на него в одиночку. Лейтенант не вернулся, но и пулемет замолчал.

Вскоре бой начал затихать. Немцы не только понесли большие, а главное неожиданные для них потери. Из-за героизма сибиряков они пропустили фланговые удары 139-й стрелковой дивизии и уже вскоре были вынуждены оставить Безымянную высоту.

Сибиряки погибли почти все, уцелело лишь двое.

Константин Власов попал в плен. Через пятьдесят дней он бежал во время этапа в Германию, в Белоруссии присоединился к партизанскому отряду «Мститель» и несколько лет воевал в его составе (был тяжело ранен). После войны отбывал заключение в СССР — как побывавший в немецком плену.

Редактор дивизионной газеты Николай Чайка оставил описание поля боя:

— Трудно найти слова, чтобы передать то, что я видел… С гранатой, зажатой в руке, с указательным пальцем на спусковом крючке автомата, в лужах собственной и вражеской крови лежали тела героев. Вся высота буквально была завалена осколками, стреляными гильзами, пустыми дисками, касками…

Николай Чайка рассказал об этом бое своему приятелю поэту Михаилу Матусевичу и тот сразу написал про него поэму, которая, впрочем, никому не понравилась.

И только в 60-х, когда ему заказали песню для фильма «Тишина» по одноименному роману Юрия Бондарева, Михаил Матусевич вдруг вспомнил эту историю и написал свою знаменитую «У безымянного поселка, на безымянной высоте…» — песню, тронувшую каждое русское сердце.

(Фото с исторической реконструкции 2011 года. Реальный бой шел ночью).