святой криспинов день

В воскресенье 11 августа 1415 г. флот покинул порты и стоянки Спитхеда и, огибая остров Уайт, вошел в Ла Манш.

9 августа был день рождения короля. Для людей того века — это, несомненно, было предзнаменованием. Отплытие омрачилось пожаром, вспыхнувшим на нескольких пришвартованных судах, которые быстро потушили, но не было ли это мрачным предостережением?

Всё разъяснилось, когда стая лебедей пронеслась над верхушками мачт по направлению к югу. Лебедь — личный герб Генриха, они указывают путь к победе! Король, должно быть, тоже видел знак. Как только лебеди пронеслись над «Королевской Троицей», флагманским кораблем, на мачте развернулся красно-сине-золотой флаг: объединенные английские леопарды и французские лилии. Это был сигнал к отплытию.

Генрих V, заявляя права на оба престола, разместил на своём гербе символы двух королевств.

В юности Генрих взял себе личным гербом родовой символ своей матери, Мэри де Боуэн (Богун)

13 августа английский флот вошел в дельту Сены в том месте, где сейчас находится город Гавр. Целью был порт Гарфлёр — ворота в Нормандию, и хорошее место для базы, откуда можно постоянно угрожать Парижу. Генрих справедливо рассматривал Нормандию, как свою исконную вотчину, и, видимо, решил сделать провинцию первоочередной целью вторжения.

Стратегическое значение Гарфлёра очевидно, при взгляде на эту картинку.

Через несколько дней крепость была блокирована. Её гарнизон состоял из 150 профессиональных воинов под командованием опытного Жана д’Эстутвилля. Жители поддержали военныx, выделив арбалетчиков из горожан. Город окружала необычайно мощная стена. К трем его воротам можно было подойти, только воспользовавшись подъемными мостами, которые опускались с бастионов, стоявших по другую сторону широкого, заполненного водой рва. Со всех сторон подходы затрудняли естественные препятствия: реки и болота. В распоряжении гарнизона было несколько пушек и катапульт.

К несчастью для англичан, до того, как кольцо осады замкнулось 18 августа, в Гарфлёр прорвался отважный Рауль де Гокур, камергер герцога Орлеанского, из Руана. Он вел с собой артиллерийский обоз и 300 тяжеловооруженных латников. Обоз удалось захватить лучникам герцога Кларенса, брата Генриха, но остальные прошли. Де Гокур (будущий соратник Орлеанской Девы) и возглавил оборону.

Мы наблюдаем здесь поразительную картину. В то время, как высшее дворянство и королевский двор показали свою полную импотенцию во время вторжения, обычные французы и командующие воинскими контингентами проявили удивительную отвагу и инициативу.

Когда Генрих предложил им сдать «его» город законному герцогу Нормандскому, д’Эстутвилль ответил сардоническим отказом: «Ты ничего нам не оставлял, за чем мы могли бы приглядывать, так что и отдавать нам нечего».

Англичанам следовало поторапливаться. Хотя королевский двор и главари Арманьяков пребывали в прострации, коннетабль д’Альбре считался опытным командующим. Заместителем у него был славный ветеран, маршал Франции Бусико (это прозвище, вообще-то, его звали Жан ле Менгр), участник всех кампаний против англичан с 1380 г., крестового похода в Тунис, войны Тевтонского Ордена в Литве, битвы с турками при Никополе, осады Фамагусты во время генуэзско-венецианской войны…

Однако, отсутствие денег для найма армии, предательство Бургундцев, выжидательная политика герцога Бретани, осторожность герцога Брабантского привели к тому, что Бусико удалось собрать всего 1500 воинов напротив Гарфлёра, а переправиться через устье Сены не давал вражеский флот. Д’Альбре в то время копил силы в Руане для прикрытия Парижа. Гарфлёр был брошен на произвол судьбы.

Генрих не мог начать прямой штурм без взятия бастионов или обрушения стен. Бастионы выглядели неприступными. Решено было вести подкоп под стены. Саперы работали из лагеря Кларенса, возглавлял их Хамфри, герцог Глостер, еще один брат короля. Было сделано минимум два подкопа, но французы не зевали и подвели под тунелли англичан контрмины. Битву под землёй англичане проиграли.

Двенадцать английских орудий начали бомбардировку бастионов. Пушки французов отвечали на огонь, но не могли соперничать с тремя огромными бомбардами Генриха, метавшими ядра размером с мельничный жернов. Но всё равно, к середине сентября полуразвалившиеся стены еще удерживались обороняющимися.

Стояла очень жаркая погода. В то время, как саперы, минеры и пушкари днём и ночью ломали укрепления врага, большей части армии было решительно нечем заняться. Они шатались по округе, занимаясь реквизициями, и объедались незрелыми фруктами из многочисленных брошенных садов.

«Естественным следствием этого были стали распространенные расстройства желудка, усугубленные нездоровой ночной атмосферой в районе соляных озер, отсутствием санитарии и, возможно, движения. Вскоре распространилась дизентерия.»

Диареей мучилась вся армия, солдаты срезали заднюю часть штанов, для ускорения процесса.

«Умер епископ Кортенейский, заболели графы Суффолк и Марч, но они выжили.

Французы тоже томились недугом, но другого свойства. Минимум один гонец пробрался ночью из города с просьбой к дофину о помощи. Однако, после попыток убедить его атаковать Гарфлёр, дофин дал поразительный ответ. Он заявил, что город уже взят англичанами»

16 сентября французы совершили отчаянную вылазку с целью уничтожения осадных орудий. С большими потерями атаку удалось отбить. Несколько пушек оказались испорчены. Вылазку повторили на следующий день, но командующий этим участком граф Хантигтон, был начеку и сам перешел в наступление. Бастион был подвергнут обстрелу зажигательными ядрами — ноу-хау главного королевского оружейника. Деревянный палисад быстро загорелся и был взят тяжеловооруженными латниками. Теперь осталось лишь пробить ворота.

Успех был впечатляющим. Он воодушевил атакующих и привел в уныние защитников города. Положение этих храбрецов резко ухудшилось и стало безнадежным. Никакой помощи извне не предвиделось, среди защитников города свирепствовали болезни, продовольствие и снаряжение истощались. Их отчаянные усилия не могли заставить англичан отступить, последние силы таяли.

Король знал об этом. Он решил прекратить агонию, взяв крепость штурмом, и принудить гарнизон к немедленной капитуляции.

Но, сперва, были посланы герольды. Шекспир так изображает послание Генриха:

Иначе вы увидите тотчас же,

Как, весь в крови, от ярости слепой,

Солдат ухватит грязною рукой

За косы ваших дочерей кричащих;

Рванув отцов за бороды седые,

Им головы о стены раздробит;

Проткнет копьем детей полуодетых,

И, обезумев, матери, рыданьем

Свод неба потрясут, как иудейки,

Когда младенцев Ирод избивал.

Что скажете? Вы город нам сдадите?

Иль это все вы претерпеть хотите?

На самом деле великий драматург перегнул палку. В реальности решающие переговоры провел епископ Бангорский, который постарался успокоить гарнизон города.

«Не бойтесь! Король Англии прибыл не затем, чтобы разорять ваши земли. Мы добрые христиане, а Гарфлёр — не Суасон». Это было не пустое заверение.

Гарфлёр попросил перемирия на 3 дня, пообещав сдаться, если за это время не подойдет помощь. Генрих знал, что французы парализованы, а потому согласился на отсрочку, надеясь, что это позволит избежать кровопролитного штурма.

Его расчеты оправдались, помощь не пришла. Город капитулировал 22 сентября 1415 г. после пятинедельной осады и был занят спокойно и без всяких зверств. 23 сентября в город торжественно въехал Генрих V.

Генрих изменил бы себе, если б не обставил капитуляцию соответствующими эффектами. Он восседал в белом шатре на троне, одетый в золото. Де Гокур и 60 рыцарей и знатных горожан в одних нательных рубахах с наброшенными на шею петлями, в знак покорности, два часа ожидали на коленях, пока его величество примет их. Произнеся подобающие речи и хвалы Богу, король приговорил знать и магистрат к выкупу и плену в Англии (Гокур пробыл там 10 лет). Впоследствии, король устроил для пленников роскошный ужин и пообещал обойтись с ними милостиво и справедливо, о чем подробно и широко оповестил.

2000 простолюдинов изгонялись из города. Для обустройства на новом месте им выдали компенсацию — 5 су.

Су (12 денье) был серебрянной монетой и равнялся 1/20 ливра (т.е. фунта). Корову на эти деньги было не купить, но несколько свиней или овец — легко. 1 пенс (денье) зарплата чёрнорабочего за день — компенсация была равна зарплате за 2 месяца. В своё время, моё сокращение из фирмы компенсировали за 5 месяцев, и я никуда не переезжал…

Для суровых нравов того времени действия Генриха выглядели (и были) очень милосердными. Мог бы поступить, согласно Шекспиру. Как я и говорил, он был мастером пропаганды.

Что дальше?

Состоялся военный совет. Прежний план — идти на Париж — был отвергнут всеми, в т. ч. и королем. Дизентерия скосила английские ряды, осталось около 7500 воинов. Из этого числа 900 латников и 1000 лучников оставляли в Гарфлёре, под командованием графа Дорсета.

Правда, прибыли подкрепления и небольшое кол-во снаряжения. Но, всё равно, идти, куда бы то ни было, могли лишь 900 рыцарей и 5000 лучников.

На военном совете сложилась атмосфера пораженчества, и в результате была выработана рекомендация, содержавшая наименьший риск, — в данном случае, возвращение войск в Англию.

Генрих на это пойти никак не мог. И не только по финансовым соображениям (корона была должна огромные деньги кредиторам этого похода). Это означало бы конец его легитимности не только во Франции, но и в Англии. В конце концов, настоящий наследник трона Плантагенетов, граф Марш, никуда не делся и был в его свите. Он должен был рискнуть и решиться на какой-то жест.

И он принял решение — идти в Кале. Вот его ответ Совету: «даже если наши враги соберут огромную армию, мы будем уповать на Бога, и они не принесут вреда ни моим войскам, ни мне. Я не позволю им, раздувшимся от гордости, ни возрадоваться в неправедных делах, ни владеть моим добром против воли Бога»

Поход на Кале должен был демонстрацией поддержки Богом его притязаний на оба трона и, главное, на английскую корону.