Мы недооцениваем Александра Бенуа

Истинная радость получается от сознания, что творения, будь то пластические образы (в том числе и спектакль), будь то музыкальные звуки, будь то мысли и слова, соответствуют какой-то внутренней подсказке или тому, что принято называть «вдохновением». Но только пока это соответствие существует, рождается подлинное искусство и рождается красота; когда же оно заменяется суетным желанием поразить и удивить новизной или, что еще хуже, желанием «быть по моде», то искусство и красота исчезают, а на место их является унылая подделка, а то и попросту уродство.

Александр Николаевич Бенуа

(из последней книги воспоминаний)

Спросите европейца — что он знает о современной русской культуре? Большинство пожмут плечами: Dostoevsky, дворцы и Путин. А знатоки улыбнутся: «Театр! Балет!» Мы воспринимаем это как данность, а ведь русский театр когда-то был местячковым явлением. До тех пор, пока на передовой российской художественной жизни не появился интеллигентный человек в овальных очках — Александр Николаевич Бенуа. Не только театр — все направления культуры и даже общественную жизнь охватил его пытливый ум. Поиск современного «лица» русской культуры на уровне общеевропейских тенденций был его жизненной задачей.

Спросите меня, что из себя представляет современная русская культура… Фильм «Левиафан»? Балет Эйфмана?.. Творчество Церетели или митьков? Я затруднюсь ответить. Не только потому, что технологии изменили традиционные ее формы и теперь неясно, что больше относится к культуре — живопись или компьютерная графика (наверное, последнее: «цифра» нам стала во всех отношениях ближе)? Но и потому, что никто не собирает в одном месте все направления современной культуры, не сопоставляет — системно и регулярно. Никто берет на себя роль учителя, который чувствует, чем ведомы художники, и думает над тем, как вписать их искания в мировые тренды.

«Если ни в чем другом, то в театре России принадлежит заслуга этого большого шага вперед»

Бенуа был тем человеком. Прожив во Франции несколько лет, он имел двойной взгляд на русское искусство — изнутри и снаружи. Профессиональная эрудиция критика позволяла без труда вписывать творчество петербургских и московских мастеров в общеевропейский культурный контекст. И беспрестанно анализировать современную культуру в художественных письмах, которые выходили в газете «Речь» в 1910е годы.

«На Западе… «настоящие» художники не подпускаются на пушечный выстрел до сцены, там, кажется, и в голову не приходит никому, что на сцене можно не только слышать умные слова и красивое пение… но можно любоваться… красивой живописью. Если ни в чем другом, то в театре России принадлежит заслуга этого большого шага вперед… Она решилась на такие дерзкие новшества, о которых не смела и мечтать ни одна передовая сцена Европы», — пишет он еще до того, как произошел переломный момент для отечественного театра — отыграли «Русские сезоны» в Париже. Он был безошибочно точен. Именно с его подачи состоялась театрально-декорационная реформа, которая впоследствии повлияла на формат театрального представления в Европе. Художник стал таким же участником постановки, как режиссер.

«От детской культуры зависит все дальнейшее»

Бенуа первым заговорил о важности книги в воспитании детей. Его понимание и чувство детского мировосприятия поразительно: «Русский ребенок из русской книжки не научится схватывать, ценить и любить образы внешнего мира… Русской жизни нужна бодрость и смелость, ей нужна яркость и красота, ей нужно веселье… Перестанем учить наших детей жалости и слезам.» Летом 1903 года Бенуа уединился от городской суеты на даче, чтобы работать над первой детской книжкой, которой суждено будет стать программным произведением в истории русской детской литературы. И я — через 90 лет! — учила буквы по своей первой «энциклопедии» — «Азбуке в картинках Александра Бенуа». Советские художники 50-х в поиске нового изобразительного языка отталкивались от традиций книжной иллюстрации, которые заложили Бенуа и его соратники из «Мира искусства». Когда в начале 2010-х все вновь заговорили о кризисе детской литературы, издатели вновь обратились к работам Бенуа, его последователей Билибина, Малютина, и переиздали их книги.

«Смесь парижского с нижегородским»

Бенуа для меня — «стратег искусства». Он во многом ознаменовал своей деятельностью эпоху расцвета Российской империи накануне ее краха. Живопись, театр, градостроительство — ничто не укрывалось от его критического пера. И, что самое важное — всей своей жизнью и творчеством Бенуа доказал, что никакой непреодолимой стены между русской и европейской культурой нет, и, оставаясь верным своим традициям, можно обогащать друг друга. Он всегда считал, что подлинное национальное искусство никогда не может существовать в изоляции. Он был против слепого заимствования, и иронично высмеивал все искусственное и напускное: «Смесь парижского с нижегородским», — так он называл наивные попытки русских художников подражать французской манере. Если бы в истории нашей страны «стратегов» искусства было больше, то невозможно представить, сколько культурных богатств она дала бы миру.

При всем своем влиянии Бенуа не забывал о главном — о том, что искусство должно просвещать. Он поучал всех своих родных и близких почаще ходить в Эрмитаж. Банально? Не обязательно разбираться в искусстве, считал он. Но уметь отличать дешевку от истинного произведения для него было то же, что отличить полезное от испорченного. Испорченное вредит здоровью, а полезное — обогащает.

Спросите меня, чего недостает современной российской культуре, и я скажу. Недостает человека, который бы системно анализировал все направления российской культуры с точки зрения художественной ценности, нравственности, развития и узрел наконец перспективу. Но этого не произойдет, пока мы кормимся дешевым и зрелищным. Увы, сегодня собирает репосты то, что провоцирует, а не созидает. Художником считается человек, приколотивший себя к брусчатке Красной площади. И попробуй скажи, что он не художник никакой, а позер и псих — найдется группа маргиналов, которые обвинят тебя в цензуре и непонимании современного искусства.