Ленин и графиня. Продолжение

- Неблагодарная, бессердечная дочь! Я потеряла 5-х детей, почему среди них не было тебя!- в гневе кричит Софья Андреевна, когда Саша загораживает собой дверь, не пуская мать к умирающему мужу. Так в фильме «Последнее воскресение», который вышел как раз к 100-летию тайного ухода «великого Льва» из Ясной Поляны. Реальная Софья Андреевна не кричала таких слов, она в те тяжёлые дни в Астапове вообще неслышима была, пришибленная — как напишет старший сын Сергей в дневнике. И когда хоронили Льва Николаевича - не плакала.

Но в целом вполне качественный фильм, актёрский состав на высоте. На мой взгляд, там только один прокол (как у Штирлица с полом ребёнка при допросе радистки Кет) — актёр, играющий Толстого. По возрасту, да, он подходящий, но очень уж рослый, даже могучий, в сравнении с вегетариански-ветхим Львом Николаевичем тех лет.

Американский романист Джей Парини, начитавшись дневников Толстого и его окружения (писали все!) сочинил роман The Last Station, «Последняя станция» — о последних месяцах Толстого и тайном завещании. А британцы плюс Германия + Россия в соавторстве сняли фильм (в нашем прокате изменили название, добавили духовности) и впихнули туда всё, что можно за 150 минут, и любовную историю молодых толстовцев, и неприятного, плетущего интриги Черткова. Софья Андреевна истерит, бьёт красивый фамильный фарфор (как жалко), палит из пугача в портрет Черткова в кабинете мужа, простоволосая бежит к пруду топиться на глазах у давно смекнувшего крестьянства: кабы не она, граф давно бы всё им роздал.

Не знаю, какие выводы делает зарубежный зритель, наш — зная про её non-stop беременности, 13 детей и заскок в мозгах её гениального мужа насчёт тотальной социальной справедливости — наверняка сочувствует ей. Хорошо показана коммуна толстовцев под лозунгом основоположника — «Разум, это самая великая сила в человеке. Это маленькая частица Бога в нас» с показушным (уставным) целомудрием, равенством полов в тяжёлом физическом труде и угрюмостью лиц на почве вегетарианства и воздержания.

Саша в фильме как личность незаметна, если бы не периодические вскрики «Мама', они бедны, им надо помочь», «Мама', вы убиваете папа'" никто бы и не понял, что это — дочь. (К тому же - с птичьим носиком и осиной талией — мало похожая на кровь с молоком Александру Львовну)

Начало было тут http://diletant.media/blogs/62458/34791518/

Она в семье своей родной казалась девочкой чужой…

Собственно, родители осознали, что у них есть младшая дочь, когда той было уже 17 лет, когда они втроём остались в Ясной Поляне. К 1901 году взрослые дети переженились и разъехались по своим имениям, выделенным им при разделе имущества в 1891 году. Саше тогда было 7 лет, она мало что понимала в этом разделе (ей с братом Мишей досталось огромное самарское имение). Помнила, что отец после этой делёжки раздал всем детям «Короля Лира» и велел повнимательнее прочитать. (Вот интересно, ведь он Шекспира терпеть не мог, на каждом углу об этом трубил. Разгромную критическую статью написал на тему - не могу понять, почему все так любят Шекспира, когда у него во всех произведениях язык Шекспира, а вовсе не язык король-королев — ну и тдтп. А детям читать велел, да повнимательнее… Впрочем, дети послушно прочитали, но, как он сам говорил, так ничего и не поняли…)

В детстве Саша была убеждена, что она «приёмная» дочь (бедная девочка, если б она знала, что и своих-то не хотели, зачем приёмных ещё). Наверное, это потому, что ей не досталось той домашней атмосферы любви первых 15-ти (с натяжкой 18) лет семейной жизни, какая досталась старшим братьям-сёстрам. Потом всё было хуже, или, как сказал Лев Николаевич в день серебряной свадьбы 23 сентября 1887 года в ответ на поздравление со «счастливым браком» — «Могло бы быть лучше!». Софья Андреевна тогда похолодела от обиды, ведь она растила очередное «брюхо» (Саше 3 года).

Нет, конечно, Софья Андреевна следила за Сашиным образованием, учила музыке, языкам — всё как всех остальных, но — ничего не могла с собой поделать, недолюбливала дочь. Может потому, что через 2,5 года после появления Саши умрёт 4-летний милый смышленый Алёша, и Софья Андреевна будет считать, что это ей за Сашу так «аукнулось»: её греховное нежелание тогда рожать, когда она всё перепробовала, лишь бы избавиться… К тому же, в конце марта 1888 года появится Ванечка, любимец, последыш, отцу — 60, матери 43 и умрёт, чуть не дожив до 7 лет. Вся семья тогда была убита горем, все разговоры были — Ванечка, Ванечка…

А Саша между тем росла ужасной задирой и драчуньей, проводя всё время в обществе соседских мальчишек и собак. Софья Андреевна срывалась на дочь, один раз даже оттаскала её за волосы за то, что прыгала по лужам и пачкала новое бумазейное платье (да, графиня не раз поколачивала детей, а что такого? она ведь помнила, как и её мать розгами отходила как-то раз, когда гувернантка пожаловалась на невыученные уроки; ну не было тогда ювенальной юстиции и детских омбудсменов не было, а то лишили бы враз родительских прав, не посмотрели бы, что графиня, а детей в приют). Младшая дочка и из дома убегала, и на занятиях скучала, и гувернанткам грубила, словом, росла себе и росла…

«Разве это светская барышня? Это-ямщик»

С отцом у выросшей Саши сразу сложились тёплые отношения, она в восторге была, когда отец разрешил ей переписывать. А позже между ними возникло чувство удивительной привязанности, такое, что он даже записал в дневнике «Саша и трогает и тревожит. И рад, что люблю её, и браню себя за то, что слишком исключительно».

Александра Львовна не делала никаких громких заявлений (ну вылитая Корделия) насчёт учений отца, не совершала каких-либо символических актов. Как это сделали однажды Таня и Маша: залезли в мраморную ванну в одной из московских бань, торжественно заявив при этом, что совершают символическое крещение, чтобы начать новую жизнь и жить по отцовским заветам. (Но сами потом жестоко разочаровали отца, выскочили замуж, а он-то думал, что дочери не поддадутся мужскому соблазну. После их замужества он ещё больше уверился, что «все женщины угорели и мечутся как кошки по крышам»… В Астапове, в первые дни болезни он спросил молодую прислугу Марфу в квартире Озолина - замужем ли она? — Нет. — А хочется? — Нет. — И молодец, и не ходи!)

А Саша просто была всё время рядом с отцом и безоговорочно принимала всё, во что он верил и всех, кому почему-то стал беззаветно предан, Черткову, например. При этом мать расходилась с отцом во взглядах на жизнь всё дальше и дальше. А значит — и с дочерью, считала дочь предательницей и разлучницей. Мать и дочь встали на тропу войны, возможно, сами того не желая. Особенно обострились отношения Саши с матерью в июле, когда после подписания в лесу тайного завещания Софья Андреевна чувствовала, что-то произошло, но ей не говорят, от этого она была не в себе, как она пишет — всё время трясло и душили рыдания. Дочьв такие моменты могла плюнуть и грубо закричать — Тьфу, чёрт знает как мне надоели эти истории!

Словом, это долгая и печальная история: отношения матери и младшей дочки в последние месяцы жизни Толстого. И кто знает, как бы всё сложилось в этом семействе, может, не было бы и тайного завещания, если бы не Александра Львовна с её неукротимым характером и стремлением во всём поддержать отца, не обращая ни-ка-ко-го внимания на мать.

Когда Толстой умер (да здравствует Толстой!), борьба продолжилась. Но по счастью — недолго, все пришли к согласию. К тому же (к несчастью) началась война и Саша засобиралась на войну. — Зачем ты идёшь на войну, Саша? Ведь отец был против войны, а ты хочешь в ней участвовать. — Я не думаю, что отец был бы против, чтобы я помогала больным и раненым…

Продолжу ещё

Фото из свободного доступа, Википедия