Сексуальные девиации как двигатель «Серебряного века». Часть 6

Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Валерий Брюсов

Здравствуйте уважаемые.
Продолжаем с Вами серию, кое-кому из Вас которая пришлась по вкусу, а кое-кому и нет.
А сегодня поговорим о самом умном, самом разностороннем и наиболее близком к истинному символизму человеке (все ИМХО) — Валерии Яковлевиче Брюсове. Мы в прошлый раз вскользь упомянули о нем, и сегодня надо остановится на нем чуть-чуть более подробно. Хотя, по сути своей, в рамки нашего повествования он не должен был попасть. Особых девиаций в интимной сфере у него не наблюдалось за исключением одного аспекта, на который я вот обратил внимание. Он этакое сосредоточение, певец зла. Жестокий.
Очень классный и сильный поэт, одну строчку из которого декларируют все подряд, зачастую даже не знаю откуда она, и кто вообще является ее автором. Какая строчка? Первая в этом вот отрывке:
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.


Это одно из самых ранних стихов Брюсова — называется «Юному поэту». Будете знать :-))
Будущий поэт родился в 1873 году в купеческой семье. Отец у него был человек веселый, умный, но чрезмерно легкомысленный. После того, как проиграл очень немало денег в тотализатор, дед будущего поэта обошел егов завещании и отдал деньги внукам — Валерию и его брату Александру.

Так что уже с детства средствами к существованию поэт был обеспечен. Другой вопрос — душевное тепло. Отец, благо, что веселый, занимался им мало, и максимум, что дал ему — это любовь к математике и точным наукам. Мать — женщина очень добрая и хозяйственная, почему-то запрещала читать сказки. Как впоследствии писал сам Брюсов:"От сказок, от всякой «чертовщины», меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножать". Понятно, что подобное воспитание сказалось на характере будущей иконе символизма не самым лучших образом — по жизни он был суховат и совсем несентиментален. скажу больше — людей он не любил. Вообще. И с каждым годом все больше, больше и больше. Он любил быть главным, единственным и неповторимым. А вокург него все должны были раболепствовать. Императором должен быть только он. И надо отметить, что у него были на это основания. Все, за что он брался было успешно. Вроде бы уступая в поэтическом мастерстве Сологубу (хотя я не разделаю такую позицию), иконой символизма стал именно Брюсов, а не Сологуб. Чуть ли не единственный из всех деятелей Серебряного века он получил известность не только как поэт и переводчик, или писатель, а как и поэт, и переводчик, и писатель, и драматург, и критик, и журналист, и даже как историк. Практически везде его ждал успех, и громкий. Один только титул народного поэта Армении (за переводы) чего стоит.

Отношения с людьми тоже были своеобразными. Скажем, он часто называл знаменитого поэта Бальмонта братом. Но М. Волошин однажды очень остроумно сказал, что традиция этих братских чувств восходит к глубокой древности: к самому Каину… В этом Брюсов весь.
Уже упоминаемый нами в предыдущих частях В. Ходасевич вспоминал о странной привычке Валерия Яковлевича здороваться: «У него была примечательная манера подавать руку. Она производила странное действие. Брюсов протягивал человеку руку. Тот протягивал свою. В ту секунду, когда руки должны были соприкоснуться, Брюсов стремительно отдергивал свою назад, собирал пальцы в кулак и кулак прижимал к правому плечу, а сам, чуть-чуть скаля зубы, впивался глазами в повисшую в воздухе руку знакомого. Затем рука Брюсова так же стремительно опускалась и хватала протянутую руку. Пожатие совершалось, но происшедшая заминка, сама по себе мгновенная, вызывала длительное чувство неловкости. Человеку все казалось, что он как-то не вовремя сунулся со своей рукой. Я заметил, что этим странным приемом Брюсов пользовался только на первых порах знакомства и особенно часто применял его, знакомясь с начинающими стихотворцами, с заезжими провинциалами, с новичками в литературе и в литературных кругах».

У меня сложилось стойкое впечатление, что ему было смертельно скучно. Он играл с людьми, смотрел за их реакцией. Словно бронзовый или каменный истукан ему было интересно наблюдать. И ничего доброго в этом наблюдении не было. Он определенно был фигурой демонической и злой. К примеру, в начале 1910-х годов Брюсов, Вяч. Иванов, Андрей Белый и А. С. Петровский составили эфемерную масонскую ложу, которую по требованию Брюсова назвали «Люцифер». И это не позерство…
Хотя, повторюсь, прекрасный поэт.
Моей мечте люб кругозор пустынь,
Она в степях блуждает вольной серной,
Ей чужд покой окованных рабынь,
Ей скучен путь проложенный и мерный.
Но, встретив Холм Покинутых Святынь,
Она дрожит в тревоге суеверной,
Стоит, глядит, не шелохнет травой,
И прочь идет с поникшей головой

В. Брюсов с женой

Понятно, что такая манера общения была и по отношению к женщинам. Наблюдая за сложными отношениями Петровской и Белого, он привлек бедную полусумасшедшую женщину к себе и специально раздувал у нее страсть к Андрею Белому, заодно деля с ней постель. Кстати, жена Брюсов был уже давно, но это никогда и никак не влияло на его многочисленные связи на стороне. Петровская была одной из самой ярких таких связей. Возникает вопрос — зачем Брюсову это было надо все? Ответ прост — Валерий Яковлевич писал тогда один из самых сильных своих романов — «Огненный ангел» где под именем графа Генриха будет скрываться Андрей Белый, Ренаты — Нина Петровская, а под именем Рупрехта — он сам. Дописав свой роман, Брюсов также начнет отдаляться от Нины, доведенной приступами истерик, алкоголем и морфием до крайнего истощения. В 1911 году он под предлогом лечения выдворит Петровскую из России. Ждал-ждал, что она совершит очередную попытку самоубийства (на этот раз удачную) — но Петровская это не сделала. А значит — перестала быть интересной.

Брюсов и Петровская

Он был очень ярок и страстен в начале своих романов, но затем, когда женщины теряли для него интерес, становился холоден и отчужден (и это самое простое). На самом деле зачастую он внушал мысли более дурного характера. Увы. И как минимум один человек еще попал в его сети и поплатился этим — молодая поэтесса Надя Львова застрелилась. Вот что пишет Ходасевич:" Брюсов систематически приучал ее к мысли о смерти, о самоубийстве. Однажды она показала мне револьвер — подарок Брюсова. Это был тот самый браунинг (опять браунинг и револьвер. тут какая-то ошибка), из которого восемь лет тому назад Нина стреляла в Андрея Белого. В конце ноября, кажется — 23-го числа, вечером, Львова позвонила по телефону к Брюсову, прося тотчас приехать. Он сказал, что не может, занят. Тогда она позвонила к поэту Вадиму Шершеневичу: «Очень тоскливо, пойдемте в кинематограф». Шершеневич не мог пойти — у него были гости. Часов в 11 она звонила ко мне — меня не было дома. Поздним вечером она застрелилась. Об этом мне сообщили под утро"

Надя Львова.

Валерий Брюсов был одним из немногих поэтов того времени, кто принял и одобрил власть большевиков. И даже здесь добился успехов, став родоначальником «русской литературной Ленинианы». Хотя для общих масс, его отточенный умный символизм был слишком сложен.
Судьба настигла его из прошлого. Общаясь с Петровской он пристрастился к морфию, а затем подсел на героин. По сути, к концу жизни он был очень зависимым наркоманом, хотя остроты его ума это не снижало. Но вот здоровье подкосило. 9 октября 1924 года Брюсов скончался в своей московской квартире от крупозного воспаления лёгких, вызванного употреблением героина.

Портрет работы Малютина

Вот такой вот человек…
Продолжение следует…
Приятного времени суток.