Литейый (но не «Менты»).Сен-Жермен (но не граф). Ч. II.Domus optima

В 1906 господин Гукасов назначается членом Государственного Совета. Медлить с переездом в Петербург ему уже было нельзя, но перед бизнесменом со всей остротой встаёт «квартирный вопрос». На самом деле, это только кажется, что легко и играючи можно было купить подходящее жильё в столице, бурно переживающей расцвет капитализма. В начале ХХ века только 1% населения города, кажется, мог содержать в Петербурге дом (дворец) целиком в собственности, где проживало бы лишь одно семейство. Это стоило не то что очень, а безумно дорого. Богатейшие люди в городе именно что снимали квартиры, апартаменты, бель-этажи и просто этажи. Гукасов до переезда семьи и снимает квартиру на Невском. Но всё-таки он был очень богат, и ему и хотелось, и по статусу полагалось иметь что-то «отдельное». Но даже и магнат не смог финансово потянуть особняк с фасадом на Невский или на прилегающие «авеню». Ну, или не захотел тратить сумасшедшие деньги, зная, что в Питере будет жить наездами. Вот под одно интересное архитектурное решение этой жилищной проблемы фон Крузе и затеял полную перестройку декора внутренних фасадов здания по Литейному, а так же потратился на приведение в порядок двора, который очистили от уродливых пристроек и озеленили. Барон понимал, Гукасов не будет жить в огромном невзрачном доме 46 один с семьей и делить его с кем-то, сдавая этажи, тоже не станет. Поэтому фасад по Литейному оставили, как было. Для нефтеналивной фамилии построили отдельный особняк именно во внутреннем патио дома 46, как бы стилизовав его под усадьбу в классическом стиле, находящуюся в небольшом миниатюрном саду (на век ХХ-й это называлось ретроспективизмом).

Семья Гукасовых, воодушевившись идеей, даже и ждёт окончания ремонта на Литейном, снимая жильё неподалеку.

За дело взялись архитектор Хренов А. С. и военный инженер И. Муромцев. Гукасов купил весь дом с участком на имя своей жены Евгении Самуиловны, а управляющим сделал сына. Семья одного из самых богатых людей страны переселяется в Петербург и живёт в отдельном особняке… но находящемся по сути на месте второго внутреннего двора дома по Литейной части.

Второй садик перед личным особняком бизнесмена отгородили с трех сторон небольшой кованной изящной оградкой, а от главного корпуса дома — прекрасной решеткой с гранитными колоннами. Но об истории и интерьерах особняка-«инклюза» немного позже.

Внешний вид фасада, скромно созерцающий Литейный, вы уже видели. Далее, как и многое в Петербурге, всё начинается с арки, вернее трёх, выполненных в стиле итальянского Возрождения.

Естественно, что дорога к особняку Гукасовых пролегала с Литейной части. Чтобы придать проезду светскость и представительность, старую арку переделали, повысив её свод до уровня перекрытий второго этажа, а по сторонам устроили пешеходные проходы.

Декор арки — лепные розетки в кессонах сводов и дорические колонны в проемах между пилонами.

Когда-то в первом садике росли ивы (так было задумано по проекту: ива-изящное дерево, легко приживается и быстро растет; высаженные около водоёма или бассейна ивы — это классический образ в ландшафтном дизайне, а во дворе дома и был бассейн с фонтаном), поэтому на плитке, выстилающей вход во двор, изображения стилизованных ивовых листьев.

Арка, вид со двора

Александр Хренов начал перестройку дома с двух боковых флигелей, на их месте создав два мощных пятиэтажных корпуса.Это будет доходная часть домовладения: в них будут располагаться солидные, комфортабельные апартаменты, содержание которых в начале века было делом не только выгодным, но и престижным, ведь предназначались они для сдачи солидной публике.

Для их художественного оформления он использовал элементы архитектуры и декора эпохи Возрождения — гербы, маски, мощная рустовка стен, вензели, пилястры, венки, полуциркульные венецианские окна, мощные балконы с балясинами…

Балясины, украшающие балконы, здесь создают удивительный ритм и гармонию

Так же в стиле Возрождения на фасадах боковых крыльев дома появляются благородные лаинские девизы: Domus propria domus optima («Свой дом — наилучший») и Dies diem docet («День учит день», вернее «Последующий день — ученик предыдущего дня»).

Закончив с боковыми крыльями, в таком же стиле архитектор оформляет внутренний фасад центральной части здания. (Я думаю, всё понятно, но на всякий случай — дом 46 по форме решён в форме буквы «П»).

Едва войдя во двор, многие сразу оборачиваются назад: такое ощущение, что тебя кто-то сверлит взглядом. А так и есть. На вас из медальонов сверху вниз смотрят сразу три достойные персоны. Придя в себя, мы сразу узнаём Афину Палладу в знаменитом шлеме (копия со знаменитой работы Фидия)

Кое-кто слева опознает Лоренцо Медичи

а третьего товарища на сегодняшний день — мало кто, скорее всего, но если вдруг — то нет предела моему восхищению. Это Бартоломео Коллеони

Как я понимаю, это был такой тонкий намек золотому мешку на необходимость поддержки искусств. Даже не эзоповым языком -прославление меценатства!))

Отвлеченное. Выполнены эти три майоликовых горельефа были в мастерской Петра Ваулина. Да, того самого, выдающегося русского художника-керамиста, организовавшего знаменитую гончарную мастерскую «Абрамцево» по инициативе С. Мамонтова.

Ваулин по рисункам самых знаменитых на то время художников создал прекрасные майолики, аналогов которым в мире если и не нет, то мало. Например, в Москве — для Ярославского вокзала, Третьяковской галереи, для гостиницы «Метрополь»; Кронштадтский собор, здание мечети,

масса доходных домов (напр., Бажанова, посмотрите внутреннее убранство, это того стоит) — работы Ваулина в Петербурге.

И ещё одна его работа, о которой я просто не могу не упомянуть, во-первых, она сама по себе очень интересная, во-вторых, это как всегда поражающий воображение северный модерн, а в-третьих, этот дом несколько перекликается с домом на Зеленина, о котором я писала. Возможно, и о нём стоило бы рассказать отдельно, но пока просто взгляните на дом 35 по Большой Морской. Майолика выполнена по рисункам Рериха «Русский Север».

О Ваулине можно писать много: потрясающий мастер, не только художник-керамист, но и высочайшего уровня химик-технолог (по им разработанным технологиям металлизированной глазури прошла керамическая облицовка знаменитого камина «Микула Селянинович и Вольга»), удивительный творческий путь (периоды его работы в Болгарии и Румынии ещё ждут своих исследователей)…и ужасная кончина, некий последний символ крушения Belle Époque. После революции Петр Ваулин назначается комиссаром фарфорового завода им. М. В.Ломоносова в Петрограде и Петергофской гранильной фабрики, затем становится техническим директором завода «Горн» (т.е. своей же собственной когда-то мастерской). Я не знаю, что заставило Ваулина покинуть Ленинград. То ли эвакуация 41-го, то ли он уехал ещё раньше из вечно голодного Ленинграда (в 1903—1906 он работал в Полтавской губернии и, возможно, какие-то связи с Украиной сохранялись), в общем, мастер вместе с сыном перебрался в Луганск (тогда Ворошиловоград). В Луганске его застает фашистская оккупация, он с сыном к тому времени работает на кирпичном заводе. В 1943 Луганск освобожден, и в марте Ваулина арестовывают за коллаборационизм, потом и вовсе возбуждается уголовное дело по обвинению в измене Родине. Идут допросы… с марта по апрель он держится, хотя в протоколе появляются уже такие подписанные им страницы: «восхвалял немецкую армию, говорил о её технике, грамотности, культурности среди работников кирпичного завода № 21 с целью завоевать авторитет среди немецкого командования и властей, что же касается охаивания Красной Армии, то я нигде никогда не порочил Красную Армию и это отрицаю.». Какое-то время он ещё упирается — «не охаивал», «не говорил», но за семь дней до смерти 73-летний мастер уже всё подписывает и со всем соглашается. Он не дожил до приговора. 19 апреля 1943 Петр Кузьмич Ваулин умер в тюрьме от сердечного приступа…

Я думаю, пока продолжать не стоит. Завтра