Репетиция, которой лучше бы не было. Окончание

Во второй части была допущена ошибка. Текст письма, посланного Константином, не сохранился. Известно, что это был вызов. Записка, содержание которой я привела, была составлена Бестужевым, когда Чернов ожидал дуэли. Северное общество уже подсуетилось с обвинительным документом на случай если Константин погибнет. Та дуэль не состоялась за примирением сторон, но по Москве и Петербургу стали распространяться слухи, будто Дмитрия принудили к женитьбе. Последовал вызов уже с его стороны, вот тогда уже был подключен Остен-Сакен и т. д. Приношу свои извинения

Итак, условия дуэли:

Среди составивших этот документ (полковник Герман, ротмистр Реад, подпоручик Шипов) жаждущих справедливости, мы находим имя подпоручика Рылеева, что не удивляет.

Условия дуэли таковы, что одного из участников были должны унести или смертельно раненным, или в виде трупа — число выстрелов было неограниченным. Пункт 4 позволял сохранившему своё хладнокровие и не сделавшему свой выстрел, расстрелять едва ли не в упор противника как неподвижную мишень на минимальном расстоянии. Хотя этот пункт был явно не нужен. Не попасть с восьми шагов, промахнуться, было практически невозможно. Не понимаю, как же Рылеев этого не понимал… Вернее, как же он всё хорошо понимал.

Дуэль состоялась 10 (22) сентября 1825 года в 6 утра, в Лесном, за Выборгской заставой. Оба были смертельно ранены, Чернов в висок, Новосильцев в печень. Их обоих перенесли в ближайший постоялый двор, разместив в разных комнатах. Новосильцев скончался на четвертый день, Чернов—на двенадцатый. Говорят, оба постоянно справлялись о здоровье друг друга, каждый хотел, чтоб его противник выжил. Новосильцев метался и в бреду повторял: «нет, не смерти я ему желал». Примчавшаяся на место события убитая горем мать, уже ничего не смогла сделать. Она обещала доктору Арендту, который и так уже сидел с умирающим и, как мог, утешал его, 1000 рублей за спасение сына. Но такие ранения и сейчас-то не слишком лечатся.

Новосильцев был похоронен в Новоспасском монастыре в Москве. Екатерина Владимировна приобрела тот самый постоялый двор в Лесном, и, истратив около 1 миллиона рублей, возвела на этом месте Князь-Владимировскую церковь, которую в 1932 большевики, естественно, взорвали. Так же она построила и богадельню — Новосильцевское благотворительное заведение.

Улица, на которой оно размещалось, впоследствии получила название Новосильцевской. В советские времена её переименовали в Новороссийскую. Правда в конце ХХ в., восстанавливая справедливость, власти города присвоили название Новосильцевский небольшому переулку, который соединяет проспект Энгельса и Новороссийскую улицу.

Екатерина Владимировна перенесла страшнейший психологический кризис. Она облачилась в траур, который не снимала до самой смерти.

Поначалу заперлась в своем доме на Страстном бульваре. Общалась лишь со священниками Троицкого подворья, куда часто ездила, и особенно с митрополитом Филаретом. Ему она говорила: «Я убийца собственного сына, помолитесь, владыко, чтоб я скорее умерла». Очевидно митрополит всё же нашел нужные слова для поддержки несчастной. Она уехала из Москвы и поселилась в имении Отрада, там ухаживала за отцом, не забывая участвовать в благотворительных делах, принимала участие в судьбах бедняков, например, устраивала для них бесплатные квартиры. В 1831-м на её руках умер отец, старый граф Владимир Орлов, в 1835-м скончался ее муж, Дмитрий Новосильцев. Графиня перенесла свою благотворительность на его побочных детей.

Последняя представительница рода Орловых скончалась 31 октября 1849. Баснословное её состояние перешло к племяннику, сыну сестры, Владимиру Петровичу Давыдову. По высочайшему повелению он же унаследовал фамилию и графский титул Орловых.

Похороны Чернова прошли так, как и желал того Рылеев. Громко, ярко, «красиво». Ещё раненого Константина перевозят из постоялого двора в казармы Семеновского полка. Оттуда, с Загородного проспекта, стартует похоронная процессия до Смоленского кладбища. Очевидец события:

Пишут, что процессия шла в полной тишине, звенящей… Аристократические круги Петербурга с тревогой следили за процессией из-за занавесок. Семейное дело превратилось в манифестацию, и политическая подоплёка дела для многих не была секретом.

На Смоленском состоялось прощание с Черновым. Существует две версии, были ли зачитаны над гробом те самые знаменитые стихи, которые потом разошлись по Петербургу в списках. По первой, скорее всего придуманной в советское время, стихи над гробом прочёл написавший их Рылеев. По другой — товарищи выходили к гробу с последними словами, по очереди что-то говорили, но все ждали Кюхельбекера с его стихами (пошел слух, что он написал сильный текст). Но он так и не пришёл. Якобы о предполагавшемся чтении стихотворения-манифеста узнал командир л.-гв. Семеновского полка, генерал-майор С. П. Шипов. Он и Завалишин как-то исхитрились задержать поэта в городе. И стихи, клеймящие убийц, и слова, что могли бы воспламенить возбужденную разгневанную толпу, так и не прозвучали. В сентябре из искры пламя разжечь не удалось.

Но на завтрашний день их читали повсюду. Скорее всего Рылеев и здесь проявил ловкость необыкновенную. Ну не могло же восстание лишиться своего лидера буквально накануне! Вождь Северного общества не был склонен привлекать внимание органов надзора к подпольному своему произведению. Стихи написал он, а вот прочитать их попросил Кюхельбекера. Окончательное авторство не определено и сегодня. Ю. М. Лотман — сторонник «кюхельбекеровской версии», А. Г. Цейтлин считал, что стихи были написаны Рылеевым. Мне ближе последнее мнение. Хоть и написано от души, но так себе стишата. «Кюхля» писал лучше. Да и его биограф и тонкий знаток его литературного наследия Ю. Н. Тынянов в своей редакции к первому собранию сочинений поэта-декабриста писал, что над могилой Чернова Кюхельбекер «хотел прочесть революционное стихотворение Рылеева «На смерть К. П. Чернова» (потом это стихотворение распространялось с подписью Кюхельбекера)». Кстати, Тынянов этой фразой говорит также, что стихов на кладбище не читали. Ясности в авторстве нет и поныне. И публикуют это стихотворение по сию пору то под фамилией Рылеева, то — Кюхельбекера. Впервые же оно было опубликовано лишь в 1859 г., в сборнике «Полярная звезда» Герцена и Огарева, через 34 года после дуэли.

Для Рылеева, Бестужева, Оболенского эта дуэль не стала обычной человеческой драмой. Они поставили эксперимент, и он удался, испытали собственные возможности и увидели, что теперь могут рассчитывать и на сочувствие и на реальную поддержку значительной части общества. Выиграли… принеся в жертву своего соратника и друга.

Дуэль дала обратный отсчёт, время пошло, до восстания оставалось два с половиной месяца. Дибич, суммируя «вины» декабристов для Николая I в своем письме, дабы император понимал «кто есть ху», Рылеева упомянет в первую очередь как секунданта поручика Чернова.

История казни Рылеева ужасна. Ничего не хочется говорить о воздаянии… Лидер восстания будет казнён через повешение в июле 1826. Один из трёх, чья верёвка оборвётся. Эти трое провалятся внутрь эшафота, будут извлечены и повешены повторно, несмотря на все известные божеские правила о помиловании, положенные в таких случаях. Перед своей повторной казнью он скажет: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!»

Неделю назад я прочла статью мною очень уважаемого журналиста Ивана Толстого об этой истории. Собственно, через него и вышла на книгу Якова Гордина. Заканчивался же журналистский текст статьи «За Пахомовну» так: «P. S. Для успокоения совести: Екатерина Чернова не приняла яду и не ушла в монастырь, а семь лет спустя, в 1832 году, вышла замуж за полковника Николая Михайловича Лемана и родила ему восьмерых детей. Оказалась все-таки Пахомовной.» …Отвратительно… Я не знаю, что может быть лучшего во всей этой скверной истории, чем известие о том, что хоть для кого-то она закончилась благополучно. Тем более для молодой женщины в 17 лет ставшей заложницей и пешкой в честолюбивых планах и родственников и прочих участников этой одиссеи. Замуж она вышла уже лишь в 24 года за генерал-лейтенанта Николая Михайловича Лемана, младшего брата Павла Лемана (также декабриста, Южное общество, круг Пестеля, но не слишком активного, за что и помилованного впоследствии). Муж Екатерины участия в мятеже не принимал. Действительно, в браке родилось четверо сыновей и четверо дочерей, их потомки сейчас живут в Москве.

Напоследок о стеле. Она была воздвигнута большей частью стараниями директора библиотеки Лесотехнической академии Т. Зуевой. Установлена как раз в присутствии внуков и правнуков Чернова. Гранитная стела высотой 250 см с надписью. Это работа талантливого архитектора Владимира Васильковского. Очень благородный в своем простом решении памятник. Помимо стелы, там есть ещё две небольшие плоские гранитные тумбы, обозначающие те самые трагические восемь шагов дистанции дуэлянтов, которые нам показывают, что шансов остаться в живых у молодых людей попросту не было.