Белокура ли бестия?

В 1887 году вышла книга Фридриха Ницше «Генеалогия морали». Она стала продолжением другого его сочинения «По ту сторону добра и зла», напечатанного годом ранее (так что с юбилеем, дорогие товарищи ницшеанцы! 130 лет труду всё-таки). Забавно, что это название, ставшее неологизмом-афоризмом, а у Ницше таковых немало, мы употребляем, характеризуя нечто именно в самом негативном смысле, говоря о том, чему и определения-то не подобрать, и подразумевая событие или поступок, что стоит за гранью морали и этики, в котором некое «добро» и заподозрить-то трудно, а ведь автор вкладывал совсем другой смысл. Книга с парадоксальным названием со временем дала Ницше повод написать пояснения — «Генеалогию». Часто пишут, что из-за «волны обрушившейся критики» …уж не знаю, о какой волне может идти речь, коли только третье издательство взяло рукопись в печать, а потом продало 114 экземпляров (не в век телевизора и интернета, а в век книг и повышенного внимания к философской мысли).

Критические отзывы на философский непосильный труд Ницше получил по своему же желанию, т. е. от тех людей, которым он сам и послал экземпляры на анализ и оценку. Некоторые предполагаемые рецензенты вообще не ответили. Но в общем,"известного неакадемического философа" тема не отпускала, и он почему-то решил, что обязан отчитаться о проделанной работе и поподробнее.

В «По ту сторону добра и зла» философ сформулировал некие принципы нового нравственного поведения, остающегося моральным всегда и при любых обстоятельствах, даже в таких случаях, которые осуждаются человеческой этикой (понятно, что только у людей «особенных»). Объяснение любого поступка — воля к власти. А она, то есть воля к власти и ненасытная жажда её, ровно как и причинение боли слабому при достижении данной цели, не являются абсолютно предосудительными, поскольку предосудительность — это лишь гуманистическое предубеждение и не более, чем некий предрассудок, связанный с «богоданной моралью», над которой Ницще поиздевался всласть. Кажется, именно этот момент многим (вернее всё же — «нескольким» из ознакомившихся) не понравился. Тогда Ницше и развил данный тезис в следующей своей работе. Собственно, это и имеет отношение к моему посту, но об этом чуть позже.

Не знаю, как вы, я Ницше всегда воспринимала больше как писателя-поэта, как автора, парадоксальным образом тасующего слова и мысли, и подобно колоде карт, сдающего их веером в предложениях без особого смысла, но эффектных. Если опять к «По ту сторону», то какие философские мысли можно почерпнуть из вот такого отрывка?

Абсолютное словоблудие, но ведь как звучит! Роскошно! Сплошное «Я слушал, я внимал… Нет! Смысла я не понимал, но ощущение — колдовское!»

Но «Генеалогия морали» вышла довольно занудной. Словно понимая это, Ницше с самого начала слагает с себя ответственность за необходимость быть понятым:

«- По вкусу ли они вам, эти наши плоды? — Но что до этого деревьям! Что до этого нам, философам!» В общем, сами виноваты, если чё не дотёмкали. Как водится, философ даёт определения добру и злу, морали (маска, тартюфство, болезнь, недоразумение, яд) и греху, совести и аскетизму… ну, это понятно, куда же Ницше без этого.

Я прошу прощения за большую вводную часть, но любовь к Ницше некоторых, мною очень любимых писателей, всегда ставила меня в некий тупик, пусть «мой тупик». Теперь к теме. В главе 11-й, путаясь и пробираясь сквозь такой вот текст:

находим:

В основе всех этих благородных рас просматривается хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и победы белокурая бестия; этой скрытой основе время от времени потребна разрядка, зверь должен наново выходить наружу, наново возвращаться в заросли — римская, арабская, германская, японская знать, гомеровские герои, скандинавские викинги — в этой потребности все они схожи друг с другом.

Вот так. Вот на этом бреде впоследствии обоснуют… ну, в общем, всё то, чем будет так «богат» век ХХ-й, да и ХХI-й тоже в своих самых различных проявлениях и ипостасях.

«Белокурая бестия» у Ницше это — die Blonde Bestie. Bestie — так именовали зверей, животных в старинных латинских текстах. Чаще всего так называли львов и львиц. Была такая литературная норма, пока Ницше не внёс свои коррективы. Кстати, слово бестия в русский язык пришло через семинаристский жаргон: в духовных семинариях молодые люди изучали несколько языков и при случае были не прочь продемонстрировать свою образованность, перекидываясь острым словцом и шутками. Так появилась и катавасия, и расквасить, и гасить, и многое другое. Семинаристы неплохо соединяли мир библейский с современным им, и пущенное по началу как «изверг», словечко «бестия» потом приняло значение «плут» и «пройдоха».

Теперь с blonde. Для нашего современного уха «блонд» звучит как нечто, что, как ореол, светлое, и белое, словно лилия или кимоно, и умное, как… неважно.Будете гуглить тему, найдете очаровательную фразу, что blonde в латинском желтый, и поэтому… итд. Враньё. Ни разу не жёлтый, и такого слова в латинском нет вообще. Тому порукой «Латинско-русский словарь» под редакцией Дворецкого, охватывающий период от середины III до н. э. по VII н.э. Там можно найти blandus, но прочитав, что это «ласковый, вкрадчивый, обольстительный», легко понять, что данное слово не имеет никакого отношения к предмету обсуждения. Возможен дериват с изменением корневой гласной, но я не нашла. Да и в чём было бы новаторство Ницше тогда? В «желтом звере»? В латинском существовало выражение для обозначения льва — «flava bestia«. Именно flava — жёлтый. Львы, как ещё помнят люди, давно не бывавшие в зоопарке, не бывают белого цвета (редкий случай отсутствия пигмента меланина в расчёт не берём). Именно в благородно золотисто-жёлтые императорские цвета окрашена шкура хищника. Далее на автомате получается: арийская раса по большей части светловолоса, и по ницшеанской аллегории её представители и есть цари зверей, то есть императоры человечества, хозяева мира, более звериного, чем людского, и поскольку желтый — не белый, то Ницше просто меняет flava на немецкое blond, дын-дын-дын, дело сделано, неологизм готов! Уф… Собственно, именно так везде и пишут в статьях об этом выражении, лишая философа вообще хоть какой-то оригинальности, ведь сравнение льва с императором старо, как мир. Например, вот тут http://newslab.ru/article/181152

А ведь Ницше — филолог, в 24 года, небывалый случай в Европе, приглашенный на должность профессора классической филологии в Базельский университет. Он стал бы банальничать? Нет. Автор (кстати, ещё и такого известного выражения как «Umwertung aller Werte» переоценка ценностей) здесь имел в виду другое. Своей «Белокурой бестией» он отсылает нас к племенам немецких варваров, в которых их сильные витальные инстинкты скрыты до поры до времени. Именно в этом он их уподобляет хищникам, «скитающимся в поисках добычи и победы», аккурат в таком аспекте немецкие белокурые бестии уподобляются другим аристократическим перечисленным племенам. Как видим, других заслуг у греков и римлян Ницше не нашёл.

Возвращаясь напоследок к философской концепции. Немецкий философ Хеннинг Оттманн, изо всех сил пытаясь хоть чуточку прикрыть откровенно расистский смысл этой работы Ницше, интерпретирует тезис так: в «Так говорил Заратустра» лев есть символ свободного духа, который отрицает старые ценности, и кантианское «ты должен» противопоставляет «я хочу» и возвращает таким образом к неоплатонической концепции освобождения души (имеется в виду от мате́рийной обременённости, к достижению чистой духовности) …ну что ж, можно заметить, у немцев «неплохо» получилось это продемонстрировать в веке 20-м.

Ну и «белокурый», наконец. В смысле, почему было выбрано такое слово при переводе. Всё-таки «светловолосый» применительно к шкуре или гриве — не слишком удачный вариант, даже если в контексте подразумевается человек. За неимением других вариантов, воспользовались белокуростью. Удачно ли? По мне, не очень. Но найти нечто среднее, промежуточное, что в равной степени относилось бы и ко льву и к сапиенсу, в русском языке не представляется возможным. Именно поэтому белокурой бестией сейчас называют светловолосую оторву, а вовсе не представителя высшей расы. Да и слава богу, что так.

Само слово — то ли исконно русское и происходит от слов белый и кудри, т. е. белокудрый, со временем ставшее белокурый. То ли от польского kurz, означающее «словно покрытый белой пылью». Или от белорусского скура, то есть шкура, кожа. Пишут, что в Беларуси белокурыми называют людей как блондинов, так и просто с очень белой кожей.