А твоя хата с какого края?

Можно до бесконечности спорить, собирался ли Сталин напасть на Гитлера или нет. Но это не важно. Слишком многие виноваты в том, что Вторая Мировая война стала реальностью. Каждый внёс свою лепту. Каждый считал, что ослабление других делает его сильнее. Каждый думал, что, стравливая соперников, получит выгоду. Люди не понимали, что мир уже глобален и они живут в стеклянном доме. За это непонимание все заплатили страшную цену.

«…принятие основных протекционистских законов республиканских администраций 1920-х гг., приведших к ограничению иммиграции и повышению тарифов, осуществлялось не столько для того, чтобы разрешить экономические проблемы, сколько для того, чтобы удовлетворить изоляционистские настроения американской политической элиты. Изоляционистские тенденции, усилившиеся в начале 1920-х годов, возобладали над экономической целесообразностью, и даже сопротивление многих представителей бизнеса принятию протекционистских мер оказалось недостаточным.

Налицо несоответствие экономических требований эпохи и политических средств их реализации, иными словами, экономическое развитие США шло заметно быстрее социально-политического. В правительстве были такие люди, как Герберт Гувер, которые пытались реформировать государственную структуру в соответствии с требованиями экономики, но наталкивались при этом на противодействие различных политиков и групп интересов». Самуил Вольфсон.

Да, Гувер не был изоляционистом. Но для него была важна поддержка фермеров, выступавших за принятие протекционистских тарифов. Поэтому позже, когда он был уже не министром торговли, а президентом, он подписал тот самый закон Смута-Хоули о тарифах, который превратил депрессию в Великую Депрессию и подтолкнул мир к войне.

«Подняв ввозную пошлину на импортные товары почти до 60%, тариф Смута—Хоули не произвел эффекта грома с ясного неба. Вернее сказать, запустил уже и так поднятые законом Фордни—Маккамбера тарифы прямиком в стратосферу. Еще до принятия тарифа Смута—Хоули на него с ужасом отреагировали две группы — европейцы и экономисты. К тому времени как закон попал в Сенат, министры иностранных дел всего мира уже присылали в Государственный департамент протесты, а бойкоты были уже в пути. Почти все американские экономисты всех рангов — всего 1028 человек — подписали петицию к Гуверу, призывая наложить на закон вето. Безрезультатно. 17 июня 1930 года он подписал закон, запустив механизм воздаяния и торговой войны. … Крупные страны … смогли ответить, что и сделали, ударив по гордости американской промышленности — автомобилям и радио, — подняв ввозные пошлины далеко за 50%. … В 1932 году отреагировала даже фритредерская Англия, введя десятипроцентную пошлину на большинство импортных товаров и созвав конференцию в Оттаве, которая утвердила вокруг империи протекционистский барьер. … Так и пошло по всему миру. В 1933 году, через три года после принятия тарифа Смута—Хоули, французские кружева, испанские фрукты, канадский лес, аргентинская говядина, швейцарские часы и американские автомобили постепенно исчезли из гаваней мира. …Америка привела мир на грань международного торгового коллапса…». Уильям Бернстайн.

В первую очередь, кстати, ответные меры ударили по тем самым американским фермерам, которые требовали принятия протекционистских тарифов, они потеряли зарубежные рынки и стали разорться. Но фермеры не очень умны.

Однако наиболее тяжелы были не экономические последствия, а политические.

Экономическая политика США привела к почти полному прекращению сотрудничества с СССР. 25 августа 1931 г. Сталин посылает телеграмму Кагановичу:

«…Ввиду валютных затруднений и неприемлемых условий кредита в Америке высказываюсь против каких бы то ни было новых заказов на Америку. Предлагаю воспретить дачу новых заказов на Америку, прервать всякие уже начатые переговоры о новых заказах и по возможности порвать уже заключенные договора о старых заказах с переносом заказов в Европу или на наши собственные заводы. Предлагаю не делать никаких исключений из этого правила ни для Магнитогорска и Кузнецстроя, ни для Харьковстроя, Днепростроя, АМО и Автостроя. Предлагаю отменить все предыдущие решения Политбюро, противоречащие этому решению».

В тот же день пишет ему в письме:

«…Я думаю, что вопрос об американских заказах стоит острее, чем думают некоторые товарищи. Дело не только в недостатке валюты. Дело прежде всего в том, что, если мы не откажемся от новых заказов на Америку на тех драконовских условиях кредитования, которые практикует Америка, мы можем лишиться тех льготных условий, которых добились в Германии, Италии, Англии (и добьемся во Франции). Этого не понимают товарищи из ВСНХ. Конечно, могут быть исключения, скажем, для Челябстроя или военной промышленности. Но это особый вопрос, подлежащий решению ПБ в каждом отдельном случае».

В безвыходное положение повышение тарифов ставило Германию. 70% из 33 млрд. марок, предоставленных Германии к 1931-му году, приходилось на США. Однако к 1933-му году правительство Гитлера решило добиваться ликвидации долговых обязательств из-за недостатка валюты, преодолеть который могла бы только увеличив экспорт в страны-кредитры. Но в торговле с США у неё сохранялся пассивный баланс — уровень таможенных пошлин в Германии составлял 23%, а в США по тарифу Смута-Хоули 40%. Увеличить экспор Германии в США мешал высокий тариф, а снизить американский импорт она не могла из-за договора 1925-го года, обеспечивавшего режим наибольшего благоприятствования в торговле между странами на 10 лет.

Франклин Рузвельт, ставший президентом в 1933-м году, тоже не был изоляционистом. В своей предвыборной компании он критиковал протекционистские тарифы, но ближе к выборам стал высказываться осторожнее. Политик продаёт себя толпе, опираясь на её заблуждения.

«…на рубеже 1931 и 1932 года, могущественный газетный король У. Херст высказался за избрание президентом того, кто во главу угла поставит: «Америка прежде всего!». Херстовские газеты напомнили, что Ф. Рузвельт в 1919—1920 годах ратовал за вступление в Лигу наций и поэтому не подходит как кандидат в президенты. … бороться с Херстом было значительно труднее. Он считался принадлежащим к демократической партии. Его газеты читали миллионы американцев; в бесчисленных статьях херстовская печать доказывала, что тяжесть кризиса объясняется тем, что должники США — державы блока Антанты периода первой мировой войны — не платят долгов Соединенным Штатам… В конце января 1932 года Ф. Рузвельт через посредника попытался убедить У. Херста поддержать его. Он доверительно сообщил газетному магнату, что теперь стоит против любой связи Соединенных Штатов с Лигой наций. 31 января херстовская «Нью-Йорк америкэн» опубликовала ответ: «Если мистер Рузвельт хочет сделать заявление, что он также не интернационалист, то он должен сказать это всем публично, а не частным образом только мне… Он должен публично заявить, что изменил свое мнение и теперь стоит за сохранение нашей национальной независимости, завоеванной нашими предками, что теперь он против вступления в Лигу наций или Международный суд… «Николай Яковлев.

Рузвельт был достаточно скользким типом, чтобы сделать хорошую политическую карьеру. Когда в 1933-м году Лига Наций организовала В Лондоне всемирную экономическую конференцию с целью преодоления последствий мирового экономического кризиса, Рузвельт поехал кататься на яхте, а на конференцию послал госсекретаря Корделла Хэлла. Драматизм ситуации проиллюстрирую тем, что в течение тех нескольких месяцев, которые ушли на подготовку конференции, Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером и подписал подготовленные Гитлером декректы, отдав Германию в руки нацистов, таким образом подписав смертный приговор десяткам миллионов людей и одобрив децимацию самих немцев.

«Международная экономическая конференция (12 июня — 27 июля 1933 г.) была первой попыткой государств совместными усилиями найти выход из кризиса. Она стала одним из самых представительных форумов того времени: 66 стран, около 2000 делегатов и экспертов. В Лондоне делегации этих стран должны были решить, станут ли государства решать экономические проблемы вместе или поодиночке.

…Предложения США выглядели так: «Мы готовы вернуться к золотому стандарту при увеличении цен, если другие страны будут с нами в этом сотрудничать. Мы предлагаем тарифное перемирие на все время конференции… Мы готовы продолжать придерживаться принципа наибольшего благоприятствования».

…7 июня Рузвельт сообщил Хэллу о том, что проект законодательства о взаимном снижении тарифов не будет выдвинут на рассмотрение конгресса в эту сессию, поскольку изоляционистские настроения делают успех этого предприятия весьма маловероятным. Госсекретарь был крайне разочарован. В мемуарах он писал: «Я отправился в Лондон с большими надеждами, но приехал туда с пустыми руками».

Телеграмма Рузвельта от 7 июня фактически означала, что американская делегация не сможет обсуждать на конференции вопрос о снижении тарифов. … Проблема была в том, что взгляды самого Рузвельта на возможность для США стабилизации денежного обращения изменились к началу конференции. Дело в том, что усилия по экономическому восстановлению Соединенных Штатов начали приносить плоды: если в марте 1933 г. индекс промышленного производства был равен 59 (в 1929 г. — 125), то к июлю он поднялся до 100. И сам президент, и его ближайшие советники всерьез опасались, что международное соглашение по стабилизации курса валют может сдержать рост цен на американские товары.

Как только из Лондона начали доходить слухи о предстоящем заключении соглашения, цены на некоторые товары и ценные бумаги в Нью-Йорке начали падать. Этого оказалось достаточно для того, чтобы 17 июня Рузвельт отверг подготовленный проект «стабилизационного соглашения».

…Делегация Германии во главе с Нейратом придерживалась на конференции тактики, которую можно охарактеризовать как «пассивное сотрудничество». Однако ее позиции были сильно подорваны несанкционированными действиями Гугенберга. Уже в феврале 1933 г. министр экономики А. Гугенберг выступил за введение более высоких таможенных пошлин, что вело к ограничению германо-американской торговли. … А целью внешней политики рейха в период мирной ревизии Версальского договора было недопущение каких-либо внешнеполитических конфликтов. Именно поэтому весной 1933 г. кабинет отклонил проект Гутенберга, предусматривавший оплату международных долгов только товарами и услугами.

Тем не менее А. Гутенберг не отказался от своих идей и 16 июня передал М. Колину, председателю экономического комитета конференции, свой меморандум, который, по сути, являлся призывом к «экономическому национализму». Мировая экономика, как считал Гутенберг, представляет собой «сосуществование независимых национальных экономик»: если каждое государство наведет порядок у себя, то и мировая экономика будет в порядке. Он отмечал, что возрождению международной торговли будет способствовать не устранение барьеров на ее пути, а отмена всех международных долгов или предоставление колоний «нации без пространства» (т.е. Германии).

Это заявление ставило под сомнение искренность руководства Германии, неоднократно подчеркивавшего свою готовность погашать долги. В нем не содержалось никаких конструктивных предложений для конференции, оно лишь внушало опасения насчет экспансионистских намерений Германии.

Нейрат сразу же дезавуировал меморандум, назвав его «личным мнением одного из членов германской делегации». А. Гугенберг был вынужден подать в отставку. Внешнеэкономическая политика Германии, впрочем, продолжала проводиться в соответствии с его идеями. Подчинение вопросов экономического развития перевооружению неизбежно вело Германию к торговой дискриминации других стран и стремлению к автаркии.

Тем временем Рузвельт для разъяснения своей позиции решил направить в Лондон помощника госсекретаря Р. Моли. Президент сказал ему: «Моя главная цель — повышение международного уровня цен. Если другие страны будут работать в этом направлении, мы можем с ними сотрудничать, если не будут — то нам с ними не о чем говорить».

К 29 июня при непосредственном участии Моли было подготовлено новое предложение о стабилизации курса валют, которое ничем не связывало те страны, которые его принимали. В частности, третий параграф соглашения, имевший отношение к США, гласил: «Страны, которые не входят в «золотой блок», подтверждают, что конечной целью их валютной политики будет восстановление международного стандарта, основанного на золоте».

Министр финансов США У. Вудин и его заместитель Д. Ачесон убеждали Рузвельта принять соглашение: «Ситуация в Европе очень сложная. Мы считаем, что нужно принять соглашение». Все в Лондоне ожидали, что Рузвельт одобрит это предложение. Но 3 июля в своей телеграмме президент США отверг возможность даже временной стабилизации … Отказ от стабилизации валюты США, сильнейшей экономической державы, сделал общую стабилизацию невозможной.

.Нацисты назвали послание президента «бомбой», которая положила конец бесполезному собранию. Шахт заявил, что у Рузвельта та же идея, что и у Гитлера с Муссолини: «Возьми судьбу национальной экономики в свои руки».

Послание президента уничтожило все надежды на успех конференции. … Через три недели без каких-либо заметных результатов работа конференции подошла к концу.

На заключительном заседании Лондонской конференции 27 июля Шахт заявил: у иностранных кредиторов Германии не будет никаких шансов на получение платежей по займам, если Германии не будет предоставлена возможность увеличить свой экспорт в страны-кредиторы. США послали несколько резких нот в Берлин, но эти протесты ничего не дали.

В конце июля Я. Шахт отмечал в обращении к радиослушателям США: «Я не думаю, что конференция была бы успешной даже в случае стабилизации валют». На его взгляд, «первым шагом на пути к восстановлению экономической стабильности для каждой страны должно стать наведение порядка в своем собственном хозяйстве».

Неудача Лондонской конференции придала новый импульс «экономическому национализму», что выразилось в развитии практики двусторонних соглашений и торговых квот. Основой для этих соглашений стала теория, по которой экспорт и импорт между двумя данными странами должны быть примерно равны.

…Хэлл отмечал два «трагических результата» Лондонской конференции: она отдалила перспективы экономического восстановления всех стран; она сыграла на руку Германии, Японии и Италии, которые могли теперь «создавать самообеспечивающуюся экономику, готовясь к войне».

Таким образом, экономическая конференция была для США неудачной: она не только не привела к реализации американской программы, предусматривавшей развитие международной торговли на основе принципа наибольшего благоприятствования, но и усилила позиции Германии и других держав, стремившихся к проведению агрессивной внешней политики. Германия, напротив, добилась большого успеха: практика выгодных для нее двусторонних соглашений и торговых квот стала повсеместной. Разобщенность государств и их сосредоточенность на решении собственных экономических проблем также была выгодна Германии». А. В. Павлюченко.

Точкой невозврата, после которой Вторая Мировая война стала неизбежной, посчитал неудачу Лондонской конференции Герберт Уэллс, в том же 1933-м году написавший книгу «The Shape of Things to Come». К счастью, война не длилась десятилетиями, как в этой фантастической книге, но автор точно предсказал, где она начнётся:

«Польский Коридор, хитроумное изобретение президента Вильсона, «выход Польши к морю», стал той самой миной, которая рванула первой».

И с датой начала войны Уэллс ошибся всего на несколько месяцев.

Конференция, пишет Уэллс, открылась с твёрдой уверенностью в успехе. Приветственные речи были полны глубоким пониманием экономических и общественных проблем, жизненной необходимости международного сотрудничества. Но в неделю собрание потеряло свой блеск. Все скатились к обсуждению мелких проблем и пришли к общему мнению, что национальные интересы не должны быть принесены в жертву общему благу.

Президент США призывает имя Джефферсона, как коммунисты имя Маркса, а мусульмане имя Магомета. Но за словами о демократии и личности прячется бизнесмен, не желающий идти на уступки. За вульгарным марксистским жаргоном русских нет ничего, кроме партийного доктринёрства. Конференция показала, как велика в Советской России пропасть между теорией и практикой. Литвинов думал не о всемирном торжестве социализма, а о противостоянии России другим государствам мира точно так же, как любой другой из присутсвующих буржуазных националистов. Американцы и русские, противопостовляя свои системы, провозглашают строительство государства на научной основе и сталкиваются с одной и той же проблемой — необходимостью совместить производственную эффективность с политическим контролем. Имперская Британия прилагает все усилия, чтобы сохранить консервативную позицию среди финансового коллапса. Ещё не составленно снадобье, которое позволило бы проявиться доброй воле.

По всему миру множество молодых людей, живая надежда человечества, растрачивают энергию юности на жесточайшие доктринёрские споры об истинности того или иного учения. Ситуацию осложняет широко распространившаяся отрава национализма. Многие восстают против прогресса и стремятся вернуться в какой-то вымышленный мир утерянного былого величия. Они становятся ку-клукс-клановцами и нацистами.

Молодых немцев пресса и учебные заведения, полные представителей старого милитаристского режима, убеждают вернуться к прежней воинственности. Страстно и умело они доказывают невозможость построения новой Германии, их посыл — «это не немецкое». Вернитесь к империи, говорят они, и начните всё сначала. И тогда появляется Гитлер. Грубый, ограниченный, необразованный, орущий, доводящий себя до исступления. Его речь неистова и бессвязна, но его позиция выглядит простой и искренней.

«С хриплой беспристрастностью он обвиняет иностранцев, евреев, космополитов, коммунистов, республиканцев, собственников, финансистов, а ничего не доставит такого удовольствия сбитым с толку, обездоленным людям, как обвинение других. Не их вина, не их беда. Их предали. На вопрос Фаллады «что дальше, маленький человек?» он отвечает: «режьте евреев, изгоните иностранцев, вооружайтесь, добудьте больше оружия, будьте немцами, исключительно немцами, плодитесь и размножайтесь».

Вы заметили, как описанная Уэллсом идеология предвоенной Германии, приведшая к триумфу нацизма, похожа на идеологию нынешнего российского режима? Единственное, нас пока не призывают резать евреев. И на том спасибо.

Альберт Хиршман писал, что торговые войны 30-х годов обострили международное противостояние, но дали государственным лидерам возможность поднять свою популярность. Пользуясь тем, что публика с течением времени не сильно умнеет — в США националистическую, изоляционистскую риторику поддерживает 47% населения, а в России 76% - политики пытаются укрепить своё положение старыми, испытанными методами. Американский президент начинает поигрывать тарифами, запуская механизм торговых войн, и предлагает вернуть Россию в Восьмёрку, считая, что это поможет ему гнуть свою линию, ведь в российском президенте он видит близнеца-брата, которому гори всё огнём, лишь бы у его шоу был высокий рейтинг.

Британия продолжает процесс Брекзита, то есть процесс дезинтеграции и ослабления Евросоюза, хотя понимает, какой экономический и политический урон от этого понесёт. Но популизм, он и в Англии популизм.

Какую цену вы готовы заплатить на этот раз?