Спутники

«Американцы и англичане — чужие друг другу, хотя и в меньшей степени, чем другие народы. Мужчины и женщины, даже муж и жена, — тоже чужие друг другу. У каждого есть своё, скрытое от другого и недоступное его пониманию. Это как пограничная линия».

После женитьбы на Оливии Лэнгдон, Марк Твен сказал, что, если б знал, как будет счастлив, то женился бы ещё в младенчестве и не потратил столько времени зря. Посмотрим, что записные книжки писателя расскажут о его семейной жизни.

«Снилось, будто я поймал прекрасную рыбу в четырнадцать дюймов длиной и предвкушал, какова она будет на блюде. Я был очень голоден. Потом я почувствовал тревогу и разочарование. Было воскресенье, и нести рыбу домой было нельзя: если Ливи узнает, что я удил в день субботний, она будет ужасно огорчена. Тут я решил, что могу подарить ей рыбу и тогда она промолчит.

Если не считать последнего обстоятельства, сон даёт совершенно правильное представление обо мне и о ней.

Во сне мне казалось, впрочем, естественным, что она поступится из-за рыбы своими религиозными взглядами».

Марк Твен скептически относился к религии, но, ради верующей жены старался сдерживать свой скептицизм. Идеологические разногласия мешают жить фанатикам. Чарлз Дарвин, с которым Твен был знаком, тоже был неверующим. Его жена, напротив, религиозна. Это не помешало им прожить долгую, счастливую жизнь. Когда Дарвин умер, его жену спросили, не боится ли она за его душу. Она ответила:"Чарлз не верил в бога, но бог верил в него".

«В те дни в Париже, когда она так быстро росла, её речь была подобна ракете; мне казалось иногда, что я вижу, как огненная полоса взлетает выше и выше и взрывается, разлетаясь цветными искрами. И мне хотелось сказать:"Чудесная моя девочка!». Но я молчал, и мне горько теперь вспоминать. Я вырос в семье, где было не принято обнажать свои чувства".

Из четырёх родившихся у них детей только дочь Клара прожила долгую жизнь (она стала певицей и вышла замуж за пианиста Осипа Габриловича, эмигранта из России). Труднее всего Твену было смириться со смертью дочери Сюзи, той самой, которая хотела написать биографию отца и говорила, что разница между мамой и папой в том, что мама любит мораль, а папа кошек.

«Вчера, беседуя о домашних делах, я заметил:

- Жаль, что, когда мы уезжали, я не сказал Джорджу: «Было бы неплохо, Джордж, если бы за эти три-четыре месяца, что нас не будет, ты научился бы…»

- …не трогать моих спичек, — закончила Ливи.

Это в точности то, что я не успел сказать, однако до того я словом не упоминал ни о Джордже, ни о его повадках.

Несколько лет тому назад я как-то сказал:

- Представь, что я дожил до девяноста двух лет. И вот, когда я уже умираю, входит нарочный и говорит…

- Вы граф Дэрем! — заканчивает Ливи.

В точности то, что было у меня на языке. Перед тем я ни слова не говорил о графском титуле и вообще не затрагивал этой темы».

«Джелли закончил мой портрет для Сент-Луисской выставки. Очень недурно. Ливи хвалила портрет, продержала его целый день у себяв комнате. Портрет переходит в мою собственность — за позирование — значит и в её собственность тоже. Она хочет, чтобы его привезли из Сент-Луиса снова сюда. Будет, как она хочет».

Несчастья не вызвали отчуждения между супругами. Их разлучила смерть. Пятого июня 1904-го года Оливия скончалась на вилле близ Флоренции.

«Отплыл вчера вечером в десять. Сейчас прогудел рожок к завтраку. Я узнал его и был потрясён. В последний раз мы слышали этот звук вместе с Ливи. Теперь он для неё не существует.

Погода прекрасная, море тихое и необыкновенно синее».

«Я видел июнь шестьдесят восемь раз. Как бесцветны и тусклы они по сравнению с ослепляющей чернотой этого».

«За эти тридцать четыре года мы много ездили вместе по свету, дорогая Ливи. И вот наше последнее путешествие. Ты там, внизу, одинокая; я наверху, с людьми, одинокий».

24 сентября 1905 г. «8 часов утра. Чудный сон. Почти наяву. Ливи. Беседовал с ней две или три минуты. Я несколько раз повторил:"Но ведь это сон, только сон!». Она, казалось, не поняла моих слов".