Из истории Первой Градской

Сразу поясню, что одна из московских больниц действительно в полуофициальном плане сохраняет такое несколько архаичное название. Но вот если начать разбираться, то оказывается, что больница к тому же еще не одна, а исторически соединена из трех.

А заодно тут сложился любопытный — хотя эклектичный — архитектурный ансамбль. О чем и поговорим.

Вообще-то первая возникшая в этом «медицинском» квартале вдоль Москва-реки и Нескучного сада больница «градской», то есть городской, вовсе не была. И называлась она Голицынской.

Голицыных в российской истории много. Тут требуется уточнение: речь идет о дипломате екатерининского о времени князе Дмитрии Михайловиче Голицыне. Именно он стал жертвователем для строительства первой из здешних больниц.

Этот портрет Дмитрия Голицына написан самым, наверно, известным французским портретистом времен Людовика XV, Франсуа-Юбером Друэ, в 1762 году. Нашему герою тут всего 40 лет, и он год как овдовел. Проживет еще 30 с лишним лет, но больше не женится и останется бездетным. И весь больничный проект будет в память рано ушедшей жены.

О жене, вероятно, надо тоже сказать несколько слов. Светлейшая княжна Екатерина Кантемир, младшая дочь молдавского господаря Димитрия Кантемира. Было у нее, впрочем, и второе имя — Смарагда (напомню, «смарагд» — устаревшее наименование изумруда).

Этот портрет написал другой известный тогда француз, Жан-Марк Натье.

Княжна Кантемир, рано потерявшая отца, воспитывалась в доме родственников матери, урожденной княжны Трубецкой, по материнской линии бывшей также в родстве с Нарышкиными, то есть, в том числе, с матерью Петра I, а во втором браке вышедшей за наследного принца Гессен-Гомбургского (российского фельдмаршала при этом). Но главное тут — с детства Екатерина-Смарагда находилась под влиянием единокровного брата матери, Ивана Ивановича Бецкого, президента Академии художеств и автора, среди прочих трудов, доклада «О воспитании юношества обоего пола». Короче, из племянницы он сделал одну из образованнейших женщин своего времени. Камер-фрейлина, потом статс-дама при дворе Елизаветы Петровны, она блистала и красотой (как позже и в Париже, где служил ее муж). Да, еще была музыкальна и обладала практически профессиональным виртуозным вокалом.

Я, кстати, долго выбирала, какой из найденных портретов княгини Голицыной здесь показать. Пожалуй, вот вам еще один — работы Луи-Мишеля ван Лоо.

Так вот, интерес к медицинской благотворительности начался еще с самой Екатерины Дмитриевны. По завещанию она оставила немалую сумму в пользу развития акушерского дела в России (что понятно — самой ей так и не довелось иметь детей). На проценты с завещанного ею капитала в 20 тысяч рублей каждые шесть лет трое выпускников-медиков Московского университета должны были отправляться на обучение в Страсбург, чья школа повивального искусства считалась тогда лучшей в Европе. И действительно, многие видные представители акушерства XVIII — начала XIX века в России были такими голицынскими стипендиатами.

Ну так вот, по примеру — и в память — супруги Дмитрий Михайлович Голицын распорядился в своем завещании учредить на его средства больницу в Москве. Средства были немалые: 920 тысяч рублей, к которым князь присовокупил «свою картинную галерею со многими домашними вещами» (инвентарь его имущества включал 297 произведений одной только живописи). Душеприказчиками, которые должны были исполнить его волю, назначались двоюродные братья — дипломат и вице-канцлер Александр и генерал-майор Михаил Голицыны.

Строительство, под руководством Михаила Казакова (в некоторых источниках утверждается, что первоначальный проект успел набросать Василий Баженов, но формальных подтверждений тому не видно), началось в 1796-м и завершилось в 1801 году.

Центром ансамбля стала церковь, освященная во имя Святого Благоверного Царевича Димитрия (то есть по имени завещателя).

Но прежде чем поговорить об архитектуре как таковой, обратим внимание на расположенную внутри церкви табличку с надписью. Приведу текст, максимально опуская многочисленные титулы, звания и ордена действующих лиц:

«…Князь Александр Михайлович Голицын, один из душеприкащиков покойного двоюродного брата своего действительного тайного советника (…) князь Дмитрия Михайловича Голицына, исполняя святое и благое его пожелание духовным завещанием определенное, соорудил с согласия прочих душеприкащиков его покойного иждивением сей божий храм (…) вместе с больницею на сто кроватей для бедного и страждущего человечества.

(…) А сверх того при оной же больнице им же обер каммер-гером князь Александр Михайловичем Голицыным особенно выстроены богадельни на сорок человек.»

Ну вот, а теперь наконец к архитектуре. В целом казаковское сооружение отвечает принципу городской усадьбы с курдонёром. Храм, как уже было сказано, расположен в центре меж двух корпусов, к которым примыкают загибающиеся дугой боковые флигели.

Храм — квадратный в плане с шестиколонным дорическим портиком.

Далее следует классическая ротонда. Огромный полусферический купол стоит на круглом барабане. На линию главного фасада вынесены, кроме того, две круглые звонницы.

Входим внутрь и ахаем. Сплошное, открытое круглое пространство под куполом (его внутренний диаметр — 17 с половиной метров), который поддерживают восемь мощных ионических колонн из розоватого искусственного мрамора.

Стены прорезаны арками в высоту колонн, арки подчеркиваются парой колонн коринфского ордера из более темного серо-зеленого мрамора.

Всего таких арочных ниш восемь. В четырех их них наверху — очень редкие для Москвы (да и вообще не частые) гризайлевые фрески. Имя автора удалось разыскать — это Джованни Батиста (или Иван Карлович) Скотти, представитель работавшей в России династии живописцев итальянского происхождения. Изображены эпизоды из жизни апостолов (впрочем, полностью их расшифровать сейчас не могут).

Еще две арки, расположенные друг против друга, ведут на внешние галереи. Еще одна ведет в крайне миниатюрный для этого внушительного сооружения алтарь.

Последняя арка содержит явно выпадающую из общего стиля рубежа XVIII-XIX веков, то есть совсем недавнюю мозаику.

Рядом, между тем, обнаруживается еще одна старинная табличка — на этот раз с разъяснением некоей скульптурной композиции. Та фигура, дескать, обозначает щедрость, другие — соболезнование или надежду. В центре же — портретный бюст.

От скульптур — ни следа. Выясняю: храм был и усыпальницей князя Дмитрия Голицына, сюда перенесли после завершения строительства его прах. (Позже рядом упокоился и душеприказчик Александр Голицын.)

Автором надгробия был скульптор Федор Гордеев, портрета — австриец Франц Цаунер. И только через гордеевские работы удалось отыскать фотографию (отдельное спасибо авторам вот этого интереснейшего сайта).

Что же случилось? То, чего можно было ожидать. В 1918 году храм закрыли. Захоронение было разорено, прах вроде бы закопали где-то на территории больницы (место неизвестно). Фрагменты надгробия перевезли в Донской монастырь, где сначала был организован Антирелигиозный музей искусств, потом, с начала 30-х, располагался филиал Музея архитектуры. Что с ними произошло, когда Музей архитектуры оттуда выехал — надо будет при случае постараться выяснить.

Сам же Дмитриевский храм пострадал в результате не сильно. Он использовался как одно из служебных помещений больницы, при этом стены со всем убранством просто зашили фальшстенами. В 70-х — 80-х годах провели реставрацию, а в 90-х годах храму вернули его функциональное предназначение.

А теперь вновь поднимем взгляд вверх. Вот как выглядит лепнина по верхнему краю стен.

А с куполом хитрее. Внизу там тоже лепнина, а вот дальше кессоны имитируются росписью. «Небо» по центру — не открытое пространство, а тоже роспись.

Вернемся, однако, к жизни Голицынской больницы до злополучного 1918 года. Все время с начала функционирования (первых больных тут приняли в 1802 году) на бесплатное лечение принимались представители всех слоёв населения — «…и русские, и иностранцы, всякого пола, звания, вероисповедания и национальности». Финансировалось же все это неизменно за счет представителей рода Голицыных. Для чего, например, в 1817−18 годах было распродано фамильное художественное собрание (выручили 207 921 рубль). Но и последующие поколения — до самой революции — неизменно выступали попечителями больницы и поддерживали ее финансово.

А Казаковым тут выстроены не только внушительный главный корпус, но и более скромные служебные флигели. Первоначальный классический ансамбль был един.

И как вы поняли, это только часть нынешнего комплекса Первой Градской. Так что продолжение следует.