Демократическое совещание

Неделя с 11 по 17 сентября (24−30 н. ст.).

Скромная глава моего цикла о 1917 годе посвящена одному не очень яркому, но довольно значимому событию в цепи важнейших событий столетней давности.

Итак, накануне по всей стране нарастала волна недовольства властью, а точнее, безвластием, с одной стороны, и присутствием во властных структурах людей прошлого — богатых, аристократов, или их агентов, в лице подручных политиков и военных.

11 сентября генералы Корнилов, Лукомский, Романовский, Плющевский-Плющик, Кисляков, Тихменёв, капитан Брагин — начальник типографии Ставки, и депутат Госдумы Аладьин, были переведены из Могилёва в Быховскую тюрьму. Кстати, генерал-лейтенант Тихменёв, после убытия в Париж, возглавил «Союз ревнителей священной памяти государя императора Николая II».

Эта организация существует и поныне, в данный момент занята борьбой за объявление ЮНЕСКО 2018 г. — годом Николая II. Вот где масштаб, «Матильда» просто отдыхает.

Но вернёмся в 1917-й. 27 сентября к 8 арестованным в Ставке присоединятся генералы Деникин, Марков, Эрдели и др., содержавшиеся в Бердичевской тюрьме. Ну, а в Быхове, небольшом городке в Могилёвской губернии, и тюрьмы-то стоящей не было, роль тюрьмы исполнила женская гимназия.

Дальше затягивать с их арестом стало опасно для жизни — мог произойти самосуд толпы. Впрочем, всё впереди.

Большевики, готовясь к Демократическому совещанию, выдвинули делегатом Ленина. Но Ленин был ещё в розыске, и никакой развал властных институтов и ни даже грозные окрики из ЦИК и Петроградского совета не отменил этого факта.

Ленин, впрочем, не собирался воспользоваться своим мандатом и оставался в Финляндии.

12 сентября он прислал письмо в ЦК РСДРП (б) — «Большевики должны взять власть». Письмо будет опубликовано только в 1921 г. в журнале «Пролетарская революция», а тогда это была только закрытая директива однопартийцам. Оно короткое и я приведу его почти целиком:

«Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки.

… Большинство народа за нас.

Демократическое совещание не представляет большинства революционного народа, а лишь соглашательские мелкобуржуазные верхи.

Демократическое совещание обманывает крестьянство, не давая ему ни мира, ни земли. Большевистское правительство одно удовлетворит крестьянство.

Почему должны власть взять именно теперь большевики?

Потому, что предстоящая отдача Питера сделает наши шансы во сто раз худшими.

А отдаче Питера при армии с Керенским и К. во главе мы помешать не в силах.

И Учредительного собрания «ждать» нельзя, ибо той же отдачей Питера Керенский и К. всегда могут сорвать его. Только наша партия, взяв власть, может обеспечить созыв Учредительного собрания и, взяв власть, она обвинит другие партии в оттяжке и докажет обвинение.

Сепаратному миру между английскими и немецкими империалистами помешать должно и можно, только действуя быстро.

… Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии: на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства. Обдумать, как агитировать за это, не выражаясь так в печати.

Вспомнить, продумать слова Маркса о восстании: «восстание есть искусство» и т. д.

… Нет аппарата? Аппарат есть: Советы и демократические организации. Международное положение именно теперь, накануне сепаратного мира англичан с немцами, за нас. Именно теперь предложить мир народам = значит победить.

Н. Ленин»

13 сентября Ленин, видимо, вдохновлённый своей находкой цитаты из Маркса, пишет вдогонку второе письмо — «Марксизм и восстание», в котором излагает и развивает основные идеи марксизма о восстании:

«…Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это в-третьих. … Но раз есть налицо эти условия, то отказаться от отношения к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить революции».

А Троцкий накануне выступил в Петроградском Совете, обращаясь к меньшевикам, колебавшемся в деле взятия власти:

— Вам протягивают руку с двух сторон, решайте же сами, с кем вы — с рабочим классом или с его врагами.

14 сентября, ровно через месяц после Московского совещания, состоялось открытие Демократического совещания. Александринский театр в Петрограде.

Само место проведения даёт ответ на вопрос, кто здесь власть. Мощное оцепление, вход по пропускам. Указание караулу — «Если появится Ленин, то арестовать только на входе — в зале нельзя».

В совещании участвуют 1425 делегатов с решающим голосом. Эсеры (532), меньшевики (172), большевики (136), трудовики (23), бундовцы (15), другие партии (28), остальные — беспартийные.

Счёт был партийный, но собирали по куриям различных общественных организаций. Буржуазная печать потешалась над нелепым принципом набора делегатов.

Например, с просьбой дать квоту обратились врачи. А когда допустили врачей, то, как пишет Н. Суханов, решительно потребовали мест фельдшеры и фармацевты. Разве они не демократическая организация? Фармацевтов допустили, но акушеркам отказали. И получили ядовитейшую отповедь в кадетской «Речи» за подписью «обиженная акушерка»… Печать начала издеваться напропалую. Спрашивали: почему, чёрт возьми, нет персонала родовспомогательных заведений, а также — где охотничьи клубы? Разве там нет добрых патриотов?

Демократическое совещание решало вопрос о власти, ни больше не меньше. А для начала о коалиции для формирования Временного правительства, о созыве Предпарламента.

Как водилось в те дни, форум открывал Керенский.

— Bpеменнoe правительство поручило мне приветствовать настоящее собрание… но я не могу говорить, прежде чем не почувствую, что здесь нет никого, кто мог бы мне лично бросить упреки и клевету, которые раздавались в последнее время…

Массовые возгласы:

— Есть, есть!

Поднимается шум. Керенский «уже не торт».

— Позвольте мне в кратких чертах изложить то, что называется корниловщиной, и то, что, я могу сказать по праву, было мной вскрыто и уничтожено.

Крики из зала:

— Не вами, а демократией и Советами!

— Да, демократией, так как всё, что я делал, я делал её именем. Я знаю, чего они хотели, потому что, прежде чем искать Корнилова, они приходили ко мне и предлагали этот путь.

— Кто приходил?! Кто предлагал?! — кричат из зала.

Керенский пытался что-то объяснить, но его забивали криками:

— А смертная казнь?!

Керенский оправдывался:

— Я говорю вам, кричащим оттуда: подождите сначала, когда хотя бы один смертный приговор будет подписан мною, Верховным главнокомандующим, и я тогда позволю вам проклинать меня. Когда я прихожу сюда, я забываю всю условность положения, то место, которое я занимаю, и говорю с вами как человек. Но человека не все здесь понимают, и тогда я скажу вам тоном власти. Кто осмелится покушаться на свободу республики, кто осмелится занести нож в спину русской армии, тот узнает власть Временного правительства, правящего доверием всей страны.

Керенский был почти согнан с трибуны, хотя по инерции ему ещё аплодировали.

Демократическое совещание работало и 15−17 сентября, до конца недели, и будет продолжена на следующей, ещё предстояло ключевое для истории голосование за «коалицию».

А тем временем за стенами Александринки жизнь шла своим чередом. Собрания рабочих отказывались признать Демократическое совещание представительством революционного народа. С мест валом шли сообщения о требованиях передачи власти Советам, о забастовках, погромах имений, и крушениях поездов. Попов по рельсам пока не волочили, но это же дело наживное…