Перелом в игре

Неделя с 31.07 по 06.08 (13−19.08 н. ст.).

В русской революции были какие-то ключевые, поворотные моменты, знаковые события, вроде июльского кризиса или корниловского путча. Но были и важные процессы, которые предопределили всё. В конце июля и начале августа, когда казалось бы страна встала на путь военной диктатуры — в армии заработали военно-полевые суды, опять подняло голову офицерство, в тылу множились запреты на политические свободы — идеи Ленина, брошенные в массы ещё весной, стали прорастать менявшимися настроениями.

Ленин был игрок в азартной игре на политическом поле. Он дважды делал гениальные долгосрочные ставки и дважды срывал банк. В начале апреля ничего не стоила идея выхода из войны и переход власти к низшим сословиям. Но он в неё вложился, рискуя своим политическим капиталом. К осени котировки ленинской программы стремительно росли, а программ его оппонентов падали. Даже временные колебания курсов в связи с обвинениями в попытке переворота или шпионаже на немцев не повлияли на общий тренд.

Вторую такую ставку Ленин сделает с Брестским миром в 1918 г. Это было вообще полное безумие, политический ва-банк, грозивший политической смертью, но обернувшийся джек-потом.

Впрочем, Ленин сделал и третью ставку — польский поход 1920 г. До мировой революции оставалось несколько вёрст, но вот, случилось «чудо на Висле» — и провал. От этого удара Ленин так и не оправился. В 1921 г. он перенёс два инсульта, второй был довольно тяжёлый, а уже в мае 1922 г. Ленин фактически навсегда покинул поле битвы, за исключением короткого периода осенью 1923 г.

Но в начале августа 1917 г., находясь на нелегальном положении, Ленин находился в своей лучшей форме и на вершине своей игры, революционной борьбы длиной в 30 лет.

31 июля Ленин написал статью «Уроки революции», в которой отметил, что если не назрел крутой перелом в жизни громадных масс народа, то настоящей революции произойти не может. И он видел этот перелом. Призывал народ порвать с меньшевиками и эсерами, присоединиться к нему, к большевикам, в целях построения великого будущего.

Также Ленин в дни этого относительного затишья начал писать книгу «Государство и революция». Начал в Разливе, а закончил в Гельсингфорсе, хотя опубликована она будет только в мае 1918 г.

Ну вот музейный комплекс в Разливе.

1 августа бывший царь Николай Романов с семьёй был отправлен в Тобольск. Его сопровождала свита из 45 человек и Отряд особого назначения численностью в 337 человек. В Тобольске Романовы проведут самые счастливые 8 месяцев в семейной жизни.

4 августа вышел из тюрьмы Каменев и сразу подверг критике курс Ленина на вооружённое восстание. Сидящий в Крестах Троцкий жаловался на плохое питание. При этом более 200 солдат и рабочих, арестованных за участие в июльском мятеже, объявили голодовку за то, что им до сих пор не предъявили обвинения.

5 августа бюро ВЦИК постановило отсрочить выборы в Учредительное собрание и провести их не позднее 29 октября.

Так в чём же состоял коренной перелом?

Как писал Троцкий, передовые заводы в Петрограде стали оправляться уже в течение ближайших дней после разгрома, протестовали против арестов и клеветы, стучались в двери Исполнительного комитета, восстановляли связи. На Сестрорецком оружейном заводе, подвергшемся штурму и разоружению, рабочие скоро снова взяли руль в свои руки: общее собрание 20 июля постановило уплатить рабочим за дни демонстрации.

Открытая агитационная работа большевиков в Петрограде, благодаря Сталину, возобновилась уже в 20-х числах июля.

В столицу стали прибывать делегаты-фронтовики с протестами от своих частей против удушения революции на фронте. Состоялось масштабное по представительству совещание солдат и рабочих, в котором участвовали представители от 29 полков с фронта, 90 петроградских заводов, от кронштадтских моряков и столичного гарнизона. Настроения были пробольшевистские.

Сдвиг происходил и на флоте. «В конце июля и начале августа, — писал один из финляндских большевиков В. Н. Залежский, — ясно чувствовалось, что внешней реакции не только не удалось сломить революционные силы Гельсингфорса, но — наоборот — здесь наметился весьма резкий сдвиг влево и широкий рост симпатий к большевикам».

«Постепенно угар начал спадать, — писал артиллерист Я. Л. Давыдовский (будущий начальник Тульской оружейно-технической школы), — солдатская масса начинает приходить в себя, и мы снова переходим в наступление по всему фронту. Эта ложь, на время задержав левение массы, только усилила после этого приток ее к нам».

На фронте, в окопах было ещё серьёзнее. 31 июля одна из рот Дубенского полка, которую приказано было расформировать за отказ признать вновь назначенного ротного, взбунтовала еще несколько рот, затем весь полк, и когда командир полка сделал попытку восстановить порядок силою оружия, его убили прикладами.

В середине августа генерал Д. Г. Щербачев, командующий Румынским фронтом, доносил в ставку: «Настроение пехотных частей, за исключением батальонов смерти, весьма неустойчиво, — иногда в течение всего нескольких дней настроение некоторых пехотных частей резко изменялось в диаметрально противоположную сторону».

Хуже всего, что начали разлагаться казаки. Начались митинги с вынесением самых диких резолюций. Свидетельство: «Казаки перестали чистить и регулярно кормить лошадей. О каких бы то ни было занятиях нельзя было и думать. Казаки украсились алыми бантами, вырядились в красные ленты и ни о каком уважении к офицерам не хотели и слышать».

6 августа Войсковой круг на Дону заключил блок с кадетами для выборов в Учредительное собрание. «Мы им покажем!» — возражали казаки. На Юго-Западном фронте казачий сход объявил кадетов «заклятыми врагами и поработителями трудового народа» и потребовал исключения из Войскового круга всех тех, которые осмелились заключить соглашение с кадетами.

Приближались грозные события.