Рождение писателя

Читать Сергея Довлатова увлекательно и познавательно, особенно удивительно его умение сочинять «байки», на основе житейских ситуаций в которых, почему-то я уверен, либо он сам принимал участие, либо талантливо сумел передать, житейские истории, услышанные им от попутчиков в своих поездках или просто знакомых.
Читая его произведения построчно и между строк можно написать свой рассказ и в этом весь Сергей Довлатов, и его дар рассказчика.

Продолжу составленными предложениями из романа Сергея Довлатова «Заповедник» рассказом :



«Действительно, было в Михал Иваныче что-то аристократическое.
Пустые бутылки он не сдавал, выбрасывал.»"
 — Совестно мне, — говорил он, — чего это я буду, как нищий…"
—
«Он решил стать беллетристом. Прочитал двенадцать современных книг.
Убедился, что может писать не хуже.
Приобрел коленкоровую тетрадь, авторучку и запасной стержень.
---
Первый рассказ был на удивление зауряден. Десятки и сотни его близнецов украшали молодежные журналы.
---
В течение года ему удалось напечатать семь рассказов и повесть.
Сочинения его были тривиальны, идейно полноценны, убоги.
В каждом слышалось что-то знакомое.
От цензуры их защищала надежная броня литературной вторичности.
---
Я — писатель, бля, типа Чехова. Чехов был абсолютно прав.
Рассказ можно на писать, о чем угодно. Сюжетов навалом.
------
Мне ведь — стоит только начать. Останавливаться я не умею. Самосвал без тормозов…
---
Сочинял один рассказ в день. У него вышла книга.
Ее доброжелательно рецензировали, мягко указывая на захолустное происхождение автора.
---
Талант настораживал. Гениальность порождала ужас.
Наиболее рентабельными казались — «явные литературные способности».
Однако явных способностей не было.
---
Это были странные наброски, диалоги, поиски тона.
Что-то вроде конспекта с неясно очерченными фигурами и мотивами.

Несчастная любовь, долги, женитьба, творчество, конфликт с государством.
Плюс, как говорил Достоевский — оттенок высшего значения.»
---
Был он нелепым и в доброте своей, и в злобе.
Что он за личность, я так и не понял.
С виду — нелепый, добрый, бестолковый.
---
Затем он сел и уставился на меня долгим, грустным, почти трагическим взглядом.
Его улыбка выражала несовершенство мира и тяжелое бремя ответственности за чужие грехи.
Лицо тем не менее оставалось заурядным, как бельевая пуговица."

Все. Больше не буду продолжать, завершу одной его строкой:

«Короче, не люблю я восторженных созерцателей.
И не очень доверяю их восторгам.
Я думаю, любовь к березам торжествует за счет любви к человеку.
И развивается как суррогат патриотизма…»

Р.С. «Я же говорил, стоит только начать»…